Сообщений в теме: 43

[Alex James Jenkins]

Будем выкладывать историю Алексеевского пехотного полка, в осонове лежат мемуары, воспоминания и дневники участников событий. Публикации буду размещать раз в неделю

Приятного прочтения, поехали.

 

http://files.mail.ru...057DF975980EC3A - ссылка на скачивание томов (не тяжело, около 6мб)

 

Содержание тома: 

1. Титул

2. Часть 1. Алексеевцы в Первом Кубанском походе.

 

 

[Alex James Jenkins]

и для тех кто не любит mail:

http://dfiles.ru/files/735lrwvz0 - Титул

http://dfiles.ru/files/7bh0l8hbx - Часть 1

[Волчара]

Хотел бы добавить Огромное Человеческое Спасибо Копылову Николаю, он же тов.Кац, за предоставленные материалы по истории Алексеевских частей.

Сообщение отредактировал Волчара: 11 декабря 2013 - 22:44

[Князь]

давно по Алексеевцам открыть тему и пора объявить набор

[Alex James Jenkins]

От полка осталось не больше роты. Так трагично окончил свое существование прежде славный Партизанский генерала Алексеева пе­хотный полк.

Потом в Галлиполи был опять сформирован Алексеевский полк, в который вошли старые Алексеевцы, образовав 1-ую (шефскую) роту.

-  - оОо -

АЛЕКСЕЕВЦЫ В ПЕРВОМ КУБАНСКОМ ПОХОДЕ

"Всех убиенных помяни, Россия,

Егда приидеши во Царствие Твое".

Иван Савин.

День 15 ноября (2 ноября ст.ст.) 1917 года считается днем за­рождения Белой армии. В этот день, т.е. через неделю после больше­вистского переворота, ген.Алексеев прибыл в Новочеркасск к Каледи­ну и приступил к организации борьбы с большевиками. Тяжело боль­ной, с виду совсем не воинственный, похожий скорее на преклонного возраста профессора, он отдал свои последние силы и остаток своих дней этому делу, собирая вокруг себя военную молодежь и всех, го­товых активно бороться с коммунизмом. Вскоре за ним на Дон прибыл ген.Корнилов и другие "Быховцы", и началось формирование Доброволь­ческой армии.

9-го февраля 1918 года маленькая Добровольческая армия вышла в Первый Кубанский поход. Вместе с нею выступило три донских парти­занских отряда, носивших названия по фамилиям их начальников: от­ряды Краснянского, Лазарева и Чернецова. Последнего уже не было в :;сивых, но отряд сохранил имя своего доблестного командира. В ста­нице Ольгинской’_; эти три отряда были сведены в отдельный полк, по­лучивший название Партизанского. В этот полк также вошел отряд юн- :-'^ров, пришедших из Киева на Дон вместе со своим командиром полк. Дедурой* После смерти генерала Алексеева этот полк был переимено­ван в Партизанский генерала Алексеева пехотный полк. Состав полка был: молодые офицеры, юнкера, студенты, кадеты, гимназисты, каза­ки - в главном зеленая молодежь. Впоследствии цветами формы полка стали синий и белый - цвета юности, в память именно этой молодежи, пошедшей с Алексеевым и Корниловым в Первый Кубанский поход. Пер­вым командиром цолка был назначен ген.Богаевский, ставший позднее Донским атаманом.

При выходе из Ростова у Добровольцев было две возможности: или, оставаясь на Дону, идти на зимовники в задонские степи, куда, направлялся отряд донцов под командой походного атамана ген.Попо­ва, и там переждать, пока Дон не образумится к не проснется, или идти на Кубань, где, якобы, кубанские казаки уже начали борьбу.

Решено было идти на Кубань. Было послано предложение ген.По­пову идти вместе, но он отказался. Донские партизаны, составлявшие основу вновь сформированного Партизанского полка, имели возмож­ность присоединиться к отряду ген.Попоза, но решили идти с Доброг вольческой армией и не бросать ген.Алексеева и ген.Корнилова.

То, что пошло с Алексеевым и Корниловым на Кубань-, . трудно бы-, ло бы назвать армией: только около 4000 человек нашлось на всю Россию, пошедших в этот поход. По численности это был только .ста­рого состава полк, правда, небывалый в истории России полк: в его рядах было два бывших Верховных Главнокомандующих, Командующий ар_г мией, командиры корпусов, дивизий, Полков - и в-то же время зеле­ная молодежь, место которой было еще сидеть на школьной скамье. И вот одним как бы батальоном этого небывалого полка был Партизан-/ ский полк, его история в Первом Кубанском походе -г это история этого "небывалого” полка, то есть Добровольческой армии;. Во всех боях этого похода Партизанский полк участвовал, и много безымян­ных могил Партизан-Алексеевцев разбросано по полям Кубани.

В походе шли кулаком, готовые ко всем неожиданностям. Как авангард, обыкновенно 1-й Офицерский полк под командой ген.Марко- ва, за ним главные силы с обозом под начальством ген.Боровского, сзади арьергард - Партизанский полк под командой ген.Богаевского. Впереди всей колонны ген.Корнилов, в полушубке с белым воротником, с палкой в руке, рядом ген₀Романовский и ген.Деникин, в штатском пальто и с карабином через плечо. Все шли пешком, даже ген.Корни­лов редко в походе ехал верхом, считая это, наверное, неэтичным, когда рядом простыми рядовыми, с винтовками на плече, шли старые, заслуженные генералы и полковники. Только ген.Алексеев, больной и слабый, принужден был ехать в коляске.

Почти каждую станицу, каждый ночлег нужно было брать с боем.»

Из первых боев особенно тяжелым для Партизан был бой на рассвете за станцию Выселки. Большевики подпустили Партизан на близкое рас­стояние и неожиданно открыли в лоб и с (флангов сильнейший.пулемет­ный огонь. Яркие лучи восходящего солнца слепили Партизан, больше­вики же расстреливали их на выбор. Когда через час ген.Корнилов подъезжал к Партизанским цепям, то навстречу ему несли носилки с убитыми и ранеными. Дорого стоила эта атака Партизанам! Были уби­ты полк.Кра.снянский и есаул Власов, тяжело рэлен есаул Лазарев. Особенно сильно пострадала Чернецовская молодежь. Гек.Богаевский в своих воспоминания^ пишет: "Особенно жалко было мне нескольких мальчиков-кадет Донского корпуса, погибших в этом бою... Какими молодцами шли они в бой! Для них не было опасности, точно эти де­ти не понимали ee'₀V

При движении за реку Кубань Партизаны, бывшие в арьергарде, выдержали тяжелые бои,, прикрывая армию от наседавших с тыла боль­шевиков. В ночь на 8 марта перешли р.Лабу и попали в сплошное боль­шевистское окружение г- шли, отбивая каждую версту боем.

15 марта - памятный день для всей армии, получивший имя "Ле­дяного похода". Партизаны в этот день шли в авангарде. День начал­ся проливным дождем, который перешел в густой мокрый снег с ветром. Потом ударил мороз, ветер усилился, и поднялась снежная ледяная пурга. Люди и лошади обросли ледяной корой; полы шинелей ломались, как тонкое дерево. На пути - разбушевавшийся грозный поток (мост был снесен), который нужно было перейти, так как за ним была ста­ница Новодмитриевская, из которой нужно 'было выбить большевиков. Переправа шла под сильным огнем красных, но, несмотря на это, пе­решли поток (вброд или на крупах лошадей) и заняли станицу.

В ст.Новодмитриевской соединились с Кубанским отрядом ген.

Покровского — Добровольческая армия получила подкрепление. В Пар­тизанский полк был влит один из батальонов Кубанского стрелкового полка, ставший 2-м батальоном полка, в то время как основное ядро Партизан образовало 1-й батальон. Партизанский полк принял ген.Ка- занович, ген.Богаевский же был назначен командиром'2-й бригады, в которую вошли Корниловский и Партизанский полки. В это время полк качал усиленно пополняться кубанцами. Белые папахи - кубанки в зимней форме Партизанского ген,Алексеева полка являются как бы от­роением ^того периода жизни полка..

После соединения с кубанским отрядом армия двинулась на Екатеринодар.

Бой за станицу Смоленскую для Партизан вышел очень тяжелым. Пришлось наступать на станицу, расположенную, на высоком берегу до­вольно глубокой речки. Для большевиков противоположный низменный берег, откуда наступали Партизаны, был как на,ладони, чем они и воспользовались, открыв по наступающим сильный огонь. Все попытки переправиться через речку оканчивались неудачей. Полк нес большие потери - был убит командир 2-го батальона.*) Положение спас капи­тан Бузун, который со своей сотней переправился через речку выше станицы и ударил с тыла на большевиков, после чего станица была взята.

Марковцам станицу Георгие-Афипскую неожиданным налетом взять не удалось. В помощь им в обход были посланы Корниловцы и Партиза­ны, которые после горячего боя ворвались в станицу. Особенно упор­ный бой был за станцию, где стоял красный бронепоезд и отряд матро­сов. Под убийственным огнем большевиков Корыилсзцы и Партизаны за­легли и не могли продвинуться дальше. Цепь Партизан оказалась ле­жащей в грязи какого-то болота. Командир полка геи.Казанович, нахо­дившийся тоже в цепи, нашелся и крикнул: "Ну, что вы, утки, что ли, что полощетесь в болоте? Вылезай на сухое!" Шутка к месту подейст­вовала, Партизаны поднялись и бросились в атаку, которая и решила участь боя. За этот бой Партизаны были отличены особой похвалой Корнилова.

27 марта Корниловцы и Партизаны, переправившись через р.Ку-¹ бань, заняли ст.Елизаветинскую. Их задача была прикрыть переправу остальной армии. Тем же утром большевики, подтянув большие силы, повели наступление на Елизаветинскую, пытаясь ее взять обратно. Корниловский полк, выдвинутый вперед, еле их сдерживал. На помощь пришли Партизаны, Геи.Казанович,развернув свой полк, без выстрела двинулся в атаку. Большевики не выдержали и густыми толпами броси­лись бежать по направлению к Екатеринодару.

Такой неожиданный успех дал повод Корнилову начать штурм Ека- теринодара на другой день, т.е. 28 марта, не ожидая окончания пе­реправы остальных войск через р.Кубань. Сил добровольцев, чтобы овладеть городом, несмотря на все ими проявленное геройство, ока­залось недостаточно. На стороне большевиков были все преимущества: сильная артиллерия с неограниченным количеством снарядов, несколь­ко бронепоездов И бронемашин, большое количество пулеметов и камен­ные постройки города, служившие хорошим укрытием для войск больше­виков, во много раз превышающих силы наступающих белых.

 

поддержаны занимавшими другой берег своими же белыми частями и по­этому понесли огромные потери от наседавших на них красных.

После десанта остатки полка вернулись в Катерлес. Там полк переформировывался и нес охрану побережья Керченского полуострова.

30-го июля полк в составе Сводно-пехотной дивизии, под коман­дой ген.Казановича, принимает участие в..десанте на Кубань. Задачей этого десанта было поднять восстание на Кубани и тем самым расши­рить фронт Белой борьбы. Десант высадился в Азовском море у ст;При­морско-Ахтарской. Алексеевский полк, высадившийся первым, вытеснил в.расных из станицы и занял позицию верстах в двадцати от ст.Ахтар­ской, где в течение двух дней, без артиллерии, прикрывал высадку других частей. В первый же день после высадки полк понес тяжелые потери: красной конницей был окружен и почти полностью уничтожен Гренадерский батальон, влитый в полк в Крыму. В этот же день слу­чайной бомбой с советского самолета помощнику командира полка полк. Beртоградскому оторвало обе ноги, после чего у него еще нашлось до- 'вольно сил вынуть наган и самому застрелиться.

Потом был короткий период успехов, были заняты станицы Ольгин- ская, Роговская, Тимашевка, было пройдено полпути до Екатеринодара, были взяты пленные и трофеи. Но в это время большевики, собрав си­лы и высадив свой десант в тылу у белых, начали теснить доброволь­цев. Надежды на восстание кубанцев тоже не оправдались, они десант не поддержали.

Белых сил не хватило, и под давлением во много раз превышающих сил красных пришлось отступить. Алексеевцы несли огромные по­тери, в особенности в офицерском составе-* Командир полка полк.Бу- зуН был ранен. Сменивший его командир 1-го батальона полк.Шклейник был убит. Вступивший после него в командование полком командир 2'-го батальона кап.Рачевский был смертельно ранен и через несколь­ко дней скончался. После него полк принял полк.Логвинов, который и посадил полк обратно на пароход. Придя первым, Алексеевский полк уходил последним с Кубани, прикрывая в течение недели погрузку на пароходы других отступающих частей.

Но несмотря на, все эти потери полк численно не уменьшился. В него были влиты взятые на Кубани в плен красноармейцы. После воз­вращения в Керчь был смотр полка, но это уже был не тот полк. "Бе­логоловым" *) полк перестал быть, стал серым и бесцветным, белых фуражек осталось мало, недостающие остались лежать вместе со свои­ми хозяевами ка полях Кубани.

В Керчи пол5с оставался около недели. В последних числах авгу­ста, опять под командой полк.Бузуна, он был погружен в вагоны и отправлен в Сев.Таврию. Там под Мелитополем, в селе Ивановка, полк пополнился, а потом в составе Сводно-казачьей дивизии, которой ко­мандовал ген.Канцеров, принял участие в "Заднепровской операции". Это была последняя попытка белых повернуть военное, счастье в свою сторону и предотвратить надвигавшуюся катастрофу* Выполнение этой^ операции было поручено вновь со>ормированной 2-й армии под командой ген.Драценко. Одной из задач, поставленных, перед этой армией, было, перейдя через Дн^пр, взять с тыла Каховку, находящуюся на левом

 

(белом) берегу Днепра, в глубоком тылу ушедшей вперед Белой армии« Она (Каховка) была единственным опорным пунктом большевиков на ле­вой стороне Днепра в этом месте. Здесь у них была возможность, уда­рить по тылам добровольцев и отрезать их от Крыма. Это было самое уязвимое место белого фронта.

Ночью 23-го сентября Алексеевский полк у села Ушкалка первым на душегубках переправился через Днепр, взял в плен большевистскую заставу и, заняв позиции, прикрывал постройку понтонного моста, че­рез Днепр, по которому потом перешли остальные полки. Совсем не­ожиданно душегубки для переправы были предоставлены полку махнов­цами, уроженцами этих.мест, которые в этом районе боролись с боль­шевиками, Их отряд, человек в двадцать, под командой атамана Бур­лака, присоединился к полку. Они очень помогли полку, как провод­ники, знакомые с местностью, а также оказались отличными бойцами»

В начале наступление развивалось удачно, белые продвигались вперед,убрали пленных, пулеметы и орудия, захватили также больше­вистский понтонный мост, что говорило о том, что большевики тоже в этом месте собирались переходить Днепр, только на нашу сторону. Но потом белые натолкнулись на большие свежие силы красных, пере­брошенные с польского фронта. Перевес во всем был на стороне крас­ных.

В то же время случайным снарядом был убит ген.Бабиев, коман­дующий за Днепром Кубанской конной группой. Со смертью св'оего лю­бимого вождя кубанцы потеряли веру в свои силы и в решающий мо­мент в атаку не пошли. Белые войска дрогнули и начали подаваться назад. Ген.Драценко отдал приказ об отступлении на левый берег Днепра.)

После этого Алексеевский полк был послан на север, под Боль­шой Такмач, где и занял позиции. В это время конница Буденного, прорвав фронт у Каховки, подошла к Перекопу, угрожая отрезать бе­лых от Крыма. Началось общее отступление.

У села Богдановки, 15-го октября, отступающий Алексеевский полк был окружен красной кавалерией. Полковой обоз полностью, со всеми нестроевыми командами, с лазаретом и ранеными, был отрезан и попал в плен. Из них никто не вырвался, и о их судьбе ничего не­известно.

Бывшие красноармейцы, которых после Кубанского десанта было много в полку и которые хорошо дрались, пока полк наступал, теперь когда на полк пошли лавы красной конницы, начали сдаваться и пере­ходить обратно на сторону краденых. Командир учебного ба,тальона подполк.Абрамов, когда его батальон, состоявший из красноармейцев, сдался, не вынес этого и застрелился. Командир полка полк.Бузун чуть не попал в плен,] когда под ним была ранена лошадь.

Особенно проявил: себя в этом бою командир 1-го батальона пол­ковник Логвинов, который, когда его красноармейцы, повтыкав свои штыки в землю, сдались, не растерялся, собрал вокруг себя остатки офицеров и старых солдат-добровольцев и пробился с ними из окруже­ния.

Уже в первом бою за Сельско-хозяйственную ферму (где через три дня был убит Корнилов) Партизанский полк понес тяжелые потери,

В числе других был ранен в плечо командир полка ген.Казанович, ко­торый, несмотря на сильную боль, остался в строю и продолжал коман­довать полком» На другой день (29 марта) утром, во время атаки Ар­тиллерийских казарм, был' ранен помощник командира полка полк.Писа­рев. В тот же день, во-время совместной атаки Корниловцев и 1-го батальона Партизан, когда был убит полк.Неженцев, командир Корни­ловского полка, был также убит командир 1-го батальона Партизан ' кап«Курочкин (любимец полка - офицер необыкновенной храбрости и скромности). Корниловцы и Алексеевцы, потрясенные смертью своих командиров, отхлынули и залегли под ураганным огнем противника^

Положение спас подошедший 2-й батальон Партизан - последний резерв добровольцев. Командир полка ген.Казанович, с перебитым на­кануне плечом, сам повел батальон в атаку. Впереди, увлекая за со­бой Партизан, несмотря на сильный огонь, он с Партизанами опроки­нул во много раз сильнейших большевиков и на плечах их, уже в тем­ноте, ворвался в город. Во время этой атаки был убит командир 2-го батальона), и в командование им вступил кап.Бузун (в будущем по­следний на территории. России командир Партизанского, ген •Алексеева полка). Не встречая дальше сопротивления, 2-й батальон Партизан, с присоединившейся к нему сотней Ёлизаветинцев, начал продвигать­ся по улицам вглубь города. По дороге захватили несколько красных резервов, подманивая их к себе тем, что называли известные им большевистские части» На Ярмарочной улице были заняты казармы, в которых оказалось 900 пленных австрийцев, охраняемых командой на­значенной еще Кубанским командованием до прихода в город большеви­ков.  I

Достигнув Сенной площади, находящейся в центре города, Парти­заны остановились. Уже была ночь, стрельба прекратилась, осажден­ный город спал. Выставив охранения,' ген.Казанович решил подождать подхода подкреплений, предполагая, что Корниловцы наступают где- то рядом. Выдвинутыми охранениями было захвачено несколько пово­зок с фельдшерами и сестрами милосердия красных, направляющимися на фронт, повозки с хлебом, патронами, а также такими важными для добровольцев орудийными снарядами..

Приближался рассвет, но никаких сведений о других белых час­тях не поступало. Ген.Казанович послал разъезд под командой свое­го ординарца сотника Хоперского (китайца по происхождению, выве­зенного донцами мальчиком из Маньчжурии) узнать, в чем дело. Вер­нувшийся через некоторое время сотник Хоперский доложил, что на­ших частей нигде нет, что место, где Партизаны ворвались в город, занято большевиками, которые не подозревают о пребывании у них в тылу белых. Они приняли сотника Хоперского за своего, хэа с спрашива­ли, что за крики и стрельба были в городе. Он их уверил, что там все спокойно. На подход подкреплений была потеряна надежда.

Среди многолюдного города, в центре расположения во много раз сильнейшего противника, 250 Партизан оказались совершенно и, как казалось безнадежно отрезанными от с^воих. Решили пытаться

прорываться, воспользовавшись темнотой ночи. Первыми пошли Парти­заны с пулеметами (их было только два), за ними Елизаветинцы, по­том захваченные у большевиков повозки и лошади. Ген«Казз.нович при­казал на расспросы встречных большевиков отвечать, что ’’идем зани­мать окопы впереди города”, а на вопрос: "какой вы части?" - отве­чать: "Кавказского отряда". От захваченных большевиков было извест­но, что такой отряд только что прибыл в Екатеринедар.

Подходя к месту прорыва, Партизаны наткнулись сначала на ре­зервы большевиков, а потом и на их первую линию. Ответы Партизан сначала не вызывали подозрений. Затем начали раздаваться удивлен­ные возгласы: "Куда тле вы идете, там впереди уже кадеты?^...". Пар­тизаны шли дальше... Геи.Казанович приказал, если большевики пой­мут обман и преградят им путь, броситься в штыки и пробить себе дорогу. Но до этого не дошло. Все шло благополучно, пока через по­зиции большевиков не потянулся наш обоз; тогда они спохватились и открыли огонь, отрезав несколько повозок. Наши, услышаз стрельбу, тоже открыли огонь, к счастью скоро поняв, что идут.свои. Уже рас­светало. Так начался для Партизан четвертый день осады Екатерино- дара.

В этот день ген.Корнилов созвал Совет. Выяснилось, что армия понесла огромные потери, особенно в командном составе. В Партизан­ском полку из 800 осталось не более 300 штыков. Но несмотря на по­тери, ген.Корнилов назначил новую атаку, всеми счлами, на 1-ре ап­реля. Пришедшему за приказаниями ген.Казановичу Корнилов сказал: "Завтра повторим*й-таку всеми силами. Ваш полк будет у меня в ре­зерве, я его двину в решительную минуту. Конечно, мы все можем по­гибнуть, но, по-моему, лучше погибнуть с честью. Отступление те­перь - тоже гибель: без снарядов и патронов это будет медленная агония".

На другой день, 31 марта, случайным снарядом был убит ген.Кор­нилов. Его желание погибнуть с честью в бою исполнилось.

В командование армией вступил ген.Деникин, который решил снять осаду Екатеринодара, видя ее безнадежность (большие потери и мо­ральное состояние из-за смерти Корнилова), и решил уходить на се-, вор. Партизаны и Корниловцы (2-ая бригада), находившиеся в арьер­гарде, должны были прикрывать отступление. Чтобы скрыть направле­ние движения, выступили ночью. (Такие ночные многоверстные походы (40-50 верст) практиковались и в дальнейшем). Армия старалась вы-^ рваться из окружения и выйти из местности с густой железнодорожной сетью, где безнаказанно действовали красные бронепоезда.

В первом переходе, у немецкой колонии Гночдау, Партизанам при­шлось перейти в короткое контр-наступление и отбросить большевиков, причем был взят пулемет и пленные, и большевики перестали наседать.

Под ст.Медведовской, в то время, как ген.Марков совершил свои известный подвиг с бронепоездом, давший армии снаряды, патроны и свободный путь через железную дорогу, Партизаны были направлены в обход станицы и заняли ее после короткого боя.

В ст.Дядьковской ген.Деникин,решил для быстроты движения по­садить пехоту на подводы. Тяжело раненых, среди которых была боль­шая смертность из-за тяжелых длинных переходов, было решено оста­вить на попечение станицы. Ген.Кагкчиович пишет: "В ст.Дядьковской, когда я обходил своих раненых они с тревогой спрашивали меня,

 

правда ли, что решено оставить- тяжело раненых. Я успокоил их., на­звав эти слухи провокацией, и дал слово, что ни один Партизан ос­тавлен не будет. Едва.я вернулся к себе на квартиру, как меня По­звали на совещание к ген.Алексееву , и я к своему ужасу услышал₃ что обсуждается вопрос об оставлении раненых. Я рассказал о сво­ем разговоре с партизанами; это вызвало некоторое смущение, но, тем не менее, большинство высказалось за оставление тяжело ране­ных. К счастью у.^-нас подвод оказалось достаточно, и я смог сдер­жать слово”-. .У Партизан был свой хороший санитарный отряд,. со^орми- рованный еще Чернецовым, дававший возможность перевозить своих ра­неных .

В Дядьковской, чтобы спутать большевиков и оторваться от них, был отдан фиктивный приказ, что армия якобы идет в ст.Березанскуюi*л В.пути же армия свернула в противоположную сторону, пересекла же­лезную дорогу и, проделав 65 верст, остановилась в ст.Бейсугской.

В ст.Успенской пришло известие о восстании на Дону, что реши­ло дальнейшее движение Дрбровольческой армии, а именно - идти на Дон.

На Страстной неделе было занято село Лежанка, уже на границе с Донской областью, где армии была дана дневка. Из Лежанки Корни­ловцы и Партизаны были брошены на Гуляй-Борисовку, в тыл большеви­кам, наступающим на донские станицы Егорлыцкую и Мечетинскую. Пар­тизаны шли в авангарде. Добровольцев никто не ожидал. Ген.Казано­вич пишет: "Подходя к селу, я с удивлением увидел, что вырытые впереди окопы никем не заняты. Оказалось, что большевики ожидали своих частей и, увидев нашу колонну, приняли за своих и спокойно оставались по квартирам". Лихой атакой Гуляй-Борисовка была взята. Тут полк встретил Пасху, и здесь Партизаны впервые надели сбои по­гоны - синие с белым кал том. Шитьем погон было занято почти все женское население села.

Отсюда Корниловцы и Партизаны были посланы в набег на желез­нодорожную станцию Крылов скую. Пришло известие, что Ростов заняли немцы и что оттуда отступают поезда большевиков с грузами боевых припасов, в которых так нуждалась Белая армия. На пути в Крылова скую лежала станица Екатериновская, занятая большевиками. Оттуда пришел лазутчик с известием, что находящаяся у большевиков сотня казаков собирается, когДа белые будут атаковать станицу, перейти к ним. Казак-лазутчик внушал доверие. Условились, что, когда сот­ня выйдет на позицию, в нее не стрелять. Все прошло, как было уго­ворено: вместо того, чтобы атаковать белых, сотня пристроилась к левому флангу Партизан и вместо белых пошла в атаку на большевиков. Этого красные никак не ожидали. У них началась паника, и станица была взята почти без боя.

Однако, на другой день, оправившись, большевики большими си­лами повели наступление, пытаясь взять ст.Екатериновскую обратно. Целый день Партизаны и Корниловцы отбивали атаки, переходя сами в наступление, но сломить большевиков не хватало сил. Цель же похо­да - станция Крыловская - лежала в тылу осаждающих станицу больше­виков. Ген.Богаевский решил рискнуть: для дбороны станицы был оста­влен 2-й батальон Партизанского полка под командой кап.Бузуна.Кор­ниловцы же i-i 1-й батальон партизан, обойдя ночью большевиков и на­ходясь у них за спиной, атаковали станцию Крыловскую. План блестяще

 

удался: были захвачены вагоны со снарядами, патронами, были отбиты орудия.

Услышав выстрелы у себя в тылу, большевики, осаждавшие ст. Екатериновскую, начали отступать. Увидя это, кап.Бузун со 2-м ба­тальоном перешел в наступление, и большевики, взятые белыми в два огня, были рассеяны. После.этих боев Партизанский полк расположил­ся на продолжительный отдых в станице Мечетинской.

Закончился 1-й Кубанский поход* Армия прошла 1050 верст, про­быв в этом походе 80 дней, из которых 44 дня вела бои.

 

 

 

 

                                                                К А Д Е Т У  

Помню я тебя совсем еще мальчишкой -

 Утреннюю раннюю росу -

Ты шагал тогда в суконной шинелишке

И с пятном чернильным на носу.

А потом тебя встречал я в ночи черной,

Что страну покрыла пеленой...

Милый мальчик мой вихрастый, непокорный,

Первым рвался ты в неравный бой.

В небе заревном пылающей Каховки

Вижу твой дрожащий силуэт.

Помню: с папиной взаправдашней винтовкой

Ты шагал тогда в тринадцать лет.

В сапожищах ноги детские шагали,

И дорог на них ложилась пыль.

И Ростов и Перекоп тебя видали,

Степи Сальской укрывал ковыль...

Не твои ли это слышали мы стоны,

Твой недетский леденящий крик?

Не тебе ль, дружок, кокарду и погоны

Вырезал в Ростове большевик?

Ты, кто Белое святое наше дело

Твердо нес на худеньких плечах,

 

Чье замерзшее и скрюченное тело

Видел я в окопах и во рвах!

Н.Воробьев.

-  - оОо - -

 

 

[Alex James Jenkins]

Часть 2 - Алексеевцы во Втором Кубанском походе 

http://dfiles.ru/files/9jlhv2r3n - ссылка мна скачивание .pdf

[Alex James Jenkins]

С ПАРТИЗАНСКИМ АЛЕКСЕЕВСКИМ ПОЛКОМ во 2-м Кубанском Походе.

1918 год. Россия охвачена пламенем братоубийственной войны.

Мой родной Дон, подняв восстание против большевиков, стал колыбелью контр-революции, базой противоболыпевистских сил. В освобожденном Новочеркасске тогда велась лихорадочная работа по организации и вооружению Донской армии. На фронте ежедневно происходили крова­вые схватки. Донцы шаг за шагом продвигались на север и восток Об­ласти Войска Донского, очищая край от красных.

В это время в Задонье, в Мечетинской, Кагальницкой и Егорлык- ской станицах отдыхала и готовилась ко Второму Кубанскому походу маленькая героическая Добровольческая армия генерала Деникина.

В эти дни я был объят единственной мыслью: как бы послужить делу спасения России от большевиков? Мои родные и слышать не хоте­ли о моем поступлении в ряды борцов с большевиками. Пришлось при­нять решение против их воли. Был яркий солнечный день, такой, каких бывает немало в июне. Не говоря ни слова родным,' в этот день я вышел из родительского дома и отправился на сборный пункт, где формировался обоз, везший снаряды и патроны для Добровольческой Ар­мии. О этим обозом я прибыл в Мечетинскую, где в то        время находились штаб и большая часть Добровольческой армии.

Я намеревался поступить в Дроздовский стрелковый полк, кото­рый спас мой родной Новочеркасск от нового вторжения большевиков в критический момент казачьего восстания, охватившего весной 1918 года низовья Дона. Но бывший со мной случайный спутник-доброволец сказал мне: «Ведь вы           - казак, вам нужно поступить в Партизанский пеший казачий полк». И я последовал его совету.

В штабе полка, где я подписал обязательство добровольца, ме­ня представили командиру полка. К моему большому удивлению, им оказался полковник Петр Константинович Писарев о взглянув на меня, Писарев спросил:

• А ты не сын Виталия Яковлевича?

Этот вопрос меня встревожил. Я ответил:

• Так точно, господин полковник!

И тут я вспомнил, что Петр Константинович и мой отец были со­служивцами и приятелями по 5-му Донскому казачьему полку. "Ну вот, сейчас вернет меня домой!" - мелькнуло у меня в мозгу.

• Сколько тебе лет?

Хотя мне не было полных шестнадцати, я, не моргнув глазом,от­ветил:

• Восемнадцать.

Недоверчиво покачав головой, Писарев сказал:

• Ладно. Если ты такой рослый и крепкий, то иди во второй ба­тальон к капитану Бузуну. Он найдет тебе место.

И так кадет 6-го класса Донского Кадетского корпуса начал свои летние каникулы в рядах славного Партизанского, впоследствии Алексеевского пехотного полка. Капитан Бузун определил меня в мо­лодежный взвод своего батальонам Во вззоде было примерно 20 чело­век, командовал им высокий, стройный поручик, имени которого не помню. При взводе была тачанка с пулеметом Максима.

До выхода в поход оставались считанные дни. За это время я успел познакомиться со своими молодыми однополчанами. Были они сплошь - учащаяся молодежь из разных мест России. Юнкер Терещенко из Киевской школы прапорщиков, которую он не успел закончить вследствие захвата власти большевиками; вольноопределяющийся Шев­чук, кажется, из Полтавщины; два армянина из Нахичевани. И другие, имен которых память не сохранила. Бее мы быстро сдружились, и к моменту выступления в поход взвод был вполне сколоченной, малень­кой, но надежной силой.

9/22 июня 1918 года Добровольческая армия начала свой Второй Кубанский поход. Наша 2-я пехотная дивизия под командованием ген. А.А.Боровского была тогда в следующем составе: Корниловский Удар­ный полк, Партизанский пеший казачий полк, 4-й Сводно-Кубанский конный полк, Улагаевский батальон, Корниловская батарея (б или 8 трехдюймовых пушек), Корниловская Инженерная рота. Самым сильным был Корниловский полк, в нашем же двухбатальонном шестисотенном полку насчитывалось 600 добровольцев и взвод конной разведки. Все­го в дивизии было три тысячи штыков и сабель.

Первые бои.

В ночь с 22 на 23 июня Добровольческая армия двинулась из. Егорлык- ской по направлению к узловой станции Торговая. 24 июня наша диви­зия без боя заняла село Лопанку. Село было опустевшим - под влия­нием большевистской пропаганды почти все жители покинули село и ушли с красными.

Ранним утром 25 июня Корниловский и Партизанский полки высту­пили из Лопанки и подошли к селу Крученая Глина, занятому красны­ми. Начался первый бой, закончившийся стремительной атакой..Крас­ные поспешно отступили, оставив на поле убитых и раненых. После привала оба полка двинулись на Торговую. В послеобеденные часы полки подошли вплотную к Торговой. Главный удар наносил Корнилов^ ский полк, а наш полк обеспечивал его наступление охва,том левого фланга красных. Как и под Крученой Глиной, так и здесь красные не оказали серьезного сопротивления. Не выдержав атаки, они бежали.

• Взятие Торговой было первым крупным успехом Добровольческой армии: были захвачены пленные, пушки, снаряды и большие интендант­ские запасы. Взятие Торговой имело и большое стратегическое значе­ние: перерезав железную дорогу Царицын-Новороссийск, Добровольче­ская э,рмия прервала связь Северо-Кавказской армии красных с цен­тральной Россией.Первые успехи вселили в наши сердца несокрушимую веру в окончательную победу на.д большевиками. Хотя мы знали, что численно и вооружением красные превосходили нас в несколько раз, тем не менее считали, что врага бьют не числом, а умением. А в эти дни умения было на редкость много.

 

Песчанокопская.

После взятия Торговой и Великокняжеской Добровольческая ар­мия начала поворот на Тихорецкую, в тыл группе Сорокина, занимав­шей позиции у Батайска и к западу от железной дороги Батайск-Торговая.                                                 

Это движение вначале вылилось в ряд фронтальных боев, тяже­лых и кровопролитных. Партизанскому полку пришлось вынести напря­женный двухдневный бой за Песчанокопскуто. Рано.утром 2 июля наш полк выступил из Крученой Балки. День был жаркий, солнце немило­сердно жгло, мучила жажда. Оба батальона развернулись на широком, даже слишком широком для 600 человек фронте. С большим трудом, под сильным огнем красных из многочисленной группы Калнина, полк медленно продвигался по открытой равнине. Наступление полка поддержи­вали две пушки Корниловской батареи. Слева от нашего полка, на рас­стоянии зрительной связи, находился Улагаевский батальон, обеспечи­вавший наш фланг. А на этом фланге - наш молодежный взвод с пуле¹- меткой тачанкой.

Солнце склонялось к западу, когда полк подошел на расстояние одной версты до Песчанокопской. На окраине этого большого села за­крепились красные, обильно снабженные пулеметами и поддерживаемые огнем десятка орудий.

Стало смеркаться, когда полковник Писарев отдал приказ атако­вать село. Первый батальон ударил во фланг противника, наш второй

в лоб. И тут оправдались сказанные ранее генералом Деникиным слова: "Полк - несравненный таран для лобовых ударов”. Атака была стремительной, хотя от огня красных мы несли чувствительные поте­ри. Со стоном упал молодой доброволец. Я задержался на несколько минут, перевязывая его рану. А за это время цепь батальона продви­нулась вперед и, полуоборотом вправо, стала примыкать к левому флангу 1-го батальона. Ушел вперед и мой взвод. В сумерках я быс­тро догнал цепь. Но, присмотревшись к ней, увидел, что она была слишком густая и на нашу непохожая. Это были не наши, а отступав­шие красные. Взволнованный неожиданным открытием, я сперва остано­вился, а затем повернул назад, провожаемый выстрелами отступавших красных.

Наступила полная темнота. Ориентируясь по звездам, я шел при­мерно в том направлении, где можно было найти своих. Вдруг раздал­ся грозный окрик: "Стой! Кто идет?" Голос показался знакомым, и я ответил: "Свои". Подойдя ближе, увидел поручика, командира нашего взвода, и остатки взвода, залегшие полукругом, с пулеметной тачан­кой в центре. Оказалось, что в темноте наш взвод оторвался от ба­тальона и поручик, не зная складывавшейся обстановки, приказал взводу залечь в открытом поле. Я рассказал поручику о только что виденном и пережитом. Я считал, что красные отошли от Песчанокоп­ской, но полной уверенности в этом не было.

В это время на окраине села, примерно там, где у меня произо­шла неожиданная встреча с красными, пылал пожар. Немного подумав, поручик отправил юнкера Терещенко и меня на разведку в этом напра­влении. Осторожно двигаясь, часто приседая, чтобы лучше рассмо­треть лежавшую перед нами местность, мы минут через двадцать пять добрались до удобного укрытия по соседству с пожаром. Вблизи ходи­ли вооруженные люди. По их говору и повадкам мы определили, что это были свои. Осмелев, мы вышли из укрытия и натолкнулись на ко:-- мандира нашего батальона. Часть села была занята нашим батальоном, и капитан Бузун обрадовался, узнав о том, что взвод каш цел. Он приказал нам немедленно привести в село наш взвод на ночлег.

Было 11 часов ночи, когда мы, усталые от напряженного боя, замертво свалились на землю и заснули глубоким сном.

Спать пришлось недолго. В третьем часу утра 3-го июля наш

полк был поднят по тревоге. Брезжил июльский рассвет. Где-то неда­леко завязалась оживленная перестрелка, сердито застучал пулемет.

Выяснилось, что красные ночью проникли з наше расположение и окружили полк с трех сторон. Положение создалось критическое. И в эту минуту каждый Партизан ощутил, что во главе полка стоял доб­лестный, хладнокровный, храбрый и волевой командир. Верхом на гне­дом коне, представляя заманчивую для противника мишень, полковник Писарев нанес короткие контр-удары по вражеским клещам и вывел полк из окружения. Выбравшись из села на степной простор, полк за­нял оборонительные позиции в одной - двух верстах от Песчанокопской, примерно там, где накануне он занимал исходное положение пе­ред вечерней атакой. Красные вели вялое наступление, поддерживавше­еся довольно сильным артиллерийским огнем. К счастью, меткостью красные артиллеристы не отличались, и на их снаряды мы внимания не обращали. Гораздо чувствительнее были потери от пулеметного и ружейного огня.

В течение первой половины дня, под давлением превосходства сил, каш полк медленно подавался назад. Но после полудня к флан­гам полка подошли другие части Добровольческой армии и полк вновь перешел в наступление. Атака была решительной, и к вечеру Песчанокопская была окончательно взята и закреплена. Потерпев поражение, красные отошли в район Белой Глины.

Двухдневные бои обошлись полку дорого: убитыми и ранеными вы­было около 300 офицеров и Партизан.

Под предлогом смертельной угрозы со стороны белых красным удалось увести с собой почти все население Песчанокопской. Все же остались кое-какие аборигены, от которых мы узнали много интерес­ного о деятельности большевиков. Священник одного из двух больших приходов - обе церкви были каменные в этом богатом селе Ставро-- польщины — рассказывал нам о начинавшихся уже тогда непристойных выходках красных против религии. Впрочем, эти выходки вызвали не­благоприятную реакцию среди жителей Песчанокопской.

 

Белая Глина.

4-го июля полк отдыхал в Песчанокопской и приводил себя в по­рядок после кровопролитной схватки. Тем временем красные собрали кулак около Белой Глины, а без овладения этим крупным селом, боль­ше похожим на средней руки уездный город, нельзя было приступать к операции по овладению стратегически важным пунктом - узловой станцией и станицей Тихорецкой.

Бои за Белую Глину начались 5 июля и кончились 6 июля разгро­мом красных, охваченных с трех сторон. Здесь произошло некое подо­бие Канн.

Наибольшая тяжесть боя выпала на 3-ью дивизию полковника Дроз- довского, наступавшую'в лоб вдоль железной дороги Царицын - Тихо­рецкая.           

У Белой Глины красные сосредоточили 39-ую пехотную дивизию старой армии, отличившуюся в боях с турками на Кавказском фронте, отряды Жлобы и более мелкие формирования. Дроздовцы, ведя ночные бои, напоролись на пулеметную батарею красных, понесли большие по­тери и с трудом продвигались вперед. В это время наша дивизия Корниловцы и Партизаны - ударила во фланг и тыл красных, противо­стоявших Дроздовцам, и нанесла им сокрушительное поражение. Остат­ки разбитой группы Калинина частью бежали в степи Ставрополья, час­тью откатились к Тихорецкой. Победители захватили много пленных и большие трофеи.

На фронте воцарилось кратковременное затишье.

Стремясь обеспечить левый фланг армии в предстоящей операции по овладению Тихорецкой, генерал Деникин решил оттеснить группу красных , находившуюся севернее Ставрополя в районе уездного села Медвежьего. Он вызвал к себе начальника нашей дивизий»генерала Бо­ровского и поставил перед ним важную оперативную задачу.

Вот что пишет ген.Деникин в третьем томе своего труда "Очерки Русской Смуты":

"Удар по этой группе, чтобы не задержать общего наступления, требовал от начальника большой решимости и стремительности. Этими качествами обладал в высокой степени начальник 2-й Дивизии генерал Боровский. И кроме того, еще одним: он никогда не вел речи о мало­численности своих войск, их переутомлении и т.д. Разговор наш 27-го был краток:

• Необходимо в три дня разбить большевиков у Медвежьего, Ус­пенской и Ильинской с тем, чтобы 30-го сосредоточиться в районе Ильинской, так как 1-го июля состоится общее наступление на Тихо­рецкую.
• Слушаю.
• Александр Александрович, вы взвесили, что перед вами 115 верст пути и 6 тысяч красноармейцев?
• Исполню.
• Можете выступить завтра с рассветом?
• Выступлю сегодня к вечеру.

Мы простились. Вечером я провожал колонну Боровского, вытяги­вающуюся из Белой Глины, а 30-го пополудни к штабу, перешедшему в Новопокровскую, подъехал автомобиль: Боровский вдвоем с адъютантом, по дороге, по которой еще бродили разъезды большевиков, приехал с докладом... из Ильинской. Рейд Боровского, как назвали этот поход, протекал с быстротой, поистине кинематографической".

Такой быстрый бросок можно было совершить при одном условии: переброске пехотных колонн на обывательских подводах. В Белой Гли­не осталось подавляющее большинство населения. По требованию ко­мандования, iнаселение предоставило в распоряжение Боровского нуж­ное количество повозок, большей частью пароконных. На этих подво­дах мы к Корниловцы в течение ночи 10-го на 11-ое июля, с конной разведкой в авангарде, выехали по направлению к Медвежьему. Утром 11-го июля $ хутора Богомолова мы столкнулись с противником, на­считывавшим- до четырех тысяч человек при четырех орудиях. Произо^-: шел короткий, но горячий бой. Особенно ожесточенное сопротивление оказали роты красных матросов, полностью уничтоженные Корниловца­ми. Перейдя вброд Егорлык, дивкзия опрокинула красных, бежалзших в Ставрополь, и после полудня заняла Медвежье.

Несмотря на большевистскую пропаганду, население Медвежьего почти полностью осталось на месте. В этом богатом селе было всего

вдоволь. Расположившись по дворам на отдых, Партизаны и Корнилов­цы вкусно и сытно поужинали, поблагодарили любезных, pice не бояв­шихся нас хозяек и легли спать.                  .

Теперь настал черед Медвежьему поставить подводы для нашей дивизии. Довольные белоглинские возчики возвращались.домой, а мед- веженские, опять ночью, повезли нас на запад - к станице Успенской.

На заре 12-го июля передовые части дивизии вошли в соприкос­новение с противником, который бежал, не оказывая сопротивления.

Наш полк, не слезая с подвод, вступил в станицу, население которой радостно приветствовало нас. Казачки угощали нас чудным -жирным мо­локом, великолепным кубанским белым хлебом, "оришками" и другими изделиями кубанской кухни.

Днем мы отдыхали.. Медвеженские возчики покатили домой, их- сменили радостные успенцы. Наш полк получил пополнение - молодые казаки вступили в полк добровольцами. В ночь мы выехали в Ильин­скую. Утром 13-го мы въехали в Ильинскую. Боя не было, бывшие здесь красные бежали по направлению к Тихорецкой. Казаки восторженно встретили освободителей, в полк пришло очередное, новое пополне­ние казаков-добровольцев.

Таким образом рейд Боровского, некий прообраз будущего .мото­механизированного блицкрига, уложился точно в срок, определенный планом генерала Деникина.

 

Тихорецкая.

14 июля почти вся Добровольческая армия была собрана в кулак для нанесения удара по Тихорецкой. Расстроенная неудачными боями под Песчанокопской и Белой Глиной, группа Калнина не оказала со­противления концентрическим ударам Добровольческой армии. Бой за Тихорецкую был скоротечным и неожиданно легким. Наш полк развер­нулся к востоку от Тихорецкой, но противника не встретил* Красные бежали на Екатеринодар, бросив в Тихорецкой громадное военное иму­щество .

Наша, армия, вооружавшаяся преимущественно за счет противника, захватила большие трофеи: три бронепоезда, около 50' орудий, в том числе несколько дальнобойных пушек Канэ, множество снарядов и па­тронов, полевые телефоны и разное интендантское имущество.

Падение Тихорецкой встревожило Сорокина, продолжавшего свое сидение под Батайском и к западу от железной дороги Батайск - Тор­говая. Во время боев Добровольческой армии у Песчанокопской и Бе­лой Глины Сорокин зашевелился и атаковал заслон генерала Покров­ского и группу Донцов полковника Постовского на фронте Мечетинская, Кагальницкая - Егорлыкская с намерением создать угрозу флангу и тылу Добровольческой армии. При помощи подоспевшего из Новочеркас­ска отряда полковника Тимановского, шедшего на присоединение к ар­мии, наступление Сорокина было отвращено. Теперь же положение Со­рокина еще больше осложнилось - взяв Тихорецкую, добровольцы выхо­дили в тыл и на. пути сообщения этой группы красных. Угроза тылу вынудила красного командарма к активным действиям. Точнее, ему-на­до было уходить из полуокружения, в котором он очутился в середи­не июля: с севера немцы, с востока донцы, с юга Добровольческая армия. К сожалению, последняя была недостаточно сильной, чтобы прижать его к морю и разгромить на .голову.

После взятия Тихорецкой главные силы армии,- 1-я пехотная ди­визия полковника Кутепова, конница генералов Эрдели и Покровского и другие части - ударили на север против Сорокина. 16 июля эта группировка перешла в наступление, и 18 июля части полковника Кутепова с боем овладели узловой станцией Сосыка.

Дальнейшее продвижение на Кущевку натолкнулось на упорное coпротивление частей Сорокина, выводившего свою армию в направлении I на Тимашевскую.

Наша 2-я дивизия после взятия Тихорецкой была направлена на j юг с заданием овладеть важной узловой станцией Кавказская и тем обеспечить левый фланг Добровольческой армии для дальнейших дйй- j отвий в направлении на Екатеринодар. 18 июля'наша дивизия утром с \ налета заняла станицу Малороссийскую и к вечеру ворвалась в хутор Романовский и на станцию Кавказскую, пройдя за сутки 60 верст. На­селение. хутора сердечно и радостно приветствовало освободителей, и полк получил очередное пополнение из местных казаков*                                                                                                                   ;

Когда под Кущевкой создалось напряженное положение, то наш полк был вызван на помощь дивизии полковника Кутепова. На этот раз | мы впервые были переброшены по железной дороге. Но вступить в бой •; нам не пришлось - армия Сорокина, покинув насиженные места под Ба- тайском, ушла вглубь Кубанской области, отдав Кущевку 23 июля без дальнейшего сопротивления. Сорокина преследовала конница генералов Эрдели и Покровского, но сколько-нибудь решительного поражения она ■ им нанести не смогла.

Наш полк вернулся на станцию Кавказская, и на следующий день наш второй батальон был переброшен по железной дороге на станцию Милованово на линии Кавказская - Екатеринодар. В станице Ладожской мы заняли нагорный правый берег Кубани, обстреливали красных, за­нимавших позиции на левом берегу и больше отдыхали, чем воевали.

С помощью примитивного бронепоезда часть батальона совершила дивер­сию в сторону Екатеринодара, где главным силам армии пришлось вес­ти тяжелые-бои с армией Сорокина под Кореновской, Выселками, а в заключительной стадии операции - под самым Екатеринодаром.

 

Ставрополь.

 

Тем временем на нашем левом фланге произошли следующие собы­тия. В тылу у красных действовал партизанский отряд полковника Шкуро. В конце июня Шкуро занял Кисловодск, но удержать этот город ему не удалось. Оставив Кисловодск, Шкуро бродил по тылам красных и при нашем, приближении к Кубани установил связь с Добровольческой армией. Когда наша дивизия овладела Кавказской, Шкуро появился со своим отрядом у Ставрополя. Находившемуся там гарнизону красных Шкуро предъявил ультиматум - немедленно сдать ему город. Красные покорно подчинились требованию Шкуро и очистили город.

Поскольку силы Шкуро были незначительны, постольку у генера­ла Боровского возникли новые заботы по предотвращению покушений на Ставрополь со стороны красных. Боровский выделил часть дивизии (кажется, 4~й. сводно-Кубанский полк, 1-й батальон нашего полка и несколько рот Корниловцев с одной батареей). Одно время красные держались пассивно и Ставрополю не угрожали. Но в середине августа, сосредоточив довольно крупные силы, они атаковали защитников Став­рополя и поставили их в тяжелое положение.

Генерал Боровский был вынужден бросить на Ставрополь осталь­ные части нашего и Корниловского полков. 21 августа мы были спеш­но погружены в поезда и направлены со станции Кавказской к Ставро­полю. Красные завершали окружение города в тот момент, когда наши эшелоны подходили к станции Пелагиада, верстах в десяти севернее Ставрополя. Не доходя до станции, наши эшелоны остановились. Быс­тро выгрузившись из вагонов, мы развернули наши цепи и ударили в тыл и во фланг красным„ Неожиданный удар вызвал в рядах красных панику. Они.бежали в разных направлениях, бросая оружие и снаряже­ние. Все это произошло в ранние послеобеденные часы и так быстро, что уже вечером мы гуляли по удицам Ставрополя, жители которого сердечноти радостно приветствовали победителей.

В последующие дни наша дивизия расширяла плацдарм вокруг Ста­врополя. Красные отступили сперва к селу Татарка, верстах в деся­ти южнее города. Будучи выбиты из Татарки, они отошли К хребту и заняли сильную позицию на горе Недреманной. Попытка вытеснить крас­ных с Недреманной была неудачной, и бои за Недреманную приняли за­тяжной характер.

Наш молодежный взвод продолжал нести потери убитыми и ранены­ми. Вышел из строя и наш поручик. На место павших и раненых прихо­дили новые добровольцы, в большинстве своем кубанцы. В Ставрополе взвод был преобразован в команду связи. Мы получили несколько по­левых телефонов и десятка два катушек проводов. Конечно, использо­вание этого трофейного имущества дало возможность улучшить связь между штабом полка, и его подразделениями.

 

Невинномысская.

В первой половине сентября наша дивизия ударом через Беломе- четинскую вышла на Кубань и 15 сентября с боем ворвалась в станицу Невинномысскую. Эта большая станица расположена у пересечения Вла­дикавказской железной дороги с Кубанью. В данной обстановке заня­тие Невинномысской означало, что красные, зажатые между Лабой и Кубанью, лишались возможности отступления через Невинномысскую и Ставрополь на Царицын. Занятие Невинномысской привело к тому, что весь правый берег Кубани от этой станицы до Армавира оказался в наших руках. Пала гора Недреманная, были заняты станицы Т.емнолес- ская, Убеженская и Прочнокопская.

Значительные силы армии Сорокина, с присоединившейся к нему Таманской красной армией Матвеева, оказались в окружении. К сожа­лению, наша армия не была достаточно многочисленной, чтобы разгро­мить втрое сильнейшего противника. Именно используя свое численное превосходство, красные прилагали все усилия к тому, чтобы вырвать- зя^из окружения и уйти ка Ставрополь. 17 сентября, после энергич­ной артиллерийской подготовки, они атаковали наш и Корниловский золки по всему фронту. Под бешеным огнем пулеметных команд наших з,вух полков, не щадя своих* животов, неся колоссальные потери, крас­ные с мухсеством отчаяния рвались вперед. Попытка увенчалась успе­хом, и наши части вынуждены были оставить Кевинномысскую. Но нена­долго. 21 сентября, после перегруппировки и усиления резервами, Генерал Боровский вновь овладел Невинномысской. Бои вновь приняли ожесточенный характер. В один из дней мы отбили четыре атаки силь­ной группы красных. В полном смысле слова, Кубань окрасилась кро­вью* В течение недели красные вели атаки превосходными силами и каждый раз терпели неудачи.

Но 28 сентября, после отражения всех лобовых атак на всем участке нашей дивизии, красным удалось переправиться через Кубань выше Невинномысской, на крайнем левом фланге, прикрывавшемся небольшим отрядом конницы. Глубоко охватив наш левый фланг, красные вы­нудили генерала Боровского отдать приказ об отходе. Измученные бо­ем, красные нас не преследовали. Партизаны и Корниловцы отошли в полном порядке. Нам, телефонистам, пришлось срочно снимать линии и аппараты, грузить их на повозки и отвозить имущество в тыл. На­ши полки отошли к хребту, поднимающемуся верстах в десяти от Не­винномысской.                                                                             .4

Вскоре, протягивая телефонный провод от 2-го батальона к шта­бу полка, я неожиданно встретился с командиром полка. Я видел П.К. Писарева несколько раз в Невинномысской, где он спокойно и уверен­но руководил отражением атак красных. Но тогда ему было, конечно, не до меня. Но сейчас, в момент затишья, Писарев спросил меня:'

• А не пора ли молодому воину вернуться домой? Тебе нужно учиться, кончать корпус. Теперь и без тебя обойдемся. Спасибо за службу.

И в этот день был выписан мне литерный билет для возвращения в Новочеркасск. Сердечно распростился я со своими соратниками. На душе было спокойно - вера в победу была слишком велика, слишком сильна. Было спокойно и потому, что и я внес свою лепту в святое дело борьбы за Россию.

Б.Прянишников.

• - оОо - -

Из поэмы "ПЕРЕКОП”:

Сильней в стремянах стыли ноги

И мерзла с поводом рука.

Всю ночь шли рысью без дороги

С душой травимого волка.

Искрился лед отсветом блеска

Коротких вспышек батарей,

И от Днепра до Геническа

Стояло зарево огней.

Кто завтра жребий смертный вынет?

Чей будет труп в снегу лежать?

Молись, молись о дальнем сыне

Перед святой иконой, мать!

Николай Туроверов.

• - оОо - -

Сообщение отредактировал Волчара: 23 декабря 2013 - 07:10

[Alex James Jenkins]

Часть 3. Из воспоминаний полк. Е.Ф.Емельянова (во 2-ом Кубанском походе) - http://dfiles.ru/files/gisp35vno

[Alex James Jenkins]

ИЗ ВОСПОМИНАНИЙ ПОЛК. Е.Ф. ЕМЕЛЬЯНОВА, командира 1-го батальона Партизанского Генерала Алексеева

пехотного полка во 2-ом Кубанском Походе.

 

17-ое ноября. Наконец-то дивизию нашу, сильно потрепанную, отвели на отдых. С 1-го сентября по 3-ье ноября были в беспрерывных боях, не имели даже ни единой дневки. Выпадали дни, что и по два боя в день: на заре подойдем к какому-нибудь селу Безопасному, ата­куем, часам к 9-10 утра выбьем из села большевиков и расположимся на отдых… В 3-4 часа дня тревога. Е ружье. Идем 10-15 верст и к закату опять бой, атака, и лишь глубокой ночью уснешь. То бросят нас от нашего тыла (г.Ставрополя), где обоз и хозяйство, к реке Манычу на 150 верст; то глядишь - Ставрополь опять в руках большевиков, и спешным маршем днем и ночью - спасибо, хоть на обыва­тельских подводах - поворачиваешься кругом и идешь отбивать Ставрополь.

Вышел в поход, имея у себя офицерский батальон около 600 бой­цов, а на отдых пришел с 30 чел. Во 2-й роте у меня остались в строю: ротный командир и один казак. Так под Ставрополем и лежали оба рядышком в цепи и постреливали.

В особенности памятна мне дорогой ценой купленная атака одной деревни - Малой Джалги... Далеко, далеко на севере Ставрополь­ской губернии, среди бесконечной степи лежит она. Прогнав с боем 5олыпевиков из дер. Кевсалы, полк наш заночевал в дер.Большая Джалга. Было роковое 13-е октября. По утрам заморозки. Еще не вставало солнце, и мы, неприятно ёжась от холода, двинулись в поход. До дер. Чалой Джалги было не более 7-8 верст. Показались крылья ветряных мельниц, крест на церкви и верхушки оголенных деревьев, что по задам дворов. Неприятель приветствовал одним, другим орудийным вы­стрелом. Приказано было 2-му и 3-му батальонам рассыпаться в цепь и атаковать деревню, а мне, т.е. 1-му батальону, держаться уступом за левым флангом 2-го батальона в резерве. Местность, как ладонь, ровная. Показался красный диск солнца... Для многих, очень многих оно было последним в их жизни...

Малая Джалга, как _;и все степные села и деревни, длинной лен- гой верст на 5-6 растянулась по балочке, где струится какой-то жал­кий ручеек. Вижу - 2-й  и 3-й батальоны, широко рассыпав цепи, пош­ли в атаку. До неприятеля, до опушки леса, 2-3 версты. Минут через пять мне приказано тоже рассыпать цепи влево от 2-го батальона и атаковать деревню. Роты рассыпали цепи - стрелок от стрелка шагов «а двадцать, а то и больше. "Цепи вперед! С Богом! - командую - Направление на ветряную мельницу!"

В атаку ходим без перебежек, во весь рост: и скорее, и мень­ше потерь.

Двинулись. Неприятель участил стрельбу по нас. Смотрю - сес­тра милосердия Наташа в белой косыночке, в белом переднике, с крас­ным крестом на груди, Торопливо оправляя огромную для ее роста, фельдшерскую сумку, спешит к своей роте.

          - Наташа! Куда вы? - останавливаю я ее, - оставайтесь при обозе!      

• Господин полковник, моя рота в атаку пошла... Как же я оста­юсь при повозках? Мое место там, при роте, - деловито докладывает она мне.

Я гляжу на нее, на эту еще не девушку даже., а скорее подрост­ка. Вижу ее хорошенькую головку, ее миниатюрную фигурку и... боль­но мне стало за нее. Побежала догонять свою роту…Пошла, чтобы больше не вернуться: недалеко, почти что перед деревней, братская пуля скосила ее, и долго виднелась ее белая косынка между серых шинелей, что полегли недалеко от нее среди широких Задонских сте­пей.

Михаил Николаевич Харченко, адъютант моего 1-го батальона, то и дело подскакивает ко мне на лошади и просит разрешения закри­чать ротам "ура", так: как, судя по беспорядочному огню "товарищей" они должны вот-вот побежать.. Я говорю ему, что рано еще, до не­приятеля еще далеко, и даю ему какое-нибудь поручение, чтобы не­много отвлечь его внимание. Пули свистят все чаще и чаще... Нет, нет, да и упадет кто-нибудь из бойцов на землю: убитый или тяжело раненый - не видно. Наши цепи все двигаются и двигаются. Наконец, со стороны неприятеля беспорядочность стрельбы достигла своего апогея. Видна суета. До окопов уже недалеко-...

• Ура! - кричу я...                                                                                                       |

          - Ура! - пронеслось по всему фронту на разные голоса, с разными переливами...     

Вот уже недалеко и мельница... Огромные крылья ее как-то весело смотрят, улыбаются. Я - у мельницы... Мельница уже позади нас; Передо мной - брошенные неприятелем окопы... Окровавленные, рваные! шинели, расстрелянные гильзы, два-три убитых неприятеля; один, тяжело или смертельно раненый, еще вздрагивает... По огородам, садам задворкам, торопливо отходит, бежит неприятель. Я приостановился дух перевести и привести в порядок роты...

          - Господин полковник, нас обходят слева! Стреляют по нас слева во фланг!

Гляжу налево - "Это же наша четвертая рота!.."

         - Никак нет! Это "товарищи", наша 4-я рота вот уже где – в степи, отходит назад!

Начинают пятиться, отходить назад и остальные три роты. Выстрелы слева все чаще и чаще. Мы отходим... Мельница уже далеко позади...Люди все чаще и чаще падают, валятся на моих глазах и я бессилен;

Стоны, крики, мольбы раненых, упавших и оставляемых в поле...  Пальба со стороны неприятеля становится как-будто потише...

• Полк, стой! - слышу голос командира полка полк. Писарева.

Цепи останавливаются, быстро ложатся, окапываются. Командир полка верхом, с ним несколько человек конных разведчиков.       

• Что вышло? - обращается он ко мне.
• А вышло то, что без резерва не все атаки удаются... Взяли

мельницу, выбили неприятеля из окопов... Да малы силы наши... Плас­туны не поддержали нас: не пошли в атаку. Нас обошли... И вот мы здесь!                                                                              I

Он бледен, ему с коня виднее все поле, усеянное убитыми и тяжело ранеными офицерами моего батальона... Подсчитываю батальон: из 670 налицо 220 человек.

Ночь провели на позиции.!.. На другой день мы взяли М.Джалгу. Неприятеля отбросили к Дивному. Помог полк. Улагай со своей дивизией, зайдя глубоко в тыл неприятелю.

В селе Б. Джалга, куда мы отошли после боя на ночлег, в брат­скую могилу опустили мы до 70 наших трупов. Все покойники были раздеты до гола, изуродованы, исковерканы... Иные трупы имели до пятнадцати и более штыковых ран: очевидно, глумились уже над мерт­вы; иные застыли в самых ужасных позах, у двоих-троих черепа были совершенно расплющены прикладами. Одного лишь командира 4-й роты   у которого правая рука была искусственная - протез и который всегда носил и солдатский крест 4-й степени и офицерский Св.Теор­ия, почему-то не тронули; пуля попала между бровей - убит был на повал; искусственную руку положили на грудь, сняли новые сапоги, сняли ордена, вынули бывшие с ним казенные деньги и даже чуть-чуть присыпали землей...

Кое-чем прикрыли покойников в могиле. "Сотвори им, Господи,

 

 очную память!" - произнес батюшка, и слезы полились у него из глаз, в нашей могиле оставалось еще свободное место. "Положите и их сюда!" - указал я на большевистские трупы. Их было немного больше десяти.

- Не надо, господин полковник! Пусть наши лежат отдельно! - устали упрашивать меня и офицеры и казаки. -Мы лучше выроем для них отдельную могилу. - И они быстро принялись рыть ее.

 

 

Несклько человек из тяжело раненых и оставленных нами в злополучную неудавшуюся атаку, ночью с нечеловеческими усилиями дополняли до наших цепей.

 

 

А вечером, только я расположился в хате, слышу голос: "Являсь, господин полковник!" Оглядываюсь - мой батальонный адъютант, К.Н.Харченко. Бледный. Грудь неестественно приподнята. Сквозная рана в грудь на вылет. Пуля, пробив грудь, вышла через лопатку. Забинтован.

• Не берите, господин полковник, другого адъютанта: я через неделю-другую вернусь обратно в полк!

.Я        успокаиваю юношу, говорю, что            место ему        возле        меня всегда

найдется, но, взглянув на него - бледного, воскового - сильно-сильно усомнился... Он вскоре скончался.

14-го октября мы взяли М.Джалгу, а на рассвете 15-го октября г l^ac спешно двинули обратно. Оказывается, что г.Ставрополь, откуда вышли, в руках большевиков. Пришлось снова отбивать Ставрополь. При атаке деревни Пелагиады вижу - невдалеке от меня младший ль-»-?¹³ братьев Алтабаевых, Михаил, несет, взваливши себе на плечи,

£,старшего, Константина. У того пуля в животе. —‘Миша, брось, оставь меня: я все равно умру. Иди лучше в цепь! - доносится до меня голос граненого. Я посылаю одного из посыльных помочьСам с цепями про­двигаюсь вперед. Мои посыльные все оглядываются и перешептываются.

• Что случилось? j

            -  Да, мабуть, поручик вмер уже!            Щось  роют    землю            они там!

Оказалось, что действительно он умер.

            Закопали их, да м|огила неглубока только. Как бы волки или

лисицы не учуяли да не разрыли могилы... - доложил мне вернувшийся ч- ■■ ^^Л0СЬ1льный. Младшего Алтабаева я видел немного спустя, он догонял свою цепь.

В том же бою, невда'яеке от меня, был смертельно ранен пулей в горло и шею мой незабв|енный помощник по строевой части, подполк.

I— Александр Алексеевич Крюков. Я до боя еще предлагал ему снять бе­лую папаху и тулуп с белым воротником: все не не такая резкая цель на сером фоне земли. Молодой - бравировал, не послушался меня...

Выбив неприятеля из д.Михайловки, мы по пятам пошли за ним Ставрополю. Около 9-10 верст, вплоть до самого города, поле былс усеяно их убитыми и ранеными. Были брошены обозы, походные кухни пулеметы. Среди поля валялась амуниция, солдатские шинели и торя ла масса винтовок, воткнутых штыками в землю. Все говорило о ток что неприятель не отошел, а бежал к Ставрополю.

Наступили уже вечерние сумерки, когда я с первым батальоном подоспел к городу. Неприятель залег на горе, за железнодорожным полотном. Соседний полк (Кубанцы) и мы пытались продолжать атаку но от переутомления приостановились в пойугоре* Будь у нас какая нибудь свежая, нерастрепа^ная часть, то Ставрополь в тот же день был бы в наших руках. Но... ничего этого не было.h

Настала долгая, глубокая, осенняя холодная с заморозками ночь. Мы лежали внизу на ветру, по огородным канавам. Вот лезу я в свое логово-канаву, куда вестовой натаскал соломы, и слышу жен­ский голос: "Ой, на руку наступили!¹¹ Темень, ни зги не видать. -

• ”Кто тут?"- "Да мы, господин полковник." - Оказывается, две бед­ненькие сестры милосердия нашего полка, Женя и Вера, продрогли, прозябли в бесконечную холодную ночь и, наткнувшись среди ночи н; ^кучу соломы в канаве, забрались туда: все же теплее, чем на ветр; Пришлось мне поделиться с ними соломой, снял с себя кожух, что принес мне как-то покойный командир 4-й роты, укрыл их,, а сам по­шел сначала проверить цепи, а потом пристроился кое-как в канаве и проклевал носом до рассвета. Уж как потом подростки-сестры бла­годарили меня!

... Раз цепи отошли почти на полверсты назад и забыли прсду: редить сестру милосердия нашу: была она в хатенке. Взглянула она в окно г наших не видать. Перепугалась страшно, припомнились зве; ства большевиков. Мужское население.огородов - все сочувствующие "товарищам". Но на счастье сестры нашей в хате хозяйкой оказаласз одна лийь пожилая баба. Та быстро сообразила, в чем дело:

• Прнимай все это! Одевайся в наше "хрестьянское" платье. Kai придут,;скажу, что ты моя дочка. Да принимайся живо за работу: ме ти хоть хату!

Сестра быстро преобразилась в крестьянку. Хорошо, что цепи наши скоро вернулись обратно и заняли свои недавно оставленные м< ста.

Больше недели простояли мы под Ставрополем. Дорого стоила гк осада его. Командира тоже ранили в руку, и пришлось на некоторое время мне вступить в командование полком. Полк таял, люди изнерв! чзлись...

Не ;особенно радушно встретили нас жители г.Новрроссийска, ю да нас отвели на отдых, В особенности - так называемая интеллиге! ция, которая ведь благодаря нам вырвалась из большевицких лап. Бедное, !измотавшееся в боях офицерство принуждено было ютиться п< кухням и передним у той же интеллигенции, а залы и гостиные пустс вали. 1ше с адъютантом отвели у какого-то грека проходную комнат­ку, я рад был -и этой...

В первых числах ноября, кажется, 8-го, наш Алексеевский пол1 отправился без ружей на пристань: встречать союзников. Они доетш своего - победили немцев и ликующие, сияющие прибыли к нам. В по­четный караул''была наряжена рота от Сводно-Гвардейского полка. Мы не стояли шпалерами. Английский генерал .обходит почетный караул и видит на груди у одного рядового, рядом с русским офицерским геор­гиевским крестом и английский офицерский Георгий» Спрашивает у сопровождавшего его русского генерала, не ошибка ли ото. Но когда ему разъяснили, что рядовой этот - капитан Лейб-Гвардии Преобра­женского полка, англичанин смутился и стал всему караулу подавать руку.

Сияющие, ликующие, радостные проносятся мимо нас один автомо­биль с союзниками за другим... "Вот она, награда нам за четырех­летнюю Великую войну. Вместо того, чтобы занять одно из первых мест в мире, мы стоим... нищими стоим" - говорит Дедюра.

Рядом со мной стоял на левом фланге полка Владимир Яковлевич Дедюра, первопоходник. Он принадлежал к .числу тех кадхэовых офице­ров, которые сразу круто и навсегда отмежевались от большевиков.

Был ротным командиром, кажется, в Киевском военном училище и при перзом приближении к городу большевиков, когда все порастерялось, он собрал свою роту и, объяснив им, в чем дело, вызвал желающих | идти с ним к Корнилову. Пошли все, как один. Пристали и из других рот. Сильно потрепанный, пришел к Корнилову. А когда ряды его от­ряда сильно поредели и сам он был ранен, влили его в Партизанский пеший казачий полк. Не мало мучений пришлось пережить и жене Дедю- ры: держали в тюрьме, мучили, все пытались узнать, где и куда скрылся-ее муж.

 

В январе я уехал в отпуск в Екатеринодар. Зашел в штаб узнать

о      моем племяннике Коле. Оказывается, убит под Ставрополем. А еще I не так давно видел его в Одессе, и он спрашивал меня: "Что делать, дядя?" - "Как, что делать? Иди к Корнилову!". Он послушался, пошел и лег под Ставрополем...

                                                           оОо 

Когда мне говорят - Россия, -

Я вижу далекие южные степи,

Где был я недавно воином белым

И где ныне в безвестных могилах

Отгорели мигающим светом

Наши жертвы вечерние - четверо братьев...

Когда говорят мне - Россия, -

Я вижу глухой, незнакомый мне город.

В комнате бедной с погасшею лампой

Сидит, наклоняясь над дымной печуркой,

И плачат бесслезно, так страшно, так быстро

Осиротевшая мама...

Иван Савин.

[Игорь Устинов]

Вот здесь:  http://dk1868.ru/history/yug.htm   желающие могут найти подборку мемуаров по "История Алексеевского пехотного («Партизанского») полка Добровольческой армии"

и не только его одного, но и других частей и событий Гражданской войны 1917-1922 гг.

[Alex James Jenkins]

Часть 4.

О десанте под Геническ

 

В начале апреля 1920 г. в Крыму, для того, чтобы облегчить оборону Перекопа, войсками белых было произведено два десанта в тылу у противника.

Левый - Дроздовской дивизией со стороны Черного моря у селе­ния Хорлы и правый - Алексеевской бригадой со стороны Азовского моря у деревни Кирилловна.

 

В Воспоминаниях ген. П.Н.Врангеля, изд. "Посев”, том 2-й, стр.34, мы читаем: "В этот день (1 апреля ст.ст.) наш правый десант - Алексеевская бригада, имевшая целью отвлечь резервы красных  благополучно высадилась у дер. Кирилловка, в сорока верстах северо-восточнее Геническа, и заняла село^Ефремовку. Однако, при даль­нейшем продвижении на соединение со своими частями, в районе Гени­ческа Алексеевцы были атакованы красными и, не проявив Должной стойкости (курсив автора статьи), стали отходить, причем понесли значительные потери.

             Дальше   читаем   там   же:    "Получено (4 апреля) от командира Алексеевской бригады полк. Гравицкого донесение, что им занят Геническ.

 Противник отходил, преследуемый нашими частями". Это все, что мы , исходим об этом десанте в воспоминаниях ген. Врангеля, и, если не ошибаюсь, это все, что об этом эпизоде Белой борьбы до недавнего времени было написано в Зарубежной печати.

Судя по этим двум коротким сообщениям, ген.Врангель, видно, был кем-то неправильно информирован о происходящем, или уже позд­нее, случайно, в его архив вкралась обидная для Алексеевцев ошибка.

Во-первых, как мы увидим из дальнейшего, несправедливо замечание о "непроявленной алексеевцами стойкости” и, во-вторых, полк. Гравицкий никогда командиром Алексеевской бригады не был, а так значит никогда не занимал с ней Геническа.

 

1-го    апреля, действительно, Алексеевский десант высадился у дер.Кирилловка и занял ее без боя. В десант входили: Алексеевска бригада (Алексеевский и Самурский полки), около 600 человек, 40 юнкеров Корниловского училища и 2 орудия Корниловской батареи. При высадке оказалось, что одно из орудий не в порядке, а потому выгружено было только одно. Начальником десанта был командующий Алексеевской бригадой полк.Звягин. Начальником флотилии, которая привезла десант и в дальнейшем должна была его поддерживать орудиями своих судов, был кап.1-го ранга Машуков. К высадившемуся отряду был прикомандирован мичман, задача которого была - корректировать стрельбу морских орудий. Кроме того, при отряде был предста витель штаба Главнокомандующего полк.Махров.

Задачей десанта было, высадившись, идти к железнодорожным станцияй Б.Утлюг и Акимовка, взорвать имевшиеся там мосты и тем прервать железнодорожное сообщение между Мелитополем и советским войсками, наступавшими на Крым. Далее действовать, смотря по обе ятельствам и, в случае сильного натиска противника, отойти обратно к Кирилловке и сесть на суда.

1-го    апреля отряд занимает дер.Ефимовку, а затем дер.Давыдоку. Того же числа по радио было получено приказание ген.Слащева

 

десанта, и установлено следующее:

1)  Ген.Слащев позволил себе передать по радио приказание де санту, ему не подчиненному, и изменить его задачи, вопреки полу­ченному приказанию от Главнокомандующего.

2)  Ген.Слащев не установил связи и одновременности действий десантного отряда, Сводно-Стрелкового полка и нашей батареи, рас положенной на Арбатской стрелке.

3)  Часть Сводно-Стрелкового полка за день до прихода Алексе евцев произвела переправу через пролив западнее Геническа, но бы­ла отбита, потеряв 150 человек.

4)  Полк.Гравицкий, командир Сводно-Стрелкового полка, при д; че показаний отговаривался тем, что не получил указаний от ген. Слащева о времени наступления десантного отряда. Сам же не позаботился установить наблюдение или запросить ген.Слащева.

5)  В момент катастрофы, переживаемой Алексеевцами, полк.Гра­вицкий находился на Арбатской стрелке, в 3-х верстах от переправь там же стояла и батарея, находившаяся в его распоряжении. А будь она на позиции и открой огонь по противнику, переправа Алексеевцев прошла бы иначе и потери были бы ничтожны.

О результатах расследования ген.Шольпом был послан доклад в штаб Главнокомандующего.

В заключение своих воспоминаний о разборе этого дела ген. Шольп пишет:          "...что Слащев избежал справедливой за это кары, то вероятно, только потому, что незадолго до того получил наименова­ние ’'Крымского". Последующие действия ген.Слащева и полк.Гравицкого в Болгарии и переход их на службу к большевикам показали, что эти люди были не на своем месте".

Этим не кончилось знакомство Алексеевцев с полк,Гравицким. I Галлиполи генерал Гравицкий (в Крыму он вместо наказания был про­изведен в генерал-майоры) был назначен командиром вновь сформиро­ванного Алексеевского полка. Старые Алексеевцы-Партизаны в этот полк вошли отдельной ротой. Это назначение вызвало, в особенности среди старых Алексеевцев, вполне понятное недоумение и протесты. Дальнейшее показала, что эти протесты были вполне обоснованы, так как этот человек оказался недостойным не только быть командиром Алексеевского полка, но и носить звание белого офицера.

Ген.Врангелем было опять приказано произвести расследование, в результате которого приказом по армии за № 355 от 5-го июня 192 года ген.Гравицкий был отставлен от командования Алексеевским пол ком. Позднее появились подозрения, что ген.Гравицкий связан с бол шевиками. В приказе № 312 от 8-го ноября 1922 г. читаем:

"На основании приказа Главнокомандующего Русской армии исклю чается со службы, с лишением чинов, ген.-майор Гравицкий".

Из Болгарии бывший генерал Гравицкий уехал в Сов.Союз.

Из всего здесь приведенного нет сомнения, что о результатах расследования ген.Шольпа ген.Врангелю почему-то не было доложено. Иначе полк,Гравицкий понес бы заслуженное наказание еще в Крыму, не было бы его назначения командиром Алексеевского полка, в Галли­поли, а также в Воспоминаниях геп.Зралгеля не было бы незаслужен­ной и обидной для Алексеевцев ошибки, о которой говорится внача­ле этой статьи.

 

 

 

Часть 4. О десанте под Геническ - http://dfiles.ru/files/sbha9zk4v

Сообщение отредактировал Alex James Jenkins: 12 января 2014 - 00:17

[Alex James Jenkins]

Часть 5

 

ПОД ГЕНИЧЕСКОМ 3-го АПРЕЛЯ 1920 г. Из дневника Александра Судоплатова.

 

Александр Судоплатов в прошлом вольноопределяющийся Первого Пар­тизанского ген.Алексеева пех/пол­ка. Семнадцати лет от роду, осе­нью 1919 г., под Харьковом посту­пил в Алексеевский полк и с ним прошел весь дальнейший путь пол­ка до оставления Крыма. В глав­ном служил в команде связи теле­фонистом. В Галлиполе был в 1-й  роте вновь сформированного Алексеевского полка.

Дневник А.Судоплатова, а так­же его зарисовки публикуются впервые. Зарисовки делались, ко­гда писался дневник. Многие из них рисовались с натуры.

"Ну ж был денек! - пишет Судоплатов. - Этот день останется у меня в памяти на всю жизнь. Сейчас, когда я пишу эти строки, я си­жу уже в Катарлесе (под Керчью). Красные далеко за Перекопом и Сивашом, и до нас им не добраться. Мы здесь будем формироваться по­сле "Геническской бани”. Да, там была форменная баня, где нас спер­ва выпороли "свинцовыми вениками", а затем заставили "купаться" в Сиваше, где многие остались "купаться" навеки.”

- о -

3-го_ апреля. Мы уже не более, как в версте от Геническа. Уже хорошо видны постройки и маяк. Красные залегли и отчаянно отбива­ются от наступающих Алексеевцев. Сзади из Юзкуя движутся на нас густые цепи большевиков. Самурцы (идущие в арьергарде) от них от­биваются. Пули летят и сзади и спереди. Справа на горизонте пока­залась красная конница. Положение наше отчаянное: спереди красные не пускают нас к Геническу, слева - море, справа - лавина красной конницы, сзади напирает пехота красных. Цепи Алексеевцев, пробива­ющихся в Геническу, и цепи Самурцев, отбивающихся от наседающих сзади красных, очень сблизились: мы наступаем медленно, они отсту­пают быстро. Между цепями отходило наше единственное орудие. Оно работало отчаянно. Быстро отойдет, запряжку отведут в сторону, и сразу, беглым огнем, снарядов пять назад, затем повернет направо и снарядов пять по коннице, потом поворачивает вперед и снарядов пять по Геническу. Затем быстро подводят лошадей, орудие опять отойдет, опять беглым огнем назад, направо, вперед - и опять отойдет, и опять отчаянная стрельба. Оно больше всего, вероятно, и пу­гало красную конницу. Хотя и у нас всех настроение такое, что "не подходи!"

Спокойствие и хладнокровие, господа ротные командиры! - крик­нул какой-то капитан Самурец.

"Алексеевцы, но подкачать имени нашего доблестного шефа. Ура - кричит кто-то из наших.

Мы бросились на "Ура!". Мы уже на улицах Геническа. Стреляют из окон. Каша офицерская рота почти вся переранена* Пробиваемся я вокзалу. Вдруг из одного дома затрещали выстрелы. Несколько чело­век сразу упало. Тут я никогда не забуду вольноопределяющегося пу лометчика Крыжановского. Он положил Люис на тумбу у тротуара и со зверским лицом осыпал дом градом пуль. С дома посыпались стекла и штукатурка.

Наконец, приблизились к вокзалу. Город уже занят нами. Было жарко и пыльно. Наши разошлись по домам: кто напиться, кто перехватить чего-нибудь поесть. Выйдя из какого-то дома, я оказался на улице один. Боясь отстать от своих, пошел к маяку, надеясь там на ти наших. По полю к Геническу приближается красная конница. Встретил нашего офицера. Началась отчаянная стрекотня. Мы с ним стали к стенке какой-то хаты. Пули с визгом пролетают через крышу. Баба с визгом и причитаниями выскочила из хаты с подушкой в руке.

Вдруг близко грянуло "Ура!". Мимо нас, через огород, пробежали отступающие Самурцы. Мы выскочили из-за хаты. Вокруг маяка, рысью, сверкая шашками, объезжала красная конница.

Мчится повозка с патронами. Поручик на ходу вскочил на нее, я тоже прицепился. Винтовка скользила и стучала по спицам колеса. Повозка с грохотом скачет по ужасной мостовой. Сзади на подводе бренчит, высоко подлетая на воздух, никкелевый чайник. "Как бы не выпал!" - думал я и хотел было его придержать, но боюсь пошевелит ся, чтобы самому не выпасть. Вдруг чайки:: с грохотом покатился по мостовой. Ничего не соображая, я соскочил с подводы и поднял его. Для чего?! Подвода ускакала, а я, как дурак, бегу по улице с чай­ником в руках. Несколько пуль свистнуло в воздухе, Меня нагоняет арба. Сидит мужик и два наших Алексеевца. Я бросил чайник и вско­чил на арбу.

Мчимся вниз. Уперлись в какую-то улицу. На доме надпись золо­тыми буквами: "Государственная Сберегательная Касса". У ворот сто­ит группа евреев - в Геиическе их много. "Где дорога, на пристань?

• спросили мы их. Они замахали направо. Мы помчались. Из одного д ка по нас кто-то стрелял. Заскочили в какой-то переулок. На углу стоит какой-то сапожник (почему мне показалось, и сейчас кажется, что он был сапожник, - не знаю). Спрашиваем его. Он замахал рука­ми в обратную сторону. Летим вверх обратно. Встречаем тхэех офице- ров-Алексеовцев. "Моста нет, все лодки потоплены. Будем отбивать­ся до последнего патрона. Все равно - смерть!" - закричали они нам, повернули назад и начали стрелять...

Подъехали, наконец, к пристани. Здесь уже толпились наши. Здесь же стояли пленные, которых мы взяли утром. Они кричали нам, чтобы мы оставались и ничего не боялись. На берегу стояло наше орудие. Замок с него уже сняли.

Поста не было. Лодки попорчены красными. Ходила одна большая лодка, которой управлял какой-то старик.

Джжжь! Дджжь! визгнул снаряд, и два водяных столба поднялись среди пролива. Один снаряд разорвался на пристани. Некоторые раз­деваются, бросая оружие и одежду в воду, и бросаются сами туда, же До того берега, думаю, было саженей сто. Если бы я мог плавать, бы поплыл... Ординарец С.Сахоцкий ведет в воду лошадь, он хочет спасти и лошадь. Лошадь храпит и боится воды - пришлось ее бросить. Его брат, поручик Сахоцкий, отличный пловец, раздевшись, прыгнул в воду. Его приятель армянин, корнет, в бурке и черкеске, вместе со своим вестовым прыгнули ему на шею. "Поручик, крикнул он, - мы с тобой!". Все трое потонули, а поручик, хороший пловец, никогда бы но погиб, если бы не армянин*

Полковник Звягин распоряжается погрузкой. Переполненная лод­ка уже отошла. - "Скорее верните лодку!" - кричит Звягин.

Из окон домов уже стреляют по пристани. Снаряды с визгом падают в пролив.

Я решил: будь, что будет, силою вскочу в лодку. Я не умею плавать и ни за что из лодки не зайду.

Лодка идет обратно. - "Садись, штаб бригады!"- распоряжается Звягин.

Когда лодка было, нагружена уже наполовину, я спокойно прыгнул в нее и пробрался к носу. Думаю, что сейчас выбросят обратно. Но ничего - оставили.

Борты лодки на вершок от воды - вот, вот качнет, и она погру­зится на дно. В это время один капитан Самурец подскочил к полков­нику Звягину:

• Господин полковник, я плавать не умею. Разрешите сесть в лодку?
• К сожалению, лодка переполнена, - ответил Звягин.

Капитан спокойно вынул наган и застрелился.

• Быстрее назад лодку! - опять кричит Звягин отходящей лодке* Пули засвистали над лодкой. Она идет медленно, переполненная донель­зя. В воде мелькают головы плывущих, некоторые кричат и тонут, не умея хорошо плавать и выбиваясь из сил, в некоторых попадают пули.

Но вот лодка стукнулась о берег. Мы на Арбатской стрелке.

• Наза-ад лодку! - кричит с того берега полк.Звягин. Все вы­скакивают на песок. Никому не хотелось возвращаться в это страшное назад , когда через минуту я оглянулся назад, лодка шла. обратно и управлял ею  старик рыбак.

Я горячо возблагодарил Бога. После Новороссийска это мое второе чудесное спасение от явной смерти.

На берегу разбитые хаты, около них вырыты окопы. В окопах застава Сводно-Стрелкового полка, с ними телефон и сестра милосердия. Наши раненные, голые, подходят для перевязки и никто не стесняется, не такой момент.

Наконец, прибыл и полк.Звягин, бросился к телефону.

- Передайте по радио, - кричит он. – «Севастополь, мы голые бежим вплавь из Геническа. Звягин».

Саша Сохацкий плачем о своем погибшем брате и ругает армянина. Он прямо сошел с ума. «Почему вы не стреляете по тому берегу?» - кричит он на начальника заставы, забывая про свое ранение: все равно – голый, и, схватив Люис, стал стрелять по Геническу.

Полк.Звягин вышел из хаты и тоже начал стрелять из винтовку по тому берегу.

Здесь узнаем друг от друга о погибших товарищах. Подпрапорщик С…, из моего села, говорят, уже доплыл почти до этого берега, но пуля попала ему в голову и он скрылся под водой. Только красное пятно несколько секунд обозначало место его смерти. Одни офицер тоже доплыл почти до берега, но потом очевидно, выбившись из сил вскрикнул, перекрестился и утонул. Другой попал под доски пристани, разбил голову, чуть не захлебнулся, но выплыл. Сестра его перевязывает, а он, бледный, сидит голый и не верит, что он жив.

 

 

 

- А где наш командир полка? – спросил кто-то.

- Он остался на том берегу, - ответил один ординарец. – Я ему кричу: «Г-н Полковник, раздевайтесь!» - а он говорит мне: «Я не могу бросить полк».

Всех торопят идти в тыл. Пули и здесь визжали над головой, мимо ушей, впиваясь в песок у самых ног. Красные бьют по косу, ведь коса внизу и вся, как на ладони.

Со мной рядом шагает артиллерист в форменной фуражке, голый.

- Осталось орудие? – спросил я его.

- Да, но оно для нас сейчас безвредно, замок в воде.

- Жаль, хорошее было орудие!

- Такое гов-но мы всегда найдем, - вздохнул он, - а вот людей жаль, ведь какие были люди!

- Вам холодно? – спросил я его, - разрешите предложить Вам мою шинель?

- Очень благодарен, - сказал он, надевая шинель, - когда придем к жилью, я вам ее возвращу.

Прошли проволочное заграждение. За заграждением сидят на траве спасшиеся Алексеевцы, поджидая других. Все почти голые. Корнев, Васильев, Гальдовский, Павлов, поруч.Лебедев тоже здесь. Они обрадовались мне и считали, что я погиб. Алексеевцы все подходили и подходили. Все сидели молча, лишь кое-кто тихо переговаривался, делясь впечатлениями пережитого дня.

Незаметно наступил вечер. Стрельба утихла. Кричала какая-то птица, зажглась вечерняя звезда. Где-то далеко, далеко ухали орудия. Говорят, наши прорвали фронт на Сиваше и взяли Ново-Алексеевку. Это, кажется, один пролет от Геническа.

От заставы приближалась к нам тачанка. На ней сидел наш командир полка (полк.Бузун). Он переплыл Сиваш последним. Ему где-то раздобыли шубу, и он, голый, закутался в нее, подняв воротник.

- Полк, смирно! – раздалась команда.

«Полк» - человек сорок голяков – встал смирно. Тачанка поравнялась с нами.

-Здравствуйте дорогие… - как-то вскрикнул полковник и, не договорив, заплакал. Тачанка умчалась. Мы почти не ответили… Капитан Логинов горько заплакал. Старику жаль было своего батальона.

Ночевали в селе Счастливцево. Обещали выдать обмундирование, но, говорят, командир Сводно-Стрелкового полка полк.Гарницкий пока не дает.

 

4-го апреля. Вечером грузимся на пароход, уезжаем обратно в Керч. Красные, вероятно, догадываются, что мы грузимся. Только ночь скрывает нас от их взоров. А ночь хорошая, теплая апрельская.

Офицеры усевшись на носу, поют:

В ногу, ребята, идите,

Полно, не вешать ружья!

Трубка со мной. Проводите

В отпуск бессрочный меня, -

- вытягивает высокий тенор, а хор подхватывает:

Был я отцом вам, ребята,

Все в сединах голова,

Вот она служба солдата.

В ногу ребята, раз, два!

- Раз, два! – отрезают басы, а тенор опять выводит:

Я оскорбил офицера,

Молод и он оскорблять!

…………………………..

Их слушает тихая весенняя ночь, яркие звезды, вся команда пароходика, капитан с женой и, наверное, большевики, ибо они близко и не стреляют. А тенор грустно продолжает:

Трубка никак догорела.

Дай, затянусь еще раз.

Смело, ребята, за дело!

Прочь! Не Завязывать глаз!

Целься вернее, не гнуться!

Слушай команды слова.

Дай Бог домой вам вернутся!

В ногу, ребята, раз, два!

Певцы уже давно замолкли, а не палубе никто не расходился. Все стояли молча, и в голове у каждого роились думы. Думы о прошлом, о далеком милом доме… А звезды ласково мигали с темного небосклона и радовались тишине и красоте природы. И казалось, что вчерашнего кошмара совсем не было.

Под утро тронулись.

 

7-го апреля. Сегодня на площади села (Катарлеса) была отслужена панихида по погибшим в десанте. Почти все плакали. Жалко товарищей. Ведь вернулась едва третья часть.

А день теплый, настоящая весна…

 

 

Перед Кубанским десантом наш полк вошел в Сводно-пехотную дивизию Командиром этой дивизии был назначен ген.Казанович - старый Алексеевец, командовавший нашим полком в 1-м Кубанском походе.

23 июля был парад. После него генерал, обходя строй, здоровался и разговаривал со старыми Алексеевцами.

 

 

29 июля под вечер на набережной Керченской крепости полк выстро­ился в каре. Был отслужен молебен, после чего началась погрузка. Ночью полк поплыл в десант.

Часть 5. ПОД ГЕНИЧЕСКОМ 3-го АПРЕЛЯ 1920 г. Из дневника Александра Судоплатова - http://dfiles.ru/files/azky7bi86

[ХасанЪ]

Прошу прощения, что вторгаюсь в тему. Вот такая вот книга вышла недавно.

Судоплатов, А. Дневник / Александр Судоплатов; вступ. статья, сост. О. Матич, подгот. текста, послесл. и коммент. Я. Тинченко. — М.: Новое литературное обозрение, 2014. — 376 с.: ил. ISBN 978-5-4448-0129-1

Серия:
Россия в мемуарах
http://www.nlobooks.ru/node/3875
 

 

Прикрепленные изображения

• 

Сообщение отредактировал Федя: 18 января 2014 - 13:00

[Волчара]

Спасибо Николай. Буду признателен, если ты будешь "вторгаться" почаще, для нас важна любая информация по Алексеевским частям.

[Alex James Jenkins]

 ЧАСТЬ 6. ДЕСАНТ НА КУБАНЬ. Из дневника Александра Судоплатова.

1-ое августа. Высадка десанта.

Утро ясное, море спокойное. Весь флот идет вместе. В тумане видна полоска земли - это Кубань. Там большевики.

Мы идем медленно вдоль берега. Рядом с нами другой пароходик tosq тащит баржу, на ней казаки-Бабиевцы, с лошадьми.. Наша и их баржи высаживаются первыми И поэтому отделяются от остальной фло­тилии и приближаются к берегу. Уже видна Бородинская коса и на. .ней хуторок Бородин.             

Наш катер подошел версты на полторы к берегу и остановился*

-  Мель, не могу идти! - кричит с катера капитан. Приходится

искать другое место* Казачья баржа уже близко к берегу.

- Та-та-та-та, - раздалось с берега. Казаки не выдерживают*

Их человек 15-20 выводят лошадей на палубу и толкают их в воду. Сами, голые, с винтовкой и шашкой, бросаются за ними в воду* Рвут­ся на свою Кубань

- Ну, что вы там? - нетерпеливо кричит наш командир полка, волнуясь, что катер наш медлит.

- Не можем идти дальше! - кричат нам с катера.

- Какая глубина?

- Восемь футов.

- Господа! - кричит командир полка. - Кто умеет плавать, пры­гай в воду и тяни за канат на буксире баржу!

Через 10 минут человек 200 пловцов тянули баржу к берегу. От баржи идут два каната, за каждый из них уцепилось человек сто и тащат с криком "Ура!”. Из воды торчат головы, да взмахивают сотни рук, как будто в воде копошится огромное чудовище. Баржа медленно движется к берегу, наконец, стукнулась о песок.

- Все раздевайся! - крикнул нам командир полка.-Бери только винтовки, пулеметы, патронники и диски* Сноси все на берег* Затем обратно за одеждой* Не суетясь, но быстро! - добавил он.

Оделись быстро и, взяв каждый по аппарату, винтовке, всей вы­кладке и по 2 катушки, пошли к^-хутору. Идем через бахчи, рвем ды­ни и арбузы,

- Та-та-та-та, - затрещало из кукурузы.

- Ура} - вспыхнуло где-то в роте. Пулемет умолк. Он уже наш, красные удрали.'Мы уже отошли верст 5 от берега. Моря уже не вид­но. Рассыпались в цепь.

- Та-та-та-та, - опять затрещал впереди пулемет.

Трах-тах-тах-тах, - затрещали .ружейные выстрелы. Очевидно, ^тут дело более серьезное. Цепи легли. Правый фланг пошел в обход.

Поручик Лебедев, начальник команды связи, подозвал меня:

- Здесь будет промежуточная телефонная станция. Немедленно от­сюда ведите линию на хутор Бородин и оставайтесь там до моего при­казания.

Взяв аппарат, винтовку и 2 катушки, я понесся напрямик через кукурузу. Прихожу в Бородин, включил в линию аппарат. Тут Уже находился только что высадившийся штаб дивизии. Подошел ген. ^занович, наш начальник; дивизии.

- А вы что, с позиций? - спросил он меня,

- Так точно, Ваше Превосходительство!

- Алексеевец?

- Так точно, Ваш-дитство!

- Молодец! -похлопал он меня по плечу - Алексеевцы всегда

были молодцами!                   

Он взял трубку и начал говорить по телефону с командиром полка

- Ахтарская наша! - воскликнул он, бросая трубку. - Переда немедленно генералу Улагаю на миноносец! - приказал он дежурном офицеру.

Отрывок из воспоминаний Бориса Пылина "Первые Четырнадцать Лет"

 

Гибель. Гренадерского батальона. 2-ое августа.

Наш полк занял позиции верстах в 20-ти от Приморско-Ахтырской ночью, действуя на ощупь, не зная, что впереди и вокруг него. До батальона заняли позицию левее железной дороги. Правее, довольно далеко от железной дороги, у Свободных Хуторов, занял позицию 3-ий Гренадерский батальон.

Наступала на нас кавалерийская дивизия, имеющая в своем распоряжении артиллерию, которая начала нас усиленно обстреливать. Наша артиллерия еще не успела подойти и не могла ответить тем же Большевики, наверное, узнав, что в железнодорожной будке находится штаб полка, взяли ее по-серьезному под обстрел. Снаряды, все сотрясая, рвались совсем рядом. Такого обстрела я еще не переживал*

При такой обстановке наш штаб на какой-то промежуток времени оказался отрезанным от остальных частей полка. Позднее обнаружи­лось, что большевики бросили свои главные силы на правый фланг занимаемый Гренадерским батальоном, с целью его окружить. Бой так продолжался несколько часов без перерыва. Патроны были на исходе. Около полудня батальон не выдержал и начал отступать. Но в своем тылу он наткнулся на красных и оказался отрезанным от своих.

Мало кто пробился из окружения* Большинство или были поруби ны красной конницей или взяты в плен. В этот день батальон потерял убитыми или взятыми в плен около 200 человек, среди, них 4 сестры милосердия.

В этом, казалось бы, безнадежном положении нашлись командир которые не растерялись и сохранили присутствие духа.

Прорываться пришлось через хутора. Каждые 40-50 шагов был з бор, через который нужно было перелезать. Как рассказывали, у од кого такого перелаза остановился начальник пулеметной команды по Слободянюк с пулеметом; его огнем он прикрывал отступление. У не уже кончались пулеметные диски. Увидев среди бегущих своего брат он закричал ему:

- А диски взял? - На обязанности брата было носить пулеметные диски.

- Нет, не взял, - ответил тот смущенно.

- Тогда иди обратно и принеси их сюда! — отдал поручик брату довольно жестокое приказание. Младший брат точно исполнил приказа­ние старшего брата; побежал обратно, пробрался на оставленную ими позицию, на глазах у подходивших красных забрал диски и принес их брату. Эти диски спасли людей, прорывавшихся с этими двумя братьями из большевистского окружения.

К вечеру Свободные Хутора, где произошла трагедия Гренадерско­го батальона, были взяты обратно и были подобраны убитые. Убитых было найдено около ста человек и, наверное, еще много ненайденных осталось лежать в зарослях кукурузы, в камышах плавней.

В степи была вырыта большая братская могила, и все трупы све­зены к ней. Все они были догола раздеты: кто-то позарился на си­ние бриджи, на хорошие сапоги. Среди убитых были и такие, которые, видно, были скачала ранены, а позже кем-то добиты. Но и этого ма­ло: кто-то издевался над ними, кто-то мучил раненых перед тем, как убить. У многих были выколоты глаза, на плечах вырезаны погоны, на груди - звезды, отрезаны половые органы.

И ведь это проделали над русскими свои же русские и только потому, что они правду и добро понимали по-другому, чем те, кто надругался над ними. А казалось, еще недавно и те и другие вместе сражались на Германском фронте и в трудную минуту, рискуя жизнью,  выручали друг друга. Кто разбудил в них зверя? Кто натравил этих людей друг на друга?

 

Я не хочу сказать, что в этом виноваты были всегда, только красные, а белые всегда были правы. Конечно, много жестокого дел ли и белые. Нет ничего ужаснее, кровопролитнее и беспощаднее гражданской войны. И не дай Бог, чтобы русскому народу пришлось еще раз пережить что-нибудь подобное...

В день панихиды было получено еще одно печальное известие - в Приморско-Ахтарской при разгрузке пароходов от случайной бомбы налетевшего большевистского самолета погиб помощник командира по на по хозяйственной части полк.Вертоградский,

Он был женат на первопоходнице Зинаиде Николаевне Рефощадукой. В 17-м году, при Керенском, она поступила на курсы в Алексеевское пехотное училище, по окончании которого была произведена в прапорщики. Всего женщин на этих курсах было 25, потом 15 из них пробрались на Дон к ген.Алексееву и пошли в Первый Ку­банский поход. Зинаида Николаевна была среди них.

В мое время в Белой Армии чина прапорщика уже не было и пер­вым офицерским чином был чин подпоручика. Не было и женщин в армии кроме сестер милосердия. З.Н. не была произведена в подпоручики, так и осталась прапорщиком, как живое напоминание о Женском бата­льоне - безрассудной, но героической попытке русских женщин, во время развала «керенщины» спасти Россию и своим примером образумить мужчин и заставить их выполнить свой долг перед родиной.

 

- о -

 

Гибелью Гренадерского батальона и смертью помощника, командир полка начался для нашего полка Кубанский десант.

Под вечер в день похорон погибших гренадеров из камышей, близко подходивших к железнодорожной будке, где находился штаб нашего полка, выполз странного вида человек. Он был в изодранной черкеске заросший и измученный. Представился есаулом, назвав свою фамилию (не помню ее). Сказал, что он послан к нам штабом Кубанского пов­станческого отряда для связи с командованием десанта. Он рассказывал, что в плавнях находится много казаков, бежавших от красных и жаждущих опять начать борьбу с большевиками. Это сообщение ободрило и подняло у нас дух, упавший после событий последних дней.

Правда, как показало будущее, не все было таким радужным, как это описывал этот повстанец, и не так много оказалось казаков, готовых опять начать борьбу за освобождение Кубани от большевиков.

Если не ошибаюсь, на следующий день была с боем занята ст.Ольгинская (ее другое название, насколько помню, было Ново-Джералиевка) и взяты пленные. Кубанцы отбили у большевиков большой броневик с громким названием "Товарищ Ленин". Этот броневик я увидел при входе в станицу. Имя Ленина уже было перечеркнуто мелом и сверху тем же мелом было каллиграфически выведено: "Генерал Бабиев". Ка­заки уже перекрестили броневик, дав ему имя своего любимого командира. Бабиев был лихой командир, еще молодой, но за время мировой и гражданской войны уже много раз раненый, собственно говоря, ин­валид: одна рука у него была сухая и не действовала. И. тем не менее, он был всегда там, где опасность, всегда впереди своих каза­ков. Казаки его обожали, ему верили и были готовы идти за ним кз да угодно.

 

- о -

 

Вечером в от.Ольгинской неожиданно в штаб нашего полка яви­лись офицера из нашего Гренадерского батальона, которые уже были нами причислены к погибшим. Спаслись они чудом. Как они рас­сказывали, батальон был окружен, попытка пробиться кончилась несдачей. Патроны все вышли. На спасение не было никакой надежды, и они сдались, другого выхода не было. Офицеров сразу же отделили от нижних чинов и начали издеваться над ними и избивать. На ночь их поместили в какой-то сарай. Их было больше 50 человек. Из разговоров конвоиров они поняли, что утром их ожидает расстрел. И вот два офицера сговорились, что, когда их поведут на расстрел, они попытаются бежать. Терять было нечего, а, может быть, посчаст­ливится и удастся спастись.

На рассвете их вывели и повели за станицу по дороге, идущей кукурузными полями. Эти два офицера топотом пробовали уговорить шедших с ними рядом тоже рискнуть и броситься всем одновременно в разные стороны, но их предложение не встретило сочувствия - для этого нужна была какая-то решимость, а ее у большинства уже не ос­талось.

Тогда один из них сильно толкнул ближайшего конвоира, так, что тот упал. Настало замешательство, воспользовавшись которым они бросились в чащу растущей рядом кукурузы. Конвоиры открыли огонь, но преследовать их не решились, видимо, боясь, растерять остальных пленных. В этих зарослях кукурузы они и скрывались, питаясь почат­ками зеленой кукурузы.

Остальные же пленные были расстреляны.

- оОо - -

Из поэмы "ПЕРЕКОП".

Нас было мало, слишком мало,

От вражьих толп темнела даль;

Но твердым блеском засверкала

Из ножен вынутая сталь.

Последних пламенных порывов

Была исполнена душа.

В железном грохоте разрывов

Вскипали воды Сиваша,

И ждали все, внимая знаку,

И подан был знакомый знак...

Полк шел в последнюю атаку,

Венчая путь своих атак.

Николай Туроверов

- оОо -

 ЧАСТЬ 6. ДЕСАНТ НА КУБАНЬ. Из дневника Александра Судоплатова - http://dfiles.ru/files/7ft8msger

Сообщение отредактировал Alex James Jenkins: 28 января 2014 - 22:46

[Alex James Jenkins]

ЧАСТЬ 7. Из Дневника Александра Судоплатова (Продолжение).

Из Дневника Александра Судоплатова (Продолжение).

3-ье августа. Отдан приказ в 8 час. утра перейти в наступление. Прошли уже верст 15, видна ст.Ново-Джерлиевка. Уже перевалило за полдень. Раздались выстрелы. 1-й батальон рассыпался у железной дороги, 2-й пошел далеко в обход. Подъехал с ординарцами командир полка. Он влез на скамыо дрезины, чтобы лучше наблюдать. Как вокзале станицы показался дымок и начал приближаться к нам.

-  Очевидно, бронепоезд, - с некоторой тревогой произнес командир полка, - а наших орудий все еще нет, все еще выгружаются. Дайте Ахтари! - обратился он ко мне.

Грянуло орудие. Снаряды начали ложиться около цепей. Нам приходится туговато. С винтовками нам с бронепоездом не потягаться. Бронепоезд уже виден, он выходит из станицы. Цепи наши, было ретиво двинувшиеся вперед, залегли и не поднимаются. Около нас страшным грохотом разорвался снаряд. 1-й батальон не выдержал и стал отходить.

Вдруг командир полка встрепенулся.

-  У вас, кажется, есть ключ для гаек? - спросил он нас. Мы ответили утвердительно.

-  Садитесь на дрезину и езжайте вперед, пока возможно, и старайтесь развинтить рельсы!

Дьяков вскочил на дрезину, я вскочил за ним. Мы нажали на передачу и быстро помчались под уклон, навстречу бронепоезду. Красные сосредоточили по нас огонь, пули визжат. Жду - вот сейчас пульнет в лоб! Мы уже обгоняем наши цепи. Они уже далеко позади.

 

Изменить задачу десанта и вместо Акимовки и Б.Утлюга идти на Гени­ческ и, наступая с севера, помочь Сводно-Стрелковому полку (командир полк.Гравицкий), который будет наступать от Арбатской стрелки,чтобы взять Геническ. 5-го апреля на рассвете Алексеевцы с боем занима­ют дер.Юзкуя. В этом бою был убит мичман, который должен был кор­ректировать стрельбу флота, и этим была потеряна поддержка с моря.

Красные, к этому времени уже успевшие подтянуть довольно боль­шие силы (24-я дивизия, гарнизон г.Мелитополя), почти окружили бе­лых и начали теснить их с трёх сторон. Свободным осталось только море, вдоль которого пробивался отряд. Геническ, цель десанта, был уже в нескольких верстах, взять его нужно было во что бы то ни ста­ло - дальше, на Арбатской стрелке, как все надеялись, были уже свои, на соединение с которыми и шел отряд.

Оторвавшись от наседавших сзади красных, решительным наскоком, после упорного боя Алексеевцы и Самурцы занимают Геническ и вы­ходят к проливу, отделяющему город от Арбатской стрелки. Красные, припертые к проливу, отходят на запад, а часть из них, как потом выяснилось, не успев вовремя отойти, прячется в домах.

Сводно-Стрелкового полка, на соединение с которым шла Алексеевская бригада и с которым она должна была брать Геническ, здесь не оказалось. Находясь на Арбатской стрелке, Сводно-Стрелковый полк Алексеевскую бригаду почему-то не поддержал. В это время красные, подошедшие со стороны Юзкуя, соединившись с отступавшими из Геническа, начали энергично наступать на город. К ним на помощь подо­шел бронепоезд, который начал обстреливать город. У Алексеевцев все снаряды были израсходованы и отвечать было нечем. Положение

 Создалось безнадежное - удержать город не было сил.

 

Алексеевцы начали, для переправы на Арбатскую стрелку, отходить к проливу. Мост через пролив был взорван, брода не было, у пристани стояло несколько дырявых лодок, причем почти все без весел. Из ближайших домов, расположенных на горе над проливом, начал­ся обстрел. Это попрятавшиеся по домам красные открыли огонь из окон, расстреливая на выбор столпившихся у пристани белых. Начали рваться снаряды. Это бронепоезд красных перенес огонь на переправу. Началась паника. Такой развязки, никто не ожидал. Лодки могли пере­везти только немногих. Люди бросались в воду, некоторые прямо оде­тые, и гибли от пуль или тонули, выбившись из сил. Командир Алексеевского полка полк. Бузун с ротой, прикрывавшей отступление, од­ним из последних переплыл пролив.

В этот день Алексеевская бригада потеряла убитыми, тяжело раненными и потонувшими 340 человек, то есть больше половины своего состава. Остатки отряда с Арбатской стрелки были потом перевезены обратно в Крым, в Керчь.

Когда выяснились результаты десанта, ген. Врангель приказал провести расследование. В приказе Ш002858 от 27 апреля 1920 г. говорится: "Произвести расследование по делу о событиях, происшедших в районе Геническа, и о взаимодействии Алексеевцев, флота и Сводно-Стрелкового полка”. Расследование было поручено ген.майору Шольпу, бывшему в то время начальником гарнизона и комендантом г.форта Керчи. Ген.Шольп пишет в своих воспоминаниях, к сожалению – не опубликованных, что им было допрошено около 50 человек, участников. Воспоминания ген.Шольла находятся в Архиве ген.Головина, Который в свою очередь находится в Хуворской библиотеке Станфордского университета, КалиФорния С.Ш.А.

 

Написал все до настоящих слов, начиная с Ахтарей.

... По улице степенно гуляют старые бородатые казаки в черкесках с кинжалами. В станице мужчин средних лет нет: или молодые или бородачи. И это во всех станицах на Кубани. Говорят, призывного возраста все мобилизованы и посланы на Польский фронт.

Я иду на вокзал. Большую добычу наши захватили в Тимашевке. Миогруяеных составов. Целый состав - мастерские с полным оборудованием. Сегодня пригнали сюда тысяч пять пленных. Всё уральцы Особой Уральской бригады - Пермские, Уфимские. Они страшно боялись: их построили на площади, думали, что их будут расстреливать, полк зачислено тысячи полторы, в нашу команду попало человек 50. Им по станице собрали пищу, и пока их охраняют.

7-ое августа. Сегодня рано утром разбудил нас орудийный выстрел. Подошедший красный бронепоезд начал обстреливать вокзал, ряды с воем несутся через нашу хату. Встаем. Стрельба прекратилась. Пошел в штаб полка. На площадь влетает на лошади казак и тут: "В тылу красная конница!". Поднялась суматоха. По телефону запросили 2-й батальон, он стоял в конце станицы. Оттуда ответ, что на соседнем хуторе заметно какое-то движение. Один бронепоезд покатил туда. Через час все выяснилось: наши брали на хуторе подводы; в это время откуда-то появились красные кавалеристы и прогнали наших.

Вот так война! Прошли 80 верст, а в тылу противник бродит! видно, нам со своими силами не сделать дела.

.... Вчера ген.Улагай созывал здесь станичный сбор, разъяснял казакам положение. Казаки-станичники кричали "Ура!” Да толку, видно, для нас от этого мало будет...»

.... Сегодня у нас в 12 час.дня парад. Принимать парад будет Бабиев; на площади в ожидании парада стоит его конница. Она только что пришла из Брюховецкой, разбив бригаду красных. Она имеет грозный вид со своими значками, черными знаменами и волчьими хвостами. Пришел наш полк. Пришли батареи, броневики, подошли Алексеевское и Константиновское училища. Все с нетерпением ждут Бабиева. Интересно его посмотреть.

-  Смирно! - раздалась команда.

Не успели все сообразить, в чем дело, как вдруг из-за угла, пуля, вылетел всадник и птицей пролетел по фронту.

- Здра-а-а! - закричал он - рав-гав-гав! - загалдели казаки.

Я не успел рассмотреть его. Видел только мелькнувшую фигуру -Руку в воздухе, другой руки, говорят, у него нет, и повод он держит в зубах.

Сейчас пойдем церемониальным маршем, но почему-то тишина никакой команды... Заминка...Разойтись! - раздалась команда.

Удивительно. Почему же не было парада? Иду в штаб полка. Меня уловит пор.Яновский:

- Идите в команду, сейчас выступаем.

Куда? Что?

—  Неизвестно!

Быстро грузим на повозки аппараты, катушки, а в саду кипит борщ неужели бросим его?!

Вечером прилетел из Крыма аэроплан и долго кружился над площадью.

Наш Фоменко на треноге варил кашу. Аэроплан низ­ко спустился, уже видно летчика. Фоменко снял фу­ражку и, махая ею, закри­чал вверх:

-        Земляк, спускайся до нас вечерять!

Аэроплан действительно спланировал за станицей.

На нём прибыл начальник штаба Главнокомандующего, ген.Коновалов, с особыми полномочиями.

За неделю первый раз спал спокойно, на площади под повозкой.

14-ое августа. Сегодня наш полк опять выступает на позицию. Позиция будет в 1 8-ти верстах отсюда, па реке Протока, в ст.Николаевской. Пор.Яновский посылает на позицию других телефонистов, нам разрешено отдохнуть.

На позиции под ст.Николаевской идут жаркие бои. Беспрерывно слышен гул канонады.

Сегодня лежал часа два на берегу Протоки. Берега, обросшие ив­няком, круто обрываются к реке. Высокие осокоры шумели своими сере­бристыми листьями. Их шум мне напомнил почему-то дом, осеннее вре­мя, сборы в училище. И мне стало грустно. Когда то попаду домой? Настает осень. А конца нашей войне и не видно...

15 августа. Сегодня праздник Успения Божией Матери.

Около полудня поднялась в станице стрельба. По улице несутся повозки. Наши повозки тоже понеслись. Я вскочил на одну. Все летят, сломя голову. На улице крик: "Кавалерия!» Опомнились через час в камышах. Обозы пошли тихо. Не дай Бог быть с обозом - всегда наде­лают панику!

Оказалось, что красные по Протоке подошли на речных пароходах и высадили конницу. Она промчалась по улицам станицы. Наш ра­неный командир полка тоже вскочил на подводу, и с ним еще несколь­ко человек. Они мчались по улице, отстреливаясь из револьверов. Фоменко, выскочив на улицу и увидев скачущего к нему Буденновца, не растерялся, прицелился и сбил его. Теперь он едет на его лоша­ди!

..... Мы идем по дороге вдоль Протоки. Это единственная до­роге к морю, с обеих сторон непроходимые - на много верст - плавни к болота, так что красные нас не могут обойти. Ночевали на хуторе. Там установили радио-станцию и вызвали Севастополь. Будто бы полу­чили сообщение, что за нами из Крыма идут пароходы.

16 августа. Утром двинулись дальше. Я еду с обозом нашей команды. Наш полк же остановился у входа в камыши, невдалеке от Гриневской, и будет там держать позицию.

Везде по дороге пленные роют глубокие окопы в две или три линии. Наверное, будем защищаться, пока не сядем на пароходы.

К вечеру подошли к морю. По правому берегу Протоки, по которой идем не подойти к морю, тут сплошные камыши. Левый берег открыт, виден рыбачий поселок (Ачуев) с маленькой церковью. Там будем грузиться. Целую ночь наши "понтонеры" строили мост через Протоку на простых рыбачьих челнах, а поперек их клали заборы, ворота, двери и всякий подручный материал.

17-ое августа. Перешли через новый мост. У места погрузки _ установили 2 баржи рядом. Сделали нечто вроде пристани, к которой подходить катера. Вдалеке стоят большие транспорты, они не могут подойти ближе - мелко. На них будут перегружать с катеров. Ген. Коновалов беспрерывно присутствует на пристани. Он в белом кителе. В первую очередь будут грузиться кавалерия и артиллерия.

С позиции доносится странная канонада, там наш полк.

18-ое августа. Утром прилетел большевистский аэроплан и бро­сил бомбы. Чуть "было не попал в баржу, через которую идет погруз­ка, Погрузка идет полным ходом. Грузятся казаки. Главная возня с лошадьми: их приходится лебедками поднимать в море с одного паро­хода, и пересаживать на другой. До нас очередь еще далеко.

19-ое августа. Мы стоим, как цыгане, табором. Повозки, по­возки и повозки, везде костры. Жрать нечего, выдали знаменитую "керченскую" муку, из нее делаем "пышки" на морской воде: хорошо, солить не надо!

Сейчас грузят обозы. Лошадей берут всех, а повозки только ка­зенного типа. Много подводчиков едут с нами, не решаются оставать­ся. А тем, которые пожелали остаться, вернули лошадей, и они"поеха­ли через мост на Гривенскую.

К вечеру опять донесся гром канонады. Снаряды рвутся беспре­рывно уже минут двадцать. После такой стрельбы, боюсь, и места не найдешь от нашего полка.

С позиции прискакал наш ординарец с донесением. Мы его окру­жили , расспрашиваем.

-  Там страшный суд! - махнул он рукой и опять ускакал.

Меня подзывает пор.Яновский:

-  Сейчас же собирайтесь, поедете с Башлаеным на позицию.

Едем по старой дороге, за нами еще едет повозка с продуктами

для полка. Позиция верстах в восемнадцати. Встречаем повозку с хэа,- ненымк Алексеевцами.

-  Что там, на позиции? - спрашиваем. Машут безнадежно руками.

И начинает казаться, что нам с Кубани не выехать.

 

 

20-ое августа Пишу в окопе. Вчера часов в 8 вечера прибыл сюда. За полчаса до моего прибытия наши отошли в новые окопы. Сейчас спокойно, но в окопах все сидят, боясь приподняться, так как красные в 200 шагах и тотчас же "посадят на мушку”. Правый фланг упирается в Протоку, у обрывистого берега. Левый фланг клином упирается в густой камыш и вязкое болото.

Часов в 12 дня наша батарея, стоящая в полуверсте за второй линией, открыла огонь. Красные начали отвечать. Их шрапнель рвется над окопами. Картечь с диким завыванием местами сметает бруствер. Наши приникли к земле. Потом красные начали бить на удар. У нас вдруг перебита линия. Иваницкий, собравшись с духом, выскочил из окопа. Я взял трубку. Линия не работает. Ах, вот заработала! Лезет обратно Иваницкий. Слава Богу, перебили всего в десяти шагах.

 К вечеру все утихло. Кухня поздно ночью привезла обед и ужин

разом. Обед не то, что на погрузке. Целый бык на 80 человек! Кома­ры кусают, нет покоя.

21 августа. Ночь спали по очереди с Иваницким. Проклятые комары искусали страшно. Сижу на дне окопа и украдкой срисовываю полк.Логвинова.

...  Сегодня в полдень бы­ла жаркая перестрелка, убито два офицера. Один из них приподнялся

-  вынимал что-то из кармана - и хлопнуло. Они, прикрытые шинелями, лежат в окопе.

Вечером со стороны красных понеслись крики:

-  Завтра все будете у нас! -

-  Смерть белогвардейцам! - Разда­вим гидру контрреволюции! - от­борная ругань и т.д. Слышалось пение, крики. Очевидно, там шло пьянство. У нас же было тихо - ни звука.

''Но тих был наш бивак открытый!"

А налево, в камышах, несколь­ко человек роют могилу. Нужно хо­тя бы как-нибудь похоронить двух товарищей. Они уже начали разла­гаться.

22-ое августа. Часов в 8 утра вдруг совершенно неожиданно справа, из-за Протоки, ухнуло орудие, и снаряды начали ложиться вдоль окопа. Красные,видно, ночью как-то переправили орудие на тот берег. Неужели исполняются их вчерашние угрозы: "Завтра буде­те все у нас!"?

Красные пошли в атаку. Полк.Логвинов, заменяющий командира полка, с утра у нас в 1-й линии. Он не выпускает из рук трубки.

-  Батарея! - кричит он. - Сосредоточьте огонь по левому бере­гу? отвлекайте их батарею!

- Пулеметчики, на вас вся надежда! - кричал Логвинов на левый Фланг, где наготове стояли четыре льюиса.

Оставьте аппарат! - махнул он мне и Иваницкому. Мы взяли вин­товки и легли на бруствер. Снаряды рвутся то впереди, то позади окопа, то падают в воду и подымают водяные столбы. Но всё внимание наше сосредоточено вперёд, где между кустами и деревьями спокойно идут на нас красные.

Они идут кучами. До них шагов полтораста.

-  Батальон, - закричал Логвинов, - Пли!

Грянул залп из 80 винтовок и яростно зарокотали четыре люиса.

Боже мой, что получилось! Красные все пали на, землю и, как раки, полезли в разные стороны. Многие кинулись в камыши, прямо в болото. Другие кидались в воду. Мы бешено стреляли, пулеметчики вы­пускали диск за диском. Уже красных и не было, а наши всё стреляли!

-  Разрешите в атаку? - кричали офицеры Логвинову,вылезая из окопа.

-  Куда? Куда? - закричал он. - Назад!

Ночью наши лазили в разведку. Притащили одного красного, ра­неного в грудь. Он говорил, что у них перед наступлением все были уверены, что мы еще раньше покинули окопы.

Нас, телефонистов, 4 человека (я, Иваницкий, Башлаев и Соло- фпенко), дежурим в первой и второй линиях день и ночь, подменяя друг друга.

..... Говорят, завтра кончается погрузка всех частей.

22-ое августа. Десять часов вечера, пишу при свете горящего кабеля. Все уже спят - утомились. Ну и денёк был сегодня! С ранне­го утра, красные буквально засыпали нас снарядами. У меня в ушах до сих пор стоит визг и треск от них. Не могу заснуть. Нам, телефо­нистам, пришлось особенно жарко. Как я остался жив, не знаю. Прихо­дилось все время выскакивать из окопа и поправлять покованные линии.

Потом красные пошли в атаку, они покрыли всю поляну. У нас закрокотали пулемёты и открылась отчаянная стрельба. Пришло на помощь человек 30 с полк.Логвиновым из 2-й линии. Все лежали на бруствере и выпускали обойму за обоймой.

Красные, невзирая на потери, шли напролом. Одни падали, дру­гие сзади лезли. Было жутко!

-  Почему? батарея        молчит? - кричит Логвинов в трубку.  Батарея!

Батарея! Черт возьми! - орал он, ругаясь.  -  Связь! - прокричал   он,

Бросая трубку.

-  Я, г-н полковник! - кричу я.

-  В одну минуту батарею дать!

Я хватил моток кабеля, запасной аппарат и, забыв про снаряды и пули, колбасой несусь по камышам. Батарея в тылу в версте. Прибегаю, батареи нет.

-  Где батарея? - криу я солдату, который грузит повозку ка­кими-то вещами.

-  Сейчас ушла на погрузку.

-  Как?.. Куда?.. Почему?...

-  Не знаю, - флегматично ответил солдат.

Я быстро включил аппарат в брошенную линию - работает!

-  Алексеевский полк! Батарея ушла на погрузку!

В ответ слышались такие ругательства, каких я никогда, не ожидал от полковника. Бегу обратно. Стрельба почему-то затихла… Какая-то зловещая тишина.

Смотрю - навстречу бегут наши, их всего человек 50.

-  Тра-та-та-та, - опять засвистели пули.

-  Полк, стой - слышу голос Логвинова. Остановились и легли на поляне. Я присоединился к ним. Около часу перебегали назад, по­ка не влезли в свежие, для нас приготовленные окопы. Вечером из Ачуева прислали патронов, продуктов и два люиса.

Темно. Впереди стоит секрет. Все, прильнув к брустверу, спят, ведь устали страшно.

Иваницкий контужен, сидит и все время так странно мотает го­ловой. Жалко нашего Башлаева. Его убило осколком гранаты. Он и дру­гие убитые и раненые - человек 40-45 - лежат там... Их оставили там, когда покидали тот окоп. Бедняги - раненые! Но что наши мог­ли сделать?...

24-ое августа. Часов в шесть утра мы покинули вчерашний окоп, так как красные открыли такой огонь, что нельзя было выдержать.

Наш последний окоп невдалеке от моря, отсюда, видна Ачуевская церковь и мост. Красные нас оставили в покое и бьют по мосту. Если его разобьют, мы погибли. Отсюда до места погрузки верст семь. Уже известно, что грузимся сегодня вечером. Набежали черные тучи. Под­нимается ветер, море неспокойное. При ветре будет скверно грузить­ся.

Наши четыре люиса уже пошли через мост на ту сторону. Они бу­дут обстреливать противника, когда мы будем отходить через мост.

Уже отправили новых раненых на погрузку. Я сдал аппарат и кабель с ними. Мы остались с одними винтовками. Второй батальон - человек 30 - пошел на погрузку. Красные не стреляют; они, очевидно, отчая­лись нас взять и ждут, когда мы сами уйдем. За 2-м батальоном на мост пошел 1-й батальон - осталась только офицерская рота, человек 16. Едва только батальон взошел на мост, как красные с криком "ура" вылетели из своих окопов. Они, вероятно, не предполагали, что часть нас еще осталась на том берегу.

-  Рота, пли! - крикнул капитан Осипенко, который остался стар­шим вместо Логвинова. Офицерская рота дала залп, другой. Красные отхлынули.

Наконец, поднялась Офицерская рота.

-  Не спеши! - кричит Осипенко. - Реже шаг!

-  Рядами, господа, рядами, - слышен голос Осипенко.

-  Через мост вольным шагом, не беги! Вторая полурота, стой! Пусть.1-ая пройдет!

Красные открыли яростный огонь. Пули защелкали по мосту, двух человек уже понесли на руках. Наступила наша очередь. Мы, человек семь, быстро перебежали по мосту. Наши 4 люиса, захлебываясь, тре­щали по красным. Мост был обмотан соломой и облит керосином. Два офицера стояли с паклей.

-  Не отрываться, господа, скорым шагом! - кричит сзади Осипенко - ждать никого не будем.

Пулеметы наши все еще строчат. Над нами поют красные пули. Проходим Ачуевскую часовню, хутор - никого. Я оглянулся назад.

Мост был охвачен пламенем. Две лодки неслись вниз по течению, а остальные разорвавшись на две части, колыхались у нашего берега.

Шел мелкий осенний дождь. Мы шли по вязкому песку к месту по­грузки, Несем по очереди раненых, тяжелые люисы. Проходим место, где был лагерь: сломанные повозки, следы от костров, какие-то пус­тые банки, бумажки. Не поживятся красные тут, напрасно они так рвутся сюда!

Я вспомнил нашу высадку на Кубани, какой был теплый солнечный день. А провожая нас, даже природа плакала.

Идём не особенно быстро, раненые просят не качать их здорово.

Кг. море стоят два судна: один миноносец и рядом небольшой пароход «Амвросий». У берега небольшой катерок, он перевезет нас на пароход. 

Первыми высадились и последними уходим. Приехало 3 батальона, человек 800, а уезжает 2 батальона, человек 120. Человек 200 уеха­ло раньше раненых.

Прощай, Кубань! Вероятно, навсегда!

 

 

ОТЦОВСКАЯ ХАТА

Покосилась отцовская хата,

Накренился обугленный тын, -

Не вернулся ушедший когда-то

С добровольцами белыми сын...

Говорили: за Черное море

Отступали на ста кораблях, -

Залегло материнское горе

Неспроста в поседелых висках!

 

Николай Кудашев.

ЧАСТЬ 7. Из Дневника Александра Судоплатова (Продолжение). - 6,05мБ http://dfiles.ru/files/y465xctrd - 

[ХасанЪ]

Приказом Главнокомандующего Русской армией #248 от 31 октября 1921 года орденом Св. Николая Чудотворца IIст. награждены чины Алексеевского пехотного полка.
1.капитан Осипенко Ефим.
2.подпрапорщик Берелидзе Владимир.

[Князь]

Первопоходник

№ 21 Октябрь 1974 г. » 

ИЗ ВОСПОМИНАНИЙ ПОЛК. Е.Ф. ЕМЕЛЬЯНОВА, КОМАНДИРА 1-ГО БАТАЛЬОНА ПАРТИЗАНСКОГО ГЕНЕРАЛА АЛЕКСЕЕВА ПЕХОТНОГО ПОЛКА ВО 2-М КУБАНСКОМ ПОХОДЕ.

 

7-ое ноября. Наконец-то дивизию нашу, сильно потрепанную, отвели на отдых. С 1-го сентября по 3-ье ноября были в беспрерывных боях, не имели даже ни единой дневки. Выпадали дни, что и по два боя в день: на заре подойдем к какому-нибудь селу Безопасному, атакуем, часам к 9-10 утра выбьем из села большевиков и расположимся на отдых... В 3-4 часа дня тревога. В ружье. Идем 10-15 верст и к закату опять бой, атака, и лишь глубокой ночью уснешь. То бросят нас от нашего тыла (г.Ставрополя), где обоз и хозяйство, к реке Манычу на 150 верст; то глядишь - Ставрополь опять в руках большевиков, и спешным маршем днем и ночью - спасибо, хоть на обывательских подводах - поворачиваешься кругом и идешь отбивать Ставрополь.

Вышел в поход, имея у себя офицерский батальон около 600 бойцов, а на отдых пришел с 30 чел. Во 2-й роте у меня остались в строю: ротный командир и один казак. Так под Ставрополем и лежали оба рядышком в цепи и постреливали.

В особенности памятна мне дорогой ценой купленная атака одной деревни - Малой Джалги... Далеко, далеко на севере Ставропольской губернии, среди беконечной степи лежит она. Прогнав с боем большевиков из дер.Кевсалы, полк наш заночевал в дер.Большая Джалга. Было роковое 13-е октября. По утрам заморозки. Еще не вставало солнце, и мы, неприятно ёжась от холода, двинулись в поход. До дер. Малой Джалги было не более 7-8 верст. Показались крылья ветряных мельниц, крест на церкви и верхушки оголенных деревьев, что по задам дворов. Неприятель приветствовал одним, другим орудийным выстрелом. Приказано было 2-му и 3-му батальонам рассылаться в цепь и атаковать деревню, а мне, т.е. 1-му батальону, держаться уступом за левым флангом 2-го батальона в резерве. Местность, как ладонь, ровная. Показался красный диск солнца... Для многих, очень многих оно было последним в их жизни,..

Малая Джалга, как и все степные села и деревни, длинной лентой верст на 5-6 растянулась по балочке, где струится какой-то жалкий ручеек. Вижу - 2-й и 3-й батальоны, широко рассыпав цепи, пошли в атаку. До неприятеля, до опушки леса, 2-3 версты. Минут через пять мне приказано тоже рассыпать цепи влево от 2-го батальона и атаковать деревню. Роты рассыпали цепи - стрелок от стрелка шагов на двадцать, а то и больше. "Цепи вперед! С Богом! - командую - Направление на ветряную мельницу!"

В атаку ходим без перебежек, во весь рост: и скорее, и меньше потерь.

Двинулись. Неприятель участил стрельбу по нас. Смотрю - сестра милосердия Наташа в белой косыночке, в белом переднике, с красным крестом на груди, торопливо оправляя огромную для ее роста, фельдшерскую сумку, спешит к своей роте.

-        Наташа! Куда вы? - останавливаю я ее, - оставайтесь при обозе!

-        Господин полковник, моя рота в атаку пошла... Как же я останусь при повозках? Мое место там, при роте, - деловито докладывает она мне. Я гляжу на нее, на эту еще не девушку даже, а скорее подростка. Вижу ее хорошенькую головку, ее миниатюрную фигурку и... больно мне стало за нее. Побежала догонять свою роту... Пошла, чтобы больше не вернуться: недалеко, почти что перед деревней, "братская" пуля скосила ее, и долго виднелась ее белая косынка между серых шинелей, что полегли недалеко от нее среди широких Задонских степей.

Михаил Николаевич Харченко, адъютант моего 1-го батальона, то и дело подскакивает ко мне на лошади и просит разрешения закричать ротам "ура", так как, судя по беспорядочному огню "товарищей", они должны вот-вот побежать... Я говорю ему, что рано еще, до неприятеля еще далеко, и даю ему какое-нибудь поручение, чтобы немного отвлечь его внимание. Пули свистят все чаще и чаще... Нет, нет, да и упадет кто-нибудь из бойцов на землю: убитый или тяжело раненый - не видно. Наши цепи все двигаются и двигаются. Наконец, со стороны неприятеля беспорядочность стрельбы достигла своего апогея. Видна суета. До окопов уже недалеко...

-        Ура! - кричу я...

-        Ура! - пронеслось по всему фронту на разные голоса, с разными переливами...

Вот уже недалеко и мельница... Огромные крылья ее как-то весело смотрят, улыбаются. Я - у мельницы... Мельница уже позади нас. Передо мной - брошенные неприятелем окопы... Окровавленные, рваные шинели, расстрелянные гильзы, два-три забитых неприятеля; один, тяжело или смертельно раненый, еще вздрагивает... По огородам, садам, задворкам торопливо отходит, бежит неприятель. Я приостановился дух перевести и привести в порядок роты...

-        Господин полковник, нас обходят слева! Стреляют по нас слева... во фланг!

Гляжу налево - "Это же наша четвертая рота!.."

-    Никак нет! Это "товарищи", наша 4-я рота вот уже где - в степи, отходит назад!

Начинают пятиться, отходить назад и остальные три роты. Выстрелы слева все чаще и чаще. Мы отходим... Мельница уже далеко позади... Люди все чаще и чаще падают, валятся на моих глазах - и я бессилен. Стоны, крики, мольбы раненых, упавших и оставляемых в поле... Пальба со стороны неприятеля становится как-то потише...

-        Полк, стой! - слышу голос командира полка полк.Писарева.

Цепи останавливаются, быстро ложатся, окапываются. Командир полка верхом. С ним несколько человек конных разведчиков.

-        Что вышло? - обращается он ко мне.

-        А вышло то, что без резерва не все атаки удаются... Взяли мельницу, выбили неприятеля из окопов... Да малы силы наши... Пластуны не поддержали нас: не пошли в атаку. Нас обошли... И вот мы здесь!

Он бледен, ему с коня виднее все поле, усеянное убитыми и тяжело ранеными офицерами моего батальона... Подсчитываю батальон: из 670 налицо 220 человек.

Ночь провели на позиции... На другой день мы взяли М.Джалгу. Неприятеля отбросили к Дивному. Помог полк.Улагай со своей дивизией, зайдя глубоко в тыл неприятелю.

В селе Б.Джалга, куда мы отошли после боя на ночлег, в братскую могилу опустили до 70 наших трупов. Все покойники были раздеты до-гола, изуродованы, исковерканы... Иные трупы имели до пятнадцати и более штыковых ран: очевидно, глумились уже над мертвыми; иные застыли в самых ужасных позах, у двоих-троих черепа были совершенно расплющены прикладами. Одного лишь командира 4-й роты, у которого правая рука была искусственная - протез и который всегда носил и солдатский крест 4-й степени и офицерский Св.Георгия, почему-то не тронули; пуля попала между бровей - убит был наповал; искусственную руку положили на грудь, сняли новые сапоги, ордена, вынули бывшие с ним казенные деньги и даже чуть-чуть присылали землёй...

Кое-чем прикрыли покойников в могиле. "Сотвори им, Господи, вечную память!" - произнес батюшка, и слезы полились у него из глаз… В нашей могиле оставалось еще свободное место, "Положите и их сюда!" - указал я на большевистские трупы. Их было немного больше десяти.

-        Не надо, господин полковник! Пусть наши лежат отдельно! - стали упрашивать меня и офицеры и казаки. - Мы лучше выроем для них отдельную могилу. - И они быстро принялись рыть ее.

Несколько человек из тяжело раненых и оставленных нами в злополучную неудавшуюся атаку, ночью с нечеловеческими усилиями доползли до наших цепей.

А вечером, только я расположился в хате, слышу голос: "Являюсь, господин полковник!" Оглядываюсь - мой батальонный адъютант, М.Н.Харченко. Бледный. Грудь неестественно приподнята. Сквозная рана в грудь на вылет. Пуля, пробив грудь, вышла через лопатку. Забинтован.

-        Не берите, господин полковник, другого адъютанта: я через неделю, другую вернусь обратно в полк!

Я успокаиваю юношу, говорю, что место ему возле меня всегда найдется, но, взглянув на него - бледного, воскового - сильно-сильно усумнился... Он вскоре скончался.

14-го октября мы взяли М.Джалгу, а на рассвете 15-го октября нас спешно двинули обратно. Оказывается, что г.Ставрополь, откуда мы вышли, в руках большевиков. Пришлось снова отбивать Ставрополь.

При атаке деревни Пелагиады вижу - невдалеке от меня младший из братьев Алтабаевых, Михаил, несет, взваливши себе на плечи, старшего, Константина. У того пуля в животе. 

- Миша, брось, оставь меня: я все равно умру. Иди лучше в цепь! - доносится до меня голос раненого. Я посылаю одного из посыльных помочь. Сам с цепями продвигаюсь вперед. Мои посыльные все оглядываются и перешептываются.

-        Что случилось?

-        Да, мабуть, поручик вмер уже! Щось роют землю они там!

Оказалось, что действительно он умер.

-        Закопали их, да могила неглубока только. Как бы волки или лисицы не учуяли да не разрыли могилы... - доложил мне вернувшийся посыльный. Младшего Алтабаева я видел немного спустя, он догонял свою цепь.

В том же бою, невдалеке от меня, был смертельно ранен пулей в горло и шею мой незабвенный помощник по строевой части, подполк. Александр Алексеевич Крюков. Я до боя еще предлагал ему снять белую папаху и тулуп с белым воротником: все же не такая резкая цель на сером фоне земли. Молодой - бравировал, не послушался меня... Выбив неприятеля из д.Михайловки, мы по пятам пошли за ним к Ставрополю. Около 9-10 верст, вплоть до самого города, поле было усеяно их убитыми и ранеными. Были брошены обозы, походные кухни, пулеметы. Среди поля валялась амуниция, солдатские шинели и торчала масса винтовок, воткнутых штыками в землю. Все говорило о том, что неприятель не отошел, а бежал к Ставрополю.

Наступили уже вечерние сумерки, когда я с первым батальоном подоспел к городу. Неприятель залег на горе, за железнодорожным полотном. Соседний полк (Кубанцы) и мы пытались продолжать атаку, но от переутомления приостановились в полугоре. Будь у нас какая-нибудь свежая, нерастрепанная часть, то Ставрополь в тот же день был бы в наших руках. Но... ничего этого не было...

Настала долгая, глубокая, осенняя холодная с заморозками ночь. Мы лежали внизу на ветру, по огородным канавам. Вот лезу я в свое логово-канаву, куда вестовой натаскал соломы, и слышу женский голос: "Ой, на руку наступили!" Темень, ни зги не видать. 

"Кто тут?"- "Да мы, господин полковник." - Оказывается, две бедненькие сестры милосердия нашего полка, Женя и Вера, продрогли, прозябли в бесконечную холодную ночь и, наткнувшись среди ночи на кучу соломы в канаве, забрались туда: все же теплее, чем на ветру. Пришлось мне поделиться с ними соломой, снял с себя кожух, что принес мне как-то покойный командир 4-й роты, укрыл их, а сам пошел сначала проверить цепи, а потом пристроился кое-как в канаве и проклевал носом до рассвета. Уж как потом подростки-сестры благодарили меня!

... Раз цепи отошли почти на полверсты назад и забыли предупредить сестру милосердия нашу: была она в хатенке. Взглянула она в окно - наших не видать. Перепугалась страшно, припомнились зверства большевиков. Мужское население огородов - все сочувствующие "товарищам". Но на счастье сестры нашей в хате хозяйкой оказалась одна лишь пожилая баба. Та быстро сообразила, в чем дело:

- Снимай все это! Одевайся в наше "хрестьянское" платье. Как придут, скажу, что ты моя дочка. Да принимайся живо за работу: мети хоть хату!

Сестра быстро преобразилась в крестьянку. Хорошо, что цепи наши скоро вернулись обратно и заняли свои недавно оставленные места.

Больше недели простояли мы под Ставрополем. Дорого стоила нам осада его. Командира тоже ранили в руку, и пришлось на некоторое время мне вступить в командование полком. Полк таял, люди изнервничались...

Не особенно радушно встретили нас жители г.Новороссийска, куда нас отвели на отдых. В особенности - так называемая интеллигенция, которая ведь благодаря нам вырвалась из большевицких лап. Бедное, измотавшееся в боях офицерство принуждено было ютиться по кухням и передним у той же интеллигенции, а залы и гостиные пустовали. Мне с адъютантом отвели у какого-то грека проходную комнатку, я рад был и этой...

В первых числах ноября, кажется, 8-го, наш Алексеевский полк отправился без ружей на пристань: встречать союзников. Они достигли своего - победили немцев и ликующие, сияющие прибыли к нам. В почетный караул была наряжена рота от Сводно-Гвардейского полка. Мы же стояли шпалерами. Английский генерал обходит почетный караул и видит на груди у одного рядового, рядом с русским офицерским георгиевским крестом и английский офицерский Георгий. Спрашивает у сопровождавшего его русского генерала, не ошибка ли это. Но когда ему разъяснили, что рядовой этот - капитан Лейб-Гвардии Преображенского полка, англичанин смутился и стал всему караулу подавать руку.

Сияющие, ликующие, радостные проносятся мимо нас один автомобиль с союзниками за другим... "Вот она, награда нам за четырехлетнюю Великую войну. Вместо того, чтобы занять одно из первых мест в мире, мы стоим... нищими стоим" - говорит Дедюра.

Рядом со мной стоял на левом фланге полка Владимир Яковлевич Дедюра, первопоходник. Он принадлежал к числу тех кадровых офицеров, которые сразу круто и навсегда отмежевались от большевиков. Был ротным командиром, кажется, в Киевском военном училище и при первом приближении к городу большевиков, когда все порастерялось, он собрал свою роту и, объяснив им, в чем дело, вызвал желающих идти с ним к Корнилову. Пошли все, как один. Пристали и из других рот. Сильно потрепанный, пришел к Корнилову. А когда ряды его отряда сильно поредели и сам он был ранен, влили его в Партизанский пеший казачий полк. Не мало мучений пришлось пережить и жене Дедюры: держали в тюрьме, мучили, все пытались узнать, где и куда скрылся ее муж.

В январе я уехал в отпуск в Екатеринодар. Зашел в штаб узнать о моем племяннике Коле. Оказывается, убит под Ставрополем. А еще не так давно видел его в Одессе, и он спрашивал меня: "Что делать, дядя?" - "Как, что делать? Иди к Корнилову!". Он послушался, пошел и... лег под Ставрополем...

[direct]

ГАРФ.ф.10003.оп.11.д.164.л.432

Свидетельские показания Адъютанта 2-го Партизанского генерала Алексеева полка на действия командира 11-й роты того-же полка капитана Сафронова в бою у станции «КайсугЪ» 14 февраля 1920 г.
Во время наступления большевиков на станцию «КайсугЪ» наш 2-й батальон находился в полковом резерве и получил приказание идти на поддержку к 3-му батальону, казалось, что большевики уже на окраине станции и бой происходит на улицах последней. Роты третьего батальона не выдержали натиска красных и отошли. Только в одном месте раздавались крики «УРА!» и пулеметная, и ружейная стрельба. Перейдя в контратаку и выбив большевиков из станции, мы увидели: 11 рота, не смотря, на то, что соседние роты отошли, оставалась на месте и отбивалась от нападающего врага. Около позиций 11 роты оказалось много убитых и раненых большевиков, которые подошли уже шагов на 30. Все это произошло благодаря мужеству и самоотверженности командира 11 роты капитана Сафронова. За это дело, как мне известно, капитан Сафронов получил благодарность от командира полка и был представлен в следующий чин.
Все вышесказанное подписью удостоверяю.
(младший офицер учебной команды Алексеевского пехотного полка подпоручик Рыжков.) лагерь у гор. Галлиполи, март 1921г.

[ХасанЪ]

В своем дневнике Судоплатов упоминает начальника команды для связи поручика Вольдемара Александровича Кальтенберга.
Благодаря картотеке потерь ПМВ, теперь можно узнать немного его судьбу до 1918 г.
В первую мировую войну Кальтенберг служил в чине прапорщика, а затем подпоручика в 8-м Заамурском пограничном пехотном полку. Он уроженец Волынской губернии, лютеранского вероисповедания, холост. Награжден орденом Святого Станислава 3 ст. с мечами и бантом. Ранен 22 мая 1915 г. у Самушин-Митнеу.

Прикрепленные изображения

• 

Сообщение отредактировал ХасанЪ: 18 декабря 2018 - 09:53