Сообщений в теме: 16

[Кизлярский]

Размещаю фото памятных мест в Лежанке, где во время боя и после него остался витать дух Добровольцев.

Дом аптекаря Мишкамаева, где ночевал Деникин А.И. в начале 1-го Кубанского (Ледяного)похода.

 

Прикрепленные изображения

• 

[Кизлярский]

В этом доме ночевал Деникин А.И. после второго штурма Лежанки, в конце 1-го Кубанского (Ледяного) похода.

Прикрепленные изображения

• 
• 
• 

Сообщение отредактировал Кизлярский: 14 февраля 2014 - 15:37

[Кизлярский]

На месте этого здания находился дом, в котором отдыхал Кутепов А.П..  К сожалению не сохранился.

По воспоминаниям Петровой Е.Д, ( в 1918 году ей было 18 лет)-в их доме, самом большем в селе, стал на постой полковник Кутепов. Его грязную шинель ординарец дал ей высушить и почистить. Положив шинель сушиться, она забыла о ней  т.к. ее позвали мыть полы в штабе корниловцев, который расположился в доме Мартыненко.

Когда девушка вернулась, то увидела, что пола шинели сгорела. Денщик стал угрожать ей. Но Кутепов заступился. "Он (Кутепов) у меня спросил, могу ли я шить и кто на печи за занавеской. Я сказала, что братья. Он приказал им слезать и дал хлеба. Мне приказал подрезать шинель и уровнять. Я сделала как он приказал. Когда он оделся, я не удержалась и засмеялась. Он сказал:" Ну вот, не военный, не штатский, а черт знает что",- и улыбнулся. А затем снял шинель и одел бекешу.

Уже в старости, когда Петрова увидела  книгу, а в ней фото офицера, то она сразу сказала:"Да это же Кутепов".

Прикрепленные изображения

• 

[Кизлярский]

На месте двухэтажной голубятни в глубине двора стоял домик, где был на постое генерал Корнилов Л.Г.

Прикрепленные изображения

• 

[Кизлярский]

Хорошо сохранился дом Манжиковых, обитый досками и покрашенный в синий цвет.

Жительница села, Манжикова А. рассказала, что видела, как ранним утром 23-го февраля в их огороде были расстреляны 9 офицеров Дербентского полка. Это были те офицеры,  о которых Деникин пишет, что полевой суд их оправдал, и они вступили в Белую армию. Убитых погрузили на подводу и увезли. Захоронение их неизвестно.

Прикрепленные изображения

• 

[Кизлярский]

Около этого здания (по центру с разобранным на крыше фронтоном) чехи, которые были в армии Добровольцев, растреляли своих многовековых ненавистных врагов-военнопленных австрийцев. Австрийцы в Лежанке не принимали участия ни на чьей стороне. Просто они оказались в ненужное время в ненужном месте.

Прикрепленные изображения

• 

[Кизлярский]

Дом иконописца. Именно в нем два раза останавливался С.М. Буденный. Сейчас в нем проживает семья местного фермера.

Прикрепленные изображения

• 

[Кизлярский]

Эти два дома построены на территории церковной ограды. Сама церьковь не сохранилась(находилась в глубине этого фото). С большой долей вероятности эти домики построены на месте захоронения четырех первопоходников, о которых оставили воспоминания в своих мемуарах Деникин, Богаевский и др.

Прикрепленные изображения

• 

Сообщение отредактировал Кизлярский: 14 февраля 2014 - 17:00

[Кизлярский]

Центральная хата (с синими стенами)-это место подворья богатого лежанца, в работниках у которого был военнопленный немец, Эрик Бред. Благодаря его воспоминаниям (переведенные Ватутиным Н.Ф.) мы можем более точно знать, как проходил бой глазами независимого человек, чуждого политическим идеалам обеих противоборствующих сторон.

Прикрепленные изображения

• 

Сообщение отредактировал Кизлярский: 14 февраля 2014 - 17:14

[Кизлярский]

Фотографии места, так называемой Соборной горки (стрелка слева). Напротив бугор (стрелка справа)-остатки фундамента церковно-приходской школы. В этом месте располагалась батарея арт. дивизиона и именно она кидала шрапнель в сторону "кадетов". Как пишут участники боя, артиллерия у обороняющихся стреляла отвратительно. Но с такого расстояния действительно можно было бить "в белый свет как в копеечку"-далековато. Я с горки сделал фото на мельницу, которая где то там...., на горизонте (на карте цыфра "4"). А от мельницы до позиций атакующих еще столько же. Поэтому красные артиллеристы и "мазали".

Прикрепленные изображения

• 
• 
• 
• 

Сообщение отредактировал Кизлярский: 21 июля 2014 - 21:46

[Кизлярский]

Центральное кладбище. Именно на этом месте (обведено маркером) Добровольцы захоронили своих. Для этого дела (со слов очевидцев, жителей Лежанки) они снарядили около 20 подвод. Непонятно, почему об этом не указали в своих мемуарах первопоходники.

Прикрепленные изображения

• 

[ledganez]

Центральное кладбище. Именно на этом месте (обведено маркером) Добровольцы захоронили своих. Для этого дела (со слов очевидцев, жителей Лежанки) они снарядили около 20 подвод. Непонятно, почему об этом не указали в своих мемуарах первопоходники.

Вероятно, место захоронения сровняли местные, но могилы не разрывали, как в других местах. 19 апреля поставили железный крест. К этому времени ров просел.Место опять выровняли и оно заросло травой и кустарником. Затем было не могил, любых. После 2000-х начали чистить кладбище и ров вырисовался вновь.Кто- то пустил слух, что "белые" увезли убитых в Кореновскую и там захоронили. Но это вероятно вымысел, чтобы предотвратить осквернение(страховка).

[Игорь Устинов]

""После 2000-х начали чистить кладбище и ров вырисовался вновь.Кто- то пустил слух, что "белые" увезли убитых в Кореновскую и там захоронили. Но это вероятно вымысел, чтобы предотвратить осквернение(страховка)""

 

Трудно, конечно, сейчас разобраться в этих фактах, почти столетней давности, тем более, что белые хоронили своих в Лежанке дважды - в свой первый приход и при возвращении в село, но есть вот такое свидетельство их первого прихода, уже о станице Кореновской:

ГОЛУБОВ М.А. "Сильные духом"
http://livinghistory...ee-fakty/page-4

"В Кореновской были похоронены павшие в бою под Лежанкой. И это, кажется, в первый раз в походе. На френче одного из убитыx корниловцев я увидел университетский значек. Подойдя ближе и всматриваясь в лицо покойника, я узнал своего хорошего знакомого, с которым не раз встречался во времена "корниловского мятежа" в 1917 году - верного соратника (князя Урусова). Это был действительно рыцарь без страха. Боготворя имя генерала Корнилова и защищая его в своих речах на солдатских митингах от нападок разнузданных, распропагандированных масс, этот витязь показал себя и на деле, отдав за идею генерала Корнилова свою светлую душу."

[ledganez]

На месте двухэтажной голубятни в глубине двора стоял домик, где был на постое генерал Корнилов Л.Г.

"Домик" -  купца Кучкина, был очень большой. Поэтому большевики и разрушили.

[ledganez]

Игорь, я думаю это были умершие от ран. Всех раненых забрали с собой. а над погибшими в Лежанке 21.02.1918г. была отслужена панихида. Присутствовали все руководители похода (в Церкви Михаила архангела).Селян на панихиде было много.С некоторыми из них беседовал лично.Да и священника репрессировали. В селе говорили, что корнилова привезли и захоронили в районе Кагальницкой. Людям свойственно фантазировать. Одна неточная фраз и уже новая версия.

 

""После 2000-х начали чистить кладбище и ров вырисовался вновь.Кто- то пустил слух, что "белые" увезли убитых в Кореновскую и там захоронили. Но это вероятно вымысел, чтобы предотвратить осквернение(страховка)""

 

Трудно, конечно, сейчас разобраться в этих фактах, почти столетней давности, тем более, что белые хоронили своих в Лежанке дважды - в свой первый приход и при возвращении в село, но есть вот такое свидетельство их первого прихода, уже о станице Кореновской:

ГОЛУБОВ М.А. "Сильные духом"
http://livinghistory...ee-fakty/page-4

"В Кореновской были похоронены павшие в бою под Лежанкой. И это, кажется, в первый раз в походе. На френче одного из убитыx корниловцев я увидел университетский значек. Подойдя ближе и всматриваясь в лицо покойника, я узнал своего хорошего знакомого, с которым не раз встречался во времена "корниловского мятежа" в 1917 году - верного соратника (князя Урусова). Это был действительно рыцарь без страха. Боготворя имя генерала Корнилова и защищая его в своих речах на солдатских митингах от нападок разнузданных, распропагандированных масс, этот витязь показал себя и на деле, отдав за идею генерала Корнилова свою светлую душу."

[Игорь Устинов]

ПОХОД КОРНИЛОВА
(Пережитое 13-летним мальчиком ‒ казаком-кубанцем)

Март 1918 года. Выселки, По станице внезапно распространилась новость: "Корнилов идет!". Небольшой отряд красных, стоявший в станице, быстро собрался и удалился, очистив путь сибирскому казаку. Левое крыло главных сил ген. Корнилова из станицы Березанской вступило в нашу станицу. К нам во двор въехало три кавалериста. Мы, дети и взрослые, со страхом и любопытством осматривали корниловцев. Попросив отца накормить лошадей, они вошли в дом. Поздоровались с матерью, попросили пообедать. Обед был быстро приготовлен. Поблагодарив за обед, они отодвинулись от стола, так на стульях и заснули, положив оружие на колени. Они отдыхали часа два, потом начали собираться. Помню, отец их спросил: "Неужели вы думаете победить большевиков, которых везде тьма тьмущая?" ‒ Они ответили: "Отец, нам все равно погибать, но сдаваться красным мы не намерены. Решили, если уж умирать, то дешево свою жизнь не отдавать"... Быстро собравшись, они уехали в станицу Журавскую.

Через два-три часа целая туча большевицкого войска из Новодмитриевской {?} ввалилась в станицу, расквартировались по 3 - 4 человека в каждой хате. У нас поместилось пять человек. ‒ "Хозяйка! Вари-ка нам вареники, кажется, масленица сейчас. Ну что, видели корниловцев? Вот проклятое офицерское отродье! Пятые сутки гонимся за ними по пятам, никак не можем настигнуть. Но, вероятно, уже завтра мы его (Корнилова) настигнем и прикончим. ... Плотно наевшись вареников со сметаной, красноармейцы крепко, беспечно уснули.

Командир отряда на тайном совещании из местных жителей, сочувствующих красным, вызвал охотников для того, чтобы разведать, в какой хате в станице Журавской ночует Корнилов, незаметно ночью выбраться к ней и через окно бросить гранаты с той целью, чтобы убить его. И охотник нашелся из иногородних ‒ украинец Дмитрий Дорошенко. ... Командир красного отряда пообещал Дмитрию Дорошенко большую награду за успешное выполнение поручения. Выслушав внимательно инструкцию, как надо действовать, взяв с собою револьвер и достаточное количество ручных гранат, вполне уверенный в успехе своего дела, Дмитрий в темную мартовскую ночь отправился на черное дело…

Выселки. В 5 часов утра на улице послышались беспорядочные выстрелы. Поднялась невообразимая суматоха. Красноармейцы, которые ночевали у нас, как спали в белье, так и выскочили на улицу. Одни схватили второпях только винтовки, а другие, наоборот, только патроны, забыв винтовки. Но, выскочив на улицу, они попадали под острые сабли корниловцев. Кто бросался бежать обратно во двор, того настигала меткая пуля. Но часть красноармейцев, из тех, которые ночевали в восточной части станицы, сгруппировались и, как стадо баранов, бросились бежать по Новодонецкой дороге. Здесь уже корниловцы показали, как они могут рубить. Сотни зарубленных трупов лежали на дороге и на улицах станицы. К 12 часам дня все было кончено.

После этого боя к нам во двор въехали два кавалериста. Лошади с трудом переступали ногами. Один офицер, который сошел с лошади, похлопав четвероногого друга по шее, сказал: "Ну, друг, спасибо тебе за сегодняшнюю службу. Ты устал, а я еще больше утомился, но и не напрасно: не меньше двадцати человек уничтожили, дешево своей жизни, видно, не отдадим…" ... Остаток дня и эту ночь корниловцы ночевали у нас, отбив охоту у красных гнаться за ними. Теперь мы уже корниловцев не боялись, как накануне. Мы тоже радовались их успеху. На наших глазах они превратились в настоящих героев. Но после этого боя они были озлоблены, были не такие, как раньше, когда они от нас уехали, ничего не взяв. Теперь они вынуждены были мобилизовать лошадей с подводами, с той целью, чтобы везти раненых и трофеи, добытые у красных.

Рано утром на следующий день приблизительно тридцать подвод они взяли у жителей станицы. У нас тоже взяли подводу с лошадьми.

Отцу сказали: "Если дашь нам кучера, то будут шансы, что подвода возвратится назад, а если нет, то обещать не можем." Отец посадил меня за кучера, наказав при первой возможности возвратиться домой, и я выехал со двора. Все назначенные подводы собрались во дворе станичного правления. При этом было приказано наложить как можно больше соломы. Подводы были все обычные, с драбинами. Со мною вместе на своей подводе ехал мой школьный друг Алексей Балышев, он был на год старше меня.

Часам к 8-ми утра все подводы были налицо. Мы начали выезжать со двора станичного правления. Какой-то полковник, стоя у ворот, считал подводы. ...

От нас до Журавской всего 7 верст. Но все-таки, как бы медленно ни ехали, часам к 10 утра мы уже въезжали на церковную площадь станицы. Алексей на своей подводе ехал все время впереди меня.

Когда мы остановились на несколько минут возле станичного правления, там увидели страшное зрелище. На наскоро сколоченной виселице в виде буквы "П", вытянувши руки по швам, висел какой-то человек. Голова была наклонена на правый бок и высунут был посиневший язык,

‒ Алексей, Алексей! ‒ кричу я другу, ‒ ты не знаешь, кто это висят?..

‒ Да ты что, ослеп, что ли? ‒ отвечает он. ‒ Да ведь это же наш Митька Дорошенко!

Пристально всмотревшись, я узнал: действительно, это был он. Значит, красный командир не лгал, обещая ему большую награду. Он, действительно, по своим заслугам получил большое и достойное вознаграждение.

Обоз начал двигаться дальше. Переехав греблю, ведущую через речку Журавку, поехали по направлению станицы Кореновской. Проехав 5 верст, в одной глубокой балке остановились, так как дальше ехать было невозможно ‒ впереди нас шел бой. Слышалась пулеметная и винтовочная стрельба. Солдаты-санитары говорили, что сам Корнилов находится на каком-то кургане и руководит боем.

Недалеко от нас, с правой стороны, в той же балке стояла батарея из двух орудий и стреляла по красным. Для чего были наши подводы предназначены, мы с Алексеем не догадывались. Когда красных сбили и начали теснить к станице Кореновской, тогда к нам в подводы сели солдаты-санитары и мы быстро выехали на ровное открытое поле, начали подбирать раненых. ...

Мне на подводу нагрузили трех раненых. У одного была голова забинтована, другой был ранен в правую руку, а третий ‒ в пах. Тот который был ранен в пах, лежал почти без движения. Только когда подвода подпрыгивала по неровной дороге, он тихо стонал.

Красные отступили, оставив Кореновскую. Подводы с ранеными лениво двигаясь, часов в 5 вечера 4-го марта въехали на площадь станицы, где находилась большая кирпичная школа. Здесь квартирьеры вынуждены были просить у жителей одеяла, простыни и подушки для раненых. Настлав в школе соломы, сносили с подвод раненых и помещали на примитивных постелях. Здесь санитары делали перевязки. Бинтов не хватало, тогда употребляли старые простыни и белье.

Сгрузив раненых, подводы наши освободились. Положив под морды лошадям ячменной соломы, я и Алексей побежали на площадь посмотреть на Корнилова. Посреди площади, в кругу приближенных, в тот вечер я увидел Лавра Георгиевича в первый и последний раз. Он был в серой солдатской шинели без погон, на нем была серая высокая папаха. В такой обстановке я его видел минут 20 - 30. По той дороге, по которой мы въехали в станицу, приближалась к нам какая-то кавалерия, потом послышались крики "ура!" и к нам подъехала сотня казаков. Три старика спешились и подошли к Корнилову: "Ваше превосходительство, мы в ваше распоряжение привели сотню казаков из своей станицы", ‒ отрапортовали они. Поблагодарив их за такую услугу, Корнилов поцеловал этих трех стариков. Потом поздоровался с сотней. Я был удивлен: как так, генерал и вдруг целует простых стариков-казаков! С этого момента он стал для меня дорогим и близким. Я думал: это наш генерал, простой, не гордый... Прием окончился, все стали расходиться, мы побежали к лошадям.

На следующий день, проснувшись рано утром, мы увидели на земле и постройках иней. Ночью были заморозки: жгли костры и грелись около них. Взошло солнце, день обещал быть ясным, как и предыдущий.

Началась погрузка раненых. Двое моих вчерашних раненых вышли сами и сели на подводу, а третьего, раненого в пах, не выносили. Я спросил: "Почему не выносят третьего?" ‒ Они отвечают: ‒ Он дальше не поедет, останется здесь. ‒ "Как так останется? ‒ сказал я. ‒ Когда красные придут, они же его прикончат!" ‒ Мне стало жаль его, я быстро соскочил с подводы и побежал в школу ‒ я видел, где его вчера положили. Подбегаю к стене, прямо к нему. Он лежит бледный, впавшие глаза больше потемнели. Не веря собственным глазам, я наклонился ближе и понял, что он был мертвый. Я встал, выпрямился. Какой-то клубок подкатился к горлу. Слезы невольно закапали из глаз. У меня не хватило силы воли сдержать их, так же, как вчера, я не мог подавить дрожь, находясь под пулями. Какие нити связали меня с ним? Но мне его было жаль чистосердечно. Постояв над ним минуты две, я быстро повернулся и вышел из школы. Моим спутникам я ничего не сказал, но по лицу моему они видели, что со мною творится. Моя печаль передалась и им, они опустили головы. К нам посадили еще двух раненых, и мы поехали от школы.

Переехав железную дорогу, направились по направлению станицы Раздольной. А впереди, за несколько верст, гремели орудия, трещали пулеметы и слышались ружейные выстрелы. Там, на юге, наши доблестные герои пробивали себе и нам дорогу. Они расчищали путь от красной нечисти. Шел бой под Раздольной. Надо было взять эту станицу, чтобы можно было расположиться на ночлег самим и санитарному обозу. Отступать было некуда, были только два пути: победа или смерть. Кругом кипело красное разбушевавшееся море. В станице Раздольной ночевали мои раненые на квартире, а не в соломе. Сердобольная хозяйка-казачка очень хорошо отнеслась к нам, всех накормила, напоила и спать уложила. На следующий день точно так же: погрузка раненых на подводы, сбор в определенном месте. Подводы вытягиваются одна за другой и, утопая в грязи, увозят раненых в холодную, голую степь. Арьергард армии идет вслед за обозом, а через 2 - 3 часа станицу занимают красные.

Бой за Усть-Лабинскую, Некрасовскую и т.д....
В Некрасовской ночевали у Овсянниковых. Хороший большой дом, во дворе два ореховых дерева, куча песку, ‒ как сегодня, помню. Хозяева настолько хорошие, что нам уступили свои кровати и постели, сами спали на полу на соломе. На следующий день утром, поблагодарив их за хороший прием, поехали обычным порядком дальше на Филипповскую, Рязанскую и т.д. Каждую впереди находившуюся станицу надо было взять только с бою, чтобы дать возможность раненым переночевать в теплом помещении.

В середине марта разлились горные холодные реки: их потоки приходилось переходить и переезжать вброд. ...

Здесь, за Кубанью, армия Корнилова соединилась с Кубанской армией и уже вместе дрались под станицей Новодмитриевской, Георге-Афипской, Елизаветинской и под Екатеринодаром. Здесь происходили очень упорные бои с сильным, вооруженным до зубов противником. Кажется, около десяти дней шли беспрерывные бои. В станице Елизаветинской наши подводы нагрузили уже ручными гранатами. Переехали разъезд Эйнем и въехали в Екатеринодар. Помню, на улице было много разбитых шкафов и валялись книги. Мы с Алексеем взяли себе по десятку книг – для чего, не знаю.

Проехав несколько кварталов, возле сенного базара въехали на постоялый двор. На большой вывеске у ворот было написано: "Постоялый двор И.Ф.Такчидис". В каком месте города мы находились, пусть определит тот, кто его хорошо знает. Там находились солдаты и кухня. "Ну вот, вы уже теперь на передовой", ‒ сказали нам солдаты, стоявшие у кухни, получая пищу. Нам выдали алюминиевые котелки и по{?}нули к кухне. Сперва мы получили по куску темного житного хлеба, затем подошли к кухне, как настоящие солдаты. Повар спрашивает: "А вам полные котелки наливать или половину?" ‒ Полные! ‒ в один голос отвечаем мы. У нас был тогда волчий аппетит. Солдаты шутили: "Наливай им, Митрич, полную, пусть скорее растут, ты ведь сам знаешь: у нас народу не хватает, а они ребята обстрелянные, кого-либо и заменят".

Стояли мы там 2 - 3 дня, не больше. Однажды начальник обоза спросил наши фамилии и сказал, что звонят из штаба: нас брать домой.

Утром получили известие, что вчера на ферме, в квартире, убит снарядом генерал Корнилов. Мы и солдаты искренне были удручены и подавлены такой новостью. Погиб тот, который нас вел вперед, ломился дух армии. Все были переутомлены. Надо было искать выход из создавшегося положения...

Отец мой, узнав в штабе армии адрес старшего сына в чине сотника {?}, поехал проведать его. Он был легко ранен в руку, но продолжал поход дальше на Медведовскую.

Солдаты у нас опрашивали: "Что вы, ребята, поедете домой или нет?" ‒ Нет, не поедем, нам здесь веселее, чем дома, отвечали мы.

Стали ждать приезда отца. Отец из Кубанской армии направился к командиру нашей части. У дверей позвонил. Адъютант пригласил в комнату. Входит. За столом сидит полковник. Взгляды встретились, с удивлением смотрят друг на друга. Полковник быстро встает, подходит к отцу, называет по фамилии и целует. ‒ "Так вот, дорогой мой сослуживец: когда и где судьба судила нам встретиться!" ‒ Сели и начали вспоминать, как когда-то вместе служили в далеком Китае и участвовали в боях во время боксерского восстания. Он командовал там сотней, а отец был переводчиком. Мой отец служил там пять лет, имел серебряную медаль "За поход в Китай". Затем отец объяснил причину своего прихода: "В вашей части с подводой находится мой сын и Алексей, сосед, я хочу забрать их домой". ‒ Очень кстати, ‒ ответил полковник. ‒ Вероятно, завтра и мы будем отсюда уходить. ‒ Отец, получив пропуск за его подписью, распрощался и вышел из комнаты. Через несколько минут он уже был у нас. Предъявил пропуск, и нас отпустили.

Перегрузили гранаты на другие подводы, а две гранаты я оставил и незаметно спрятал под солому, а два капсуля, связав шнурком, в уборной прикрепил к пуговичной петле кальсон. Я предполагал, что красные нас будут дорогой обыскивать, а потому и спрятал в надежное место. Попрощавшись с поваром и солдатами, в тот же день мы выехали домой. Проехали несколько верст. Нас уже встретили красные и обыскали, но, к счастью, ничего не нашли. Отец не знал, что я везу домой гранаты.

На второй день вечером мы уже были дома. ...
Через неделю я решил испытать одну гранату. Надев кольцо на ручку, вложил капсуль, завернул держатель и бросил... Щелкнул ударник, кольцо осталось в руке, через секунду раздался взрыв и облако черного дыма поднялось над садом. Я стою над дымящейся воронкой, счастливый...

Через несколько минут явились "товарищи". ‒ "Кто гранату бросил?"

‒ Я. ‒ Где взял? ‒ Нашел в саду. ‒ Начался обыск, нашли вторую гранату к капсуль. Я чуть не заплакал с горя. Отобрали с таким трудом привезенную гранату. Мне ничего не было, а отца забрали, повели в Ревком, Там допрашивали, через сутки отпустили домой. Я сбежал из дома к дедушке, где находился два дня. Потом явился домой. Отец меня бил, сердце уже отошло. И знал, что, все равно, страсть к оружию у казака ничем не выбьешь. Наверное, и сам таким был.

На этом я кончаю свой простой, но правдивый очерк. Все указанные фамилии не вымышленные, а настоящие. Я склоняюсь перед могилами, где бы она ни находилась, тех, кто пал смертью храбрых на этом тернистом пути, пробивая своей грудью дорогу нам, не щадя своей жизни. Да будет им вечная память и вечный покой! Они не дешево отдали с жизнь за Родину. Они достойно несли свой меч и венок. Тем, кто еще остался в живых, я посылаю свой казачий привет и преклоняюсь перед их мужеством...

Советская власть утаила от нас, подсоветских рабов, их геройский 1-й Ледяной поход. Она тщательно его скрывает от народа и теперь. Прошло с того времени 54 года. И только здесь, за границей узнал, что я был невольным участником этого похода. Что я видел, слышал и переживал, я, как мог, простым языком описал.

Бывший колхозник Илья Карабут.

"Первопоходник" № 6 Апрель 1972 г.

[Кизлярский]

Игорь, огромное спасибо за публикацию.