Сообщений в теме: 7

[Oksana_W]

Прошу помощи: помогите, пожалуйста, найти официальную информацию о лагерях для немецких военнопленных на территории Германии! Где находились, как были организованы? Я не историк, Работаю со студентами в университете, я не историк, не могу найти! С уважением. О.В

[Oksana_W]

Если кому интересно:

Немецкие военнопленные в Швейцарии после окончания Второй мировой войны

 

Кристоф Вюимье (Christophe Vuilleumier), Швейцарский национальный исторический музей, г. Цюрих

(Кристоф Вюимье — ученый-историк, член руководящего Совета Швейцарского исторического общества (Schweizerische Gesellschaft für Geschichte), автор ряда книг и статей по истории Швейцарии 17-го и 20-го веков.)

 

«После Второй мировой войны многие немецкие солдаты бежали в Швейцарию или пытались переправиться через Швейцарию в третьи страны. Швейцарские власти реагировали по-разному: некоторые из беглецов были отправлены назад, другие — интернированы.

С 1945 по 1947 год во Франции находилось примерно 1 065 000 немецких военнопленных. 740 000 из них были доставлены из американских лагерей для интернированных, а 237 000 попали в плен на французской территории. Они как раз прибыли из Северной Африки, где до того находились под контролем британцев. Их всех отправляли на принудительные работы в разоренную войной Францию для помощи в восстановлении страны. Многие из них — почти 40 000 человек — погибли при разминировании, остальные умерли в плену.

Как и во многих других странах, во Франции война продолжала требовать жертв и после своего окончания. Французы стремились свести старые счеты и совсем не горели желанием проявлять милосердие к своим бывшим палачам. Голод, ужасные санитарные условия, заключенные, спящие в открытых землянках - в отчетах инспекций Международного комитета Красного Креста (МККК) французские лагеря сравнивались даже с Бухенвальдом или Дахау. Главной целью этих отчетов было заставить французские власти, которые в то время по понятным причинам были весьма враждебно настроены по отношению к Германии, как-то отреагировать.

…………

С бывшими солдатами вермахта обращались в Швейцарии довольно грубо, но, по крайней мере, отношение к ним было не таким жестоким, как к тем, кому было отказано во въезде. Некоторые из них, по примеру солдат Красной армии, бежавших из нацистских лагерей и искавших убежища в Швейцарии, были помещены в лагеря, находившиеся в ведении Федерального комиссариата по интернированию и госпитализации (Kommissariat für Internierung und Hospitalisierung), созданного Министерством обороны Швейцарии в июне 1940 года. А другие были выданы иностранным властям .……»

 

Более подробно и фото:

https://www.swissinf...-войны/45734498

[Саша Милосердная]

https://ru.wikipedia...i/Другие_потери

 

https://ru.wikipedia...ванной_Германии

[Oksana_W]

Большое спасибо за ссылки!

К вопросу об актуальности заявленной темы 

(С некоторыми выводами исследователя не согласна.)

 

Медведев, Сергей Александрович. Немецкие военнопленные в СССР в 1941 - 1956 гг. и формирование образа Советского Союза. Автореферат диссертации на соискание научной степени кандидата исторических наук, Тамбов, 2009 г.

 

«… В истории России и Германии 20 века Вторая мировая война была наиболее трагическим событием, жертвами которой стали десятки миллионов солдат и мирных жителей. Не в последнюю очередь это было связано с тем, что накануне войны обе государственно-политические системы, и Советского Союза и нацистской Германии, развивались в абсолютно новых форматах, где иначе, чем в старой Европе или России, выстраивались взаимоотношения между человеком, обществом, и государством. Кардинальное преобразование государственного устройства изначально было направлено на создание в СССР социалистического, а в Германии демократического общества. Однако, как известно, обе попытки не увенчались успехом, и на рубеже 20-х — начале 30-х гг. оба государства встали на путь развития однопартийной политической системы, тоталитарного общества, диктатуры, развития культа личности вождя. При этом во все более усиливающейся идеологической конфронтации между ними огромную роль сыграла пропаганда, одним из ее основных стержней было навязывание образа непримиримого врага.

Апогеем этой борьбы стали годы Второй мировой войны, итоги и последствия которой определили на десятилетия не только характер двусторонних отношений между СССР, ГДР и ФРГ, но и оказали значительное влияние на внутреннее развитие этих государств, а также расстановку сил на мировой арене в годы «холодной» войны.Отзвуки Второй мировой войны можно наблюдать и по сей день не только в музеях, «местах памяти», мемуарах очевидцев и участников, но и в стереотипных представлениях друг о друге, в общественном сознании народов, сражавшихся по разные стороны линии фронта на полях великой войны.

Даже сейчас, спустя почти 65 лет после ее окончания трудно переоценить их воздействие на содержание представлений о Советской России и русских в Германии и наоборот. К сожалению, они оказывали и оказывают негативное влияние не только на развитие двусторонних политических и экономических отношений между Россией и Германией, но и оставляют определенный след в культурных и научных связях.

Хорошо известно, как долго скрытые, порожденные глубокими травмами Второй мировой войны мотивы блокировали политический разум руководства этих двух стран. Между тем, все более актуальным становится проблема взаимопонимания нашими народами друг друга. Как долго сформировавшиеся по обе линии фронта образы «другого» будут удерживать нации от конструктивного диалога друг с другом? Сколько будет продолжаться конфронтация памяти о мертвых с памятью живых? И какова роль профессиональных историков в разрешении всех этих проблем, порожденных прошлым? Ответы на эти и многие другие вопросы, даст лишь будущее.

Среди наиболее болезненных тем истории Второй мировой войны, безусловно, проблема военного плена занимает одно из первых мест — она неоднозначно оценивается отечественными и зарубежными учеными.

По опубликованным данным в ходе Великой Отечественной войны в немецком плену оказалось по разным оценкам от 4,5 до б млн. советских солдат и офицеров, половина из них погибла. Советские военнослужащие, взятые в плен немцами, вместе с гражданским населением западных регионов СССР стали первыми жертвами запланированного нацистским руководством уничтожения большей части «большевистских недочеловеков». Об ужасах фашистских концлагерей в нашей стране и за рубежом написаны сотни книг, исследований мемуаров. Наиболее одиозные нацистские лагеря - Освенцим, Бухенвальд, Маутхаузен — музеефицированы и превращены в «места памяти». Документы и исследования, выполненные не только российскими, но также немецкими и другими зарубежными историками потрясают жестокостью и масштабами уничтожения советских военнопленных.

С другой стороны, политическое и экономическое развитие СССР в 40 -50 гг. прошлого века было во многом связано с вовлечением в него так называемого «спецконтингента НКВД». К нему относили советских заключенных, спецпоселенцев, военнопленных, трудмобилизованных, интернированных и репатриантов.

Во время Второй мировой войны и после капитуляции Германии большинство военнослужащих противника направлялись в лагеря Управления по делам военнопленных и интернированных НКВД-МВД СССР. В общей сложности с 1939 по 1956 гг. в СССР по разным оценкам через УПВИ-ГУПВИ НКВД-МВД прошло от 4 до 7 млн. военнопленных различных национальностей, представлявших все страны гитлеровской коалиции и их сателлитов. Для содержания бывших военнослужащих армий противника была организована лагерная сеть, которая по масштабам! вполне сопоставима с ГУЛАГом. Система Главного управления по делам военнопленных и интернированных НКВД (с 1946 г. - МВД) простиралась от Калининградской области до Дальнего Востока.

(Это управление несколько раз меняло свое название и статус. С 1939 по 1942 - Управление по делам военнопленных (УПВ), в 1942 - 1945 гг. - Управление по делам военнопленных и интернированных (УПВИ), в 1945 — 1951 гг. — Главное управление по делам военнопленных и интернированных (ГУПВИ), в 1951 —1953 гг. -УПВИ, с 1953 г. его функции были переданы тюремному отделу МВД.)

При этом среди военнопленных большую часть составляли военнослужащие германского вермахта, число которых по разным источникам варьировалось от 2,5 до 3 млн. немцев. Из них более полумиллиона остались лежать в нашей земле.

Тема немецких военнопленных в СССР многогранна и сложна. В силу понятных причин в послевоенное время ею, прежде всего, занимались немецкие историки, и лишь с начала 1990 в полной мере и отечественные ученые. Следует заметить, что, являясь проблемой как немецкой, так и отечественной истории, она весьма важна и для восстановления подлинной картины Второй мировой войны, понимания истинных масштабов главной человеческой трагедии XX в.

Долгое время после капитуляции Германии вопросы плена и репатриации оставались весьма актуальными при решении международных вопросов между союзниками, так и в двусторонних советско-германских отношениях. Она была одной из основных тем повестки дня во время переговоров на высшем уровне между канцлером ФРГ К. Аденауэром и Председателем Совета Министров СССР H.A. Булганиным в Москве в сентябре 1955 г. Не секрет, что Конрад Аденауэр перед визитом в Советский Союз был проинформирован по проблеме немецких военнопленных, в том числе по мемуарным материалам, авторами которых являлись бывшие немецкие военнослужащие в советских лагерях ГУПВИ.

Принятое советским руководством в ходе переговоров решение о возвращении на родину последних немецких пленных сыграло важную роль в установлении дипломатических отношений между ФРГ и Советским Союзом. Между тем, еще долго воспоминания репатриантов являлись одним из основных источников информации немцев о Советском Союзе и русских. Не секрет, что во многом на основании этих весьма субъективных данных формировался образ СССР в послевоенной Западной Германии.

Говоря об особой актуальности исследования по проблеме военного плена, то, прежде всего, необходимо отметить ее гуманистическое значение. С 1990 гг. в составе международных делегаций различного уровня Россию посетило большое число бывших немецких военнопленных и их родственников. Опираясь на данные федеральных и региональных архивов, представительства зарубежных стран установили памятные знаки и мемориалы своим соотечественникам. Надо признать, что граждане стран-участниц Второй мировой войны, трепетно относятся к этой трагической странице нашей общей истории. Они чтят память погибших и захороненных на территории бывшего СССР.

Однако, возвращаясь к научной значимости изучения истории немецких военнопленных, для начала необходимо подчеркнуть, что в силу целого ряда причин исследователи сталкиваются с немалыми трудностями. Пожалуй, главная из них — субъективный подход, зачастую преобладающий в публикациях как отечественных, так и зарубежных историков, обусловленный преобладанием эмоциональных начал при недостаточной аргументации и необоснованных документальными источниками гипотез.….

В годы Второй мировой войны на территории СССР была создана развитая сеть лагерей для содержания военнопленных, среди которых подавляющее большинство составляли военнослужащие германского вермахта. Анализ имеющихся в нашем распоряжении источников указывает на то, что режим лагерей для военнопленных был схож с условиями содержания советских заключенных в тюрьмах и лагерях ГУЛАГа. Лишь после окончания войны в трудовых лагерях наблюдалось некоторое послабление режима для военнопленных даже по сравнению с остальными категориями спецконтингента.

В годы Великой Отечественной войны основными целями УПВИ НКВД являлась своевременная эвакуация попавших в плен солдат и офицеров противника в тыловые лагеря, поддержание их трудоспособного физического состояния и постепенное привлечение к труду на предприятиях Советского Союза, а также проведение оперативной и политической работы среди немецкого контингента.

В послевоенное время для руководства НКВД-МВД приоритетной задачей становится организация и использование труда военнопленных в промышленности, строительстве и сельском хозяйстве. Несмотря на то, что немецкие пленные внесли существенный вклад в восстановление экономики и разрушенных войной городов СССР, большая часть лагерей оставались нерентабельными, а труд контингента малопродуктивным. От государственных дотаций могли отказаться лишь некоторые лагеря, где военнопленные работали в добывающих отраслях промышленности.

В течение первых лет пребывания немецких военнопленных в советских лагерях наблюдались существенные трудности и перебои в снабжении военнопленных продовольствием. В связи с недостатком квалифицированных кадров медицинское обслуживание оставалось на весьма низком уровне. Все это напрямую отразилось на уровне заболеваемости и смертности немецких пленных, уровень которой в 1943 г. достигал 70%.

Однако в отличие от нацистской Германии Советский Союз никогда не проводил целенаправленной политики уничтожения военнопленных, в том числе — голодом. Главной причиной их высокой смертности в годы войны было поступление в лагеря тяжело раненных, обмороженных и истощенных солдат и офицеров вермахта, которые до плена несколько недель провели в сталинградском котле в условиях суровой русской зимы, а также неготовность НКВД принять большое число пленных в короткие сроки.

В послевоенное время заметное улучшение условий жизни пленных позволило существенно сократить уровень заболеваемости и смертности.

В условиях разгорающейся «холодной войны» длительная задержка отправки немцев на родину стала одной из причин ухудшения отношений между СССР и ФРГ, а также дала дополнительный повод для антисоветской агитации в Западной Германии.….»

 

Более подробно, литература и документы исследования по ссылке:

https://www.disserca...vetskogo-soyuza

[Саша Милосердная]

В течение Второй мировой войны к советским и американским войскам в плен попало свыше 5 млн. немецких солдат. Распределились бывшие германские военнослужащие между советской и американской зоной приблизительно поровну, однако отношение к ним со стороны Вашингтона и Москвы было разным. «Никаких прав нет» В конце Второй мировой, когда разгром гитлеровской Германии был уже предрешен, бойцы вермахта делали всевозможное, чтобы попасть в плен к англо-американским войскам. Они прекрасно понимали, что после всех зверств, совершенных ими на территории СССР, на гуманное отношение со стороны советского руководства можно было не рассчитывать. Западный плен германским солдатам и офицерам напротив представлялся более цивилизованным, так как США и Великобритания подписали Гаагскую и Женевскую конвенции по обращению с военнопленными. Точных данных, сколько немцев попало в плен к союзникам нет. Американское военное командование сообщало о пленении почти 2 млн 900 тысяч человек и разоружении еще 1 млн., по сведениям военной полиции экспедиционных сил союзников, в плен попало около 1 млн 900 тысяч солдат и офицеров вермахта, 1 млн 200 было разоружено. Разница между двумя источниками примерно в 800 тысяч человек. Куда они пропали – неясно. Некоторые историки говорят о ошибках подсчета, другие о том, что эти немцы были уничтожены в американских лагерях смерти. В марте 1945 года командующий экспедиционными силами союзников Дуайт Эйзенхауэр выдвинул идею создания новой категории заключенных – Disarmed Enemy Forces (Разоруженные Силы Неприятеля), которые не попадали под действие Женевской конвенции. Союзное командование одобрило идею, но только в отношении военнопленных, находившихся в ведении США. Вскоре на территории Германии американцами было создано 19 лагерей, где стали размещаться «разоруженные силы неприятеля» преимущественно из числа немецких военнопленных. Лагерями это было назвать сложно. Квадраты голой земли, огороженные колючей проволокой, на которых кроме построек для административно-хозяйственных нужд ничего больше не было. Капрал Гельмут Либих, взятый в плен американскими войсками 17 апреля 1945 года, попал в лагерь Гота, созданный в центральной Германии. По его словам, ни о каких бараках речи не шло, заключенным даже не предоставили тентов, для того, чтобы спасаться от дождя. После продолжительных ливней все пространство, забитое тысячами заключенных, превращалось в одно сплошное болото. Правда счастливчики могли рассчитывать на палатки, большинство же спало на голой земле. Многим немецким военным, которые так стремились попасть в плен к «гуманным» американцам, приходилось рыть в земле норы, чтобы укрыться от непогоды. Однако отсутствие крыши над головой было еще не самой большой бедой. Куда хуже обстояли дела с питанием. Еду приносили не чаще чем раз в два дня. Если суточный рацион военнослужащего армии США составлял 4 тысячи килокалорий, то пленный немец мог рассчитывать лишь на 1,2 тысячи килокалорий. При этом биограф Эйзенхауэра Стивен Эмброуз признавал, что еды на складах было предостаточно. Чарльз фон Люттихау, которому «посчастливилось» отсидеть в американских лагерях, отмечал, что пленные получали лишь десятую часть того рациона, который имели экспедиционные силы США. «Я пожаловался начальнику Американского лагеря, что они нарушают Женевскую Конвенцию, на что он ответил: "Забудьте про Конвенцию. Здесь у вас нет никаких прав"», – вспоминал бывший узник. Солдат вермахта Михаэль Прибке, находившийся в лагере под Кобленцем, сетовал на то, что американская администрация содержала немцев хуже, чем свиней. Максимум на что могли рассчитывать пленные – на одну картофелину в день. В то же самое время, по словам Прибке, «в Берлине русские кормили немцев кашей из своих полевых кухонь!». Продовольственные посылки Красного Креста немного улучшили условия существования немцев в лагерях американской оккупационной зоны, однако серьезно повлиять на их положение они не могли. По словам Джастина Харриса из техасского университета A&M, такое отношение американской администрации к немецким военнопленным было вызвано тем, что «любой солдат противника, который вольно или невольно нарушил представляемые американцем правила боя, подлежит уничтожению». «Работа и голод» По данным архивов НКВД, в советском плену содержалось около 2,3 млн. германских солдат и офицеров. Немецкие источники утверждают, что таковых было не менее 3,5 млн. Историки объясняют, что такая разница в подсчете отчасти могла быть вызвана тем, что немцы, попадавшие в советские лагеря, предпочитали «маскироваться» под австрийцев, чтобы избежать более жесткого к себе отношения со стороны местных властей. На территории Советского Союза было построено свыше трехсот лагерей для пленных военнослужащих вермахта, которыми занималось Управление по делам военнопленных и интернированных (УПВИ). В отличие от американских лагерей, где порой концентрировалось до 15 тысяч заключенных, лагеря УПВИ как правило вмещали не более 4 тысяч человек. Но атмосфера, царившая здесь, мало чем уступала лагерям ГУЛАГа. В то время как голодало все население СССР немцам не приходилось рассчитывать на сколь-нибудь полноценное питание. Тем более, что советское руководство не ратифицировало Женевскую конвенцию о военнопленных 1929 года, а поэтому де-юре было свободно от всяких обязательств перед немецкими заключенными. 300 граммов хлеба и пустая похлебка – все, на что могли рассчитывать немцы. Ситуацию усугубляли бывшие союзники вермахта румыны, которые имея первоочередной доступ к еде устроили в отношении немцев настоящий продуктовый терроризм. В некоторых лагерях фиксировались случаи каннибализма. И все-таки к немцам в СССР относились лучше, чем они могли ожидать. Над ними не издевались, как это было в американских лагерях, и, если предоставлялась возможность, власти увеличивали пленным норму пайка. В отличие от американской зоны оккупации в СССР активно использовался труд пленных немцев. Им приходилось работать в каменоломнях и на лесозаготовках, строить промышленные объекты и дороги. Ганс Моэзер, попавший в советский плен сразу после семнадцатого дня рождения, описывал свои будни в Саратове и Вольске двумя словами: «работа и голод». Особенно, по словам Моэзера, тяжело было приспособиться к климату Поволжья – летом слишком жаркому, зимой необычайно холодному. Согласно циркуляру НКВД от 25 августа 1942 года, немецкие пленные могли рассчитывать на денежное довольствие: рядовым выдавали по 7 рублей, офицерам – 10, полковникам – 15, генералам – 30. Иногда выплачивалась премия за ударный труд в размере 50 рублей. Ничего подобного в американской зоне оккупации не было. В СССР пленные немцы также имели право получать из дома денежные переводы и посылки. Лагерная администрация снабжала их мылом и одеждой. Как отмечал бывший летчик Люфтваффе Генрих Айнзидель, лучше всего в советском плену жилось штабным офицерам и генералам. К примеру, в лагере No48 (Войково) в распоряжении немецких генералов были просторные комнаты, в которых они размещались по три человека. Им разрешалось спокойно гулять и заниматься любимыми делами. Генералы имели улучшенный паек, в который входили 600 граммов хлеба, 125 граммов рыбы и 25 граммов мяса.

 

Послесловие.

 

Несмотря на то, что ни советские, ни американские власти не соблюдали нормы Женевской конвенции (в американских лагерях процветало жестокое обращение с военнопленными, в советских – использование «на опасных или угрожающих здоровью работах»), положение пленных немцев в СССР следует признать куда более удовлетворительным. Однако есть еще один критерий, по которому оцениваются условия жизни военнопленных – уровень смертности. Историки Найал Фергюсон и Кейт Лоу подсчитали процент погибших в концентрационных лагерях военнопленных разных армий Второй мировой войны. На первом месте солдаты Красной Армии, 57,5% которых не вернулось из нацистских лагерей; в советских лагерях умерло 35,8% немецких пленных; в японском заключении погибло 3,5% британских и 1,19% американских узников; смертность немцев во французском плену составила 2,58%, в американском – 0,15%, британском – 0,03 %. Данные союзного командования подтверждают невысокий уровень смертности немцев в английских и американских лагерях – около 10 тысяч. Однако по независимым оценкам, жертвами англо-американской политики стали не менее 1 млн. немецких узников. Об этом в частности говорит канадский исследователь Джеймс Бак. Возможно это и есть разница между данными военной полиции экспедиционных сил союзников и американского командования по количеству немецких военнопленных в Западной зоне оккупации. Канцлер ФРГ Конрад Аденауэр в свое время задал вопрос представителю Госдепартамента США о судьбе 1,5 миллиона немецких пленных, но ответа на свой вопрос он так и не получил. Известно, что в 1950-х годах почти все материалы, имевшие отношение к американским лагерям военнопленных в Европе, были уничтожены по приказу военного руководства США.

 

Тарас Репин

Источник: Советские или американские лагеря: где к пленным немцам хуже относились
© Русская Семерка russian7.ru

[Oksana_W]

Очень полезная информация! Большое спасибо!

[Oksana_W]

Кому интересно:

Исследование по смежной с заявленной теме →

 

Кузьминых, Александр Леонидович. Положение иностранных военнопленных на Европейском Севере: 1939-1949 гг.: На материалах Вологодской и Архангельской областей: диссертация на соискание … канд. исторических наук: 07.00.02. Вологда, 2003. – 316 с.

 

Ознакомившись с серией диссертаций, нахожу, что данное исследование наиболее объективно рассматривает проблему немецких военнопленных и дает общую системную картину. Хотя считаю (мнение не историка), что понятийный аппарат диссертации недостаточный. Конечно же, надо было бы расширить, но для 2003 года, думаю, неплохо.

Полный текст диссертации по ссылке:

https://www.dissercat.com/content/polozhenie-inostrannykh-voennoplennykh-na-evropeiskom-severe-1939-1949-gg-na-materialakh-vol

 

Выдержки из диссертации:

ОГЛАВЛЕНИЕ ДИССЕРТАЦИИ

Введение.

Глава 1. Система лагерей военнопленных на Европейском Севере и ее правовые основы: 1939-1949 гг.

1.1. Становление, развитие и расформирование системы УПВ-УПВИ-ГУПВИ на Европейском Севере (1939 - 1949 гг.).

1.2. Советское законодательство по вопросу обращения с иностранными военнопленными и особенности его реализации в условиях Европейского Севера.

Глава 2. Жизнеобеспечение и трудовое использование иностранных военнопленных в условиях Европейского Севера.

2.1. Организация лагерного быта, режим и охрана военнопленных.

2.2. Продовольственное и вещевое обеспечение военнопленных.

2.3. Трудовое использование и вклад военнопленных в развитие экономики Европейского Севера.

2.4. Медико-санитарное обслуживание военнопленных.

Глава 3. Особенности существования лагерного социума.

3.1. Психология военнопленных и феномен «лагерной культуры».

3.2. Политическая и культурно-массовая работа.

3.3. Оперативно-следственные мероприятия и судебные процессы над военнопленными.

3.4. Взаимоотношения военнопленных с лагерным персоналом и местным населением.

 

ВВЕДЕНИЕ

Актуальность темы исследования. Завершился XX век. Он вошел в человеческую память не только как век величайших свершений, но и как век глобальных катастроф, великих революций, мировых войн. Только в горниле последней из них погибло 60 млн. человек, 35 млн. военнослужащих оказались в неприятельском плену, почти 10 млн. из них погибли. И именно сейчас, на рубеже тысячелетий, перед историком, как никогда ранее, встает профессиональная и нравственная задача — осмыслить печальный опыт этой войны, подвести ее окончательные итоги, отдать дань памяти погибшим, взглянуть на проблему жертв Второй мировой войны, освободившись от политических и идеологических штампов эпохи «холодной войны».

Наверное, каждый согласится с тем, что трудно найти явление более трагическое, чем судьба человека, находящегося в плену, в безызвестности, вдали от родины, дома и семьи, в чужой земле. Только во власти Германии в 1941 — 1945 гг. находилось более 5,7 млн. советских военнопленных, из которых 3,3 млн., т. е. фактически каждый второй, погибли. В свою очередь, СССР захватил в плен свыше 4 млн. чел. Что касается количества иностранных военнопленных, умерших в советских лагерях, то этот вопрос до сих пор является предметом научной полемики.

После капитуляции Германии и ее союзников большинство военнослужащих противника были направлены в лагеря Главного управления по делам военнопленных и интернированных НКВД-МВД СССР. На территории советского государства оказался «лагерный интернационал», вобравший в себя представителей более 30 национальностей.

Лагеря военнопленных располагались более чем в 50 областях, краях и республиках СССР, в том числе и на территории Европейского Севера. На сегодняшний день в исторической науке еще не раскрыта специфика дислокации и структуры лагерей ГУПВИ как в целом по Советскому Союзу, так в рамках отдельных областей и регионов. Не проанализирована эволюция лагерных комплексов. Между тем уже первые исследования проблемы на местных материалах позволяют утверждать, что в размещении, жизнеобеспечении и трудовом использовании военнопленных наблюдались существенные различия. География и специфика труда накладывали отпечаток на продовольственное и вещевое обеспечение военнопленных, качество их медицинского обслуживания, и как следствие, на динамику заболеваемости и смертности. Потребность того или иного региона в рабочей силе самым прямым образом сказывалась на сроках пребывания в плену. Можно с уверенностью говорить о том, что история военного плена в СССР будет считаться изученной только в том случае, если будут выявлены особенности содержания военнопленных в различных регионах советского государства. Равным образом, история военного и послевоенного периода отдельных областей, краев и республик бывшего СССР не может быть всесторонней и объективной, если в ней не нашло отражение пребывание значительного контингента бывших военнослужащих неприятельских армий. В этой связи исследование истории пребывания иностранных военнопленных на Европейском Севере представляется весьма актуальным.

Сегодня проблема иностранных военнопленных в СССР является одним из важных вопросов в международных отношениях России с целым рядом государств, в том числе с Германией, Австрией, Польшей, Финляндией, Италией, Венгрией. В этих странах живут тысячи бывших солдат и офицеров, для которых Вторая мировая война и советский плен навсегда останутся неотъемлемой частью их жизни. Многие бывшие военнопленные, равно как и их родственники, заинтересованы в розыске и изучении архивных документов, которые касаются их личной судьбы, мест захоронений, реабилитации незаконно осужденных в 40-е годы.

Разумеется, историки также заинтересованы в составлении списков погибших в плену и пропавших без вести, в выявлении документов, позволяющих пролить свет на судьбу того или иного человека. В этой связи воссоздание целостной и достоверной картины пребывания иностранных военнопленных в плену СССР должно рассматриваться как важный шаг на пути укрепления доверия, дружбы и сотрудничества между Российской Федерацией и другими государствами.

Историография проблемы. В изучении истории иностранных военнопленных в СССР целесообразно выделить два периода: вторая половина 1940-х — конец 1980-х гг. и с начала 1990-х г. по настоящее время.

Отличительной особенностью первого периода историографии является ее связь с идеологическим противостоянием эпохи «холодной войны», а также односторонность источниковой базы, представленной в основном воспоминаниями бывших военнопленных и материалами периодической печати.

В конце 40-х - начале 50-х гг. появляются первые научные исследования, посвященные проблеме военного плена Второй мировой войны. Советский юрист А.Б. Амелин и ученый-демограф Б.Ц. Урланис в своих работах показали гуманное отношение российского государства к пленным в исторической ретроспективе1. Касаясь положения иностранных военнопленных в СССР в годы Великой Отечественной войны, ученые отмечали, что советское правительство выполнило международные обязательства относительно содержания и репатриации военнопленных, подтверждением чему являлось неукоснительное соблюдение положений Гаагской конвенции 1907 года (2).

С принципиально иных позиций смотрели на пребывание своих соотечественников в советском плену западные ученые. В 1953 г. в Гамбурге вышел коллективный труд «Итоги Второй мировой войны: выводы побежденных». Автор очерка «Людские потери во Второй мировой войне» Гельмут Арнтц, подсчитывая количество немецких военнослужащих, попавших в плен и пропавших без вести, пришел к выводу, что на Востоке бесследно исчезли как минимум 1,2 млн. солдат и офицеров вермахта (3). Его коллега К.Г. Пфеффер утверждал, что Советский Союз, отказавшись от подписания Женевской конвенции, фактически вынудил Германию пойти на нарушение законов и обычаев войны. По мнению указанных авторов, тяжелые условия работы и скверное питание советских военнопленных в Германии являлись обратной стороной плохого обращения с немецкими пленными в СССР (4).

В 60 — 70-е гг. в ФРГ проблема военнопленных была объявлена приоритетным исследованием, получившим поддержку на правительственном уровне. В результате увидел свет 15-томный труд «История немецких военнопленных Второй мировой войны», повествующий о пребывании бывших солдат и офицеров вермахта в СССР (5), в данной работе была сделана попытка охватить весь круг сюжетов, связанных с проблемой военного плена, начиная с вопроса о формировании системы лагерей для военнопленных в СССР и кончая характеристикой морально-психологического состояния пленных за колючей проволокой. Однако односторонний характер источниковой базы, представленной воспоминаниями бывших военнопленных, не позволил авторам и составителям документального сериала добиться объективности научного анализа и избежать тенденциозности оценок.

Попытку создания всеобъемлющей истории немецких пленных Второй мировой войны предприняли германские историки П. Карелл и Г. Беддеккер6. Взяв за основу метод сравнительного анализа, авторы изучили положение бывших немецких солдат в американском, английском, французском, австралийском, югославском, советском плену. Выводы авторов сводились к следующему: немецкие солдаты и офицеры, пребывавшие в плену в странах Запада, жили в лучших условиях, чем их соотечественники в Югославии и Советском Союзе, где пленные находились под постоянной угрозой смерти. В качестве доказательств авторы ссылались на заявления вернувшихся из плена о «голодном психозе», «невыносимых условиях работы», «повальной смертности».

В начале 80-х гг. на очередном витке «холодной войны» на Западе выходит целый ряд публикаций, обвинявших СССР в нарушении режима военного плена. О позиции западных ученых красноречиво свидетельствует само название книг: «Жизнь и страдания германского солдата за колючей проволокой», «Сталинская юстиция против немецких солдат», «Пропавший миллион». Большой международный резонанс произвели изданные на Западе книги Я. Заводного и Ежевского, посвященные истории катынской драмы (8). Используя воспоминания бывших узников Старобельского, Козельского и Грязовецкого лагерей НКВД-С. Свяневича, Ю. Чапского, 3. Пешковского, а также польские, немецкие, британские и американские документы, авторы возлагали вину за содеянное на органы НКВД.

В середине 80-х гг. в ФРГ получают признание работы «молодых историков», исследующих историю военной повседневности. Среди историков военного плена новый подход воплотился в монографии А. Леманна. Ученый впервые наметил новые подходы к изучению быта пленных, к исследованию той своеобразной «культуры», которая формируется в мужской среде, оторванной от родины и привычного уклада. Особый интерес представляет вывод А. Леманна о становлении лагерной иерархии, которая облегчала адаптацию бывших солдат и офицеров вермахта к жизни за колючей проволокой (9).

В отличие от стран Запада, в бывшем СССР изучение проблемы военного плена было негласно запрещено. В справочных изданиях, посвященных Великой Отечественной войне, в лучшем случае приводились данные о количестве солдат и офицеров противника, плененных в ходе того или иного сражения. Все остальные подробности жизни немецких солдат в плену, как-то: лагерный быт, трудовое использование, репатриация на родину - старательно замалчивались. Официальное признание получила лишь тема становления и деятельности Национального комитета «Свободная Германия».

Целям и задачам антифашистского движения, участию пленных в работе по разложению войск противника посвятили свои диссертации, монографии, статьи Д.К. Зебров, Л.И. Гинцберг, Н.Г. Погребной, К.Л. Селезнев, A.M. Шевченко (10). Советские историки считали создание НКСГ исключительной инициативой немецких патриотов, в первую очередь, германских коммунистов-политэмигрантов. Роль последних в политическом перевоспитании военнопленных, как правило, преувеличивалась, в целом, как и вклад движения «Свободная Германия» в борьбу с фашизмом.

Помимо проблемы антифашистского движения, в рассматриваемый период изучался, к сожалению, весьма поверхностно, вопрос о медицинском обеспечении немецких военнопленных. Советские исследователи трактовали практику медицинского обслуживания иностранных военнопленных в годы войны как «акт глубочайшего милосердия советских медиков в отношении поверженного врага». При этом в сторону отбрасывались все отрицательные стороны деятельности спецгоспиталей: данные о высокой смертности и заболеваемости пленных, факты халатного обращения с больными и т. д. Такой характер носили публикации Р.А. Марасанова, А.Н. Мельничук", М.Ф. Войтенко и Г.А. Грибовской (12).

Наиболее активно в рамках советской историографии развивалось такое направление как «критика реакционной западной историографии». В статьях и работах ...A. Безыменского, Г.М. Иваницкого, А.Н. Мерцалова, О.А. Ржешевского давался критический анализ трудов западных ученых в области военного плена (13). Подавляющая часть из них расценивалась как «идеологическая диверсия антисоветских кругов», цель которой заключается в активизации реваншистских настроений и реабилитации фашизма. Свои обвинения в адрес «фальсификаторов истории» советские рецензенты подытоживали напоминанием западным коллегам о зверствах фашистов над советскими пленными. Касаясь отношения СССР к военнопленным, авторы исходили из принципа непогрешимости политики «первого в мире социалистического государства». В итоге, советскими историками был сформирован образ СССР как оплота гуманизма, гаранта прав военнопленных, противопоставленный империалистическим государствам - нарушителям международных конвенций.

Таким образом, изучение истории пребывания военнопленных в СССР в период второй половины 40-х - конца 80-х гг. велось в условиях «холодной войны», когда советские и зарубежные историки были вовлечены в водоворот идеологического противостояния. Зарубежные исследователи добились значительных успехов в анализе и интерпретации доступных им источников, в полной мере использовали возможности «устной истории». Однако в условиях холодной войны» правительственную поддержку получали, как правило, «правые» историки, стоящие на антикоммунистических позициях. Тенденциозность работ предопределялась также спецификой источниковой базы, основу которой составляли материалы бывших нацистских учреждений и мемуары военнопленных, написанные под влиянием так называемого «синдрома колючей проволоки». Следует учитывать и то обстоятельство, что историческая наука развивалась под воздействием этноцентризма, т. е. историки писали о том, что пережила и испытала во время войны их нация. В результате была воссоздана, несмотря на внешнюю полноту и всесторонность, излишне драматизированная картина жизни иностранных военнопленных в Советском Союзе.

В то же время советские ученые сконцентрировали свои усилия на изучении истории НКСГ и СНО, достигнув существенных успехов в изучении характера и особенностей антифашистского движения военнопленных в СССР. Попытки изучения смежных сюжетов при отсутствии доступа к архивным материалам успехом не увенчались. В условиях господства марксистско-ленинской доктрины историческая достоверность неизбежно приносилась в угоду идеологии. Известный специалист в области историографии Второй мировой войны А.Н. Мерцалов в конце 80-х гг. отмечал, что проблема военнопленных является одним из наименее изученных вопросов минувшей войны (14).

Второй период историографии (с 1990 года до настоящего времени) — период интенсивного изучения проблемы с позиций деидеологизированного подхода. Точкой отсчета нового этапа изучения проблемы военнопленных явились глобальные перемены в СССР, инициированные политикой перестройки и гласности. Исследователи получают возможность знакомиться с ранее недоступными архивными документами, обмениваться мнениями на конференциях и симпозиумах. Именно в этот период вырабатываются новые подходы к различным сторонам проблемы иностранных военнопленных в СССР.

В условиях рассекречивания значительного количества фондов российских государственных и ведомственных архивов работа по изучению проблемы военного плена пошла более продуктивно. Вслед за книгами и статьями о трагедии в Катыни, авторами которых были историки Ю.Н. Зоря, Н.С. Лебедева, Ч. Мадайчик, B.C. Парсаданова, А.С. Прокопенко (15), выходит ряд публикаций, освещающих судьбы польских военнопленных, избежавших расстрельной акции (16). На страницах журналов появились материалы, раскрывающие историю создания на территории СССР польской армии В. Андерса17. Ряд очерков об иностранных военнопленных подготовил В.П. Галицкий (18). Почти одновременно в печати появились статьи о пребывании в лагерях Советского Союза немецких, австрийских, американских, английских, бельгийских, венгерских, испанских, итальянских, финских, французских и японских солдат.

В 1990 — 2003 гг. проблема военнопленных в СССР получила свое осмысление в диссертационных и монографических исследованиях В.Б. Конасова (30), E.JI. Катасоновой (31), С.И. Кузнецова (32), С. Карнера (33), А. Хильгера (34). Работу с пленными в тыловых районах рассмотрела И.В. Власова35, взаимодействие советских политорганов с НКСГ — В.А. Всеволодов (36), деятельность УПВИ ГУПВИ НКВД-МВД СССР - И.В. Безбородова (37), трудовое использование вол о еннопленных - С.Г. Сидоров, проблему уголовной ответственности гитлеровцев за военные преступления — А.Е. Епифанов (39), правовой статус пленных в годы Второй мировой войны - Т.А. Щелокаева40. Выходит также серия работ о судьбах генералов вермахта в советском плену (41).

Попытку изучить проблему правового регулирования военного плена в исторической ретроспективе предприняли В.Б. Конасов (42) и А.А. Крупенников (43). Включение темы иностранных военнопленных в СССР в общую историю Великой Отечественной войны ознаменовало ее освещение на страницах четырехтомного труда «Великая Отечественная война: 1941 - 1945», подготовленного авторским коллективом Института российской истории РАН (44).

Свидетельством активного изучения истории иностранных военнопленных в СССР в 90-е гг. явилось наличие множества дискуссионных вопросов. Острую полемику между отечественными и зарубежными учеными вызвал вопрос о количестве иностранных военнопленных Второй мировой войны в

СССР. По официальным статистическим данным НКВД СССР с 22 июня 1941 г. по 2 сентября 1945 г. в плен были взяты 4126964 военнослужащих вражеских армий (45). Австрийский историк С. Карнер, опирающийся в своих подсчетах на западные источники, а также материалы советской периодической печати, общее число военнопленных в СССР определяет цифрой от 5 до 6 млн. человек46. Еще более высокую цифру в 7 млн. чел. приводит в одной из своих работ Н.А. Морозов (47).

Вторым дискуссионным вопросом стал правовой статус иностранных военнопленных в СССР. Одна часть историков, например, В.П. Галицкий, М.И. Семиряга, Т.А. Щелокаева считают, что все вражеские солдаты, захваченные Красной Армией, имели статус военнопленных. Другая часть, например, Н.А. Морозов и Н.В. Петров полагает, что сталинское руководство лишь формально считало оказавшихся в руках СССР иностранных военнослужащих военнопленными. Фактически же их положение ничем не отличалось от положения рядовых узников ГУЛАГа (49).

Почти все исследователи в своих работах касаются проблемы продовольственного снабжения военнопленных. Так, В.П. Галицкий считает, что нормы суточного довольствия пленных «были достаточны для обеспечения нормальной жизнедеятельности организма человека» (50). Ю.И. Горбунов полагает, что «нормы питания военнопленных были не ниже, чем у советских граждан» (51).

Другая часть исследователей приходит к противоположным выводам. Так, иркутский историк С.И. Кузнецов отмечает высокую степень смертности японских военнопленных из-за дистрофии, являющейся, по его мнению, следствием низких норм питания. Эту же мысль, но уже в отношении немецких военно л пленных, проводит в своей работе В.А. Иванов.

Специальное исследование по проблеме продовольственного снабжения военнопленных предпринял А.А. Долголюк. По мнению ученого, продовольственное снабжение в лагерях хотя и медленно, но год от года улучшалось. Алиментарная дистрофия и авитаминозы в конце 40-х гг. были редкостью54. Сложность и противоречивость практики продовольственного обеспечения военнопленных показаны в специальной статье волгоградского историка С.Г. Сидорова (55). Исследователь связывает трудности в обеспечении обитателей лагерей НКВД продуктами питания с хронической нехваткой продовольствия в Советском Союзе, где карточная система просуществовала вплоть до 1947 года. Автор обращает внимание исследователей еще на одну характерную деталь: система питания военнопленных жестко увязывалась с выполнением ими установленных трудовых норм, т. е. рассчитывать на «полный котел» могли лишь пленные, выполнявшие и перевыполнявшие производственное задание (56).

Дискуссию по вопросу продовольственного обеспечения пленных обострило появление материалов, свидетельствующих о существовании в лагерях НКВД практики каннибализма. На одном из стендов выставки «Военнопленные - Kriegsgefangene», проходившей в 1995 г. в Доме истории ФРГ, а затем — в Центральном музее Великой Отечественной войны в Москве, в частности, отмечалось: «По некоторым данным, пленным приходилось есть не только отбросы, но и человеческое мясо» (57). Долгое время отечественные историки считали подобные заявления безосновательными, не подкрепленными документальными источниками. Лишь в последние годы удалось выявить архивные материа

СО лы, подтверждавшие факты каннибализма в лагерях УПВИ-ГУПВИЛ Однако сразу же оговоримся, что речь идет о единичных случаях, а не о массовом явлении, как пытаются представить дело некоторые наши зарубежные коллеги.

Оживленная полемика развернулась на страницах печати по проблеме медицинского обеспечения и смертности военнопленных. Широкое распространение в отечественных средствах массовой информации получила версия об «ужасах русского плена», заимствованная у западных историков. Она нашла наиболее полное обоснование в книге И. Хоффмана, по мнению которого в Советском Союзе осуществлялось целенаправленное массовое истребление немецких военнопленных59. Близок к такого рода оценкам Э. Бивор, который в своей книге «Сталинград», писал о том, что к пленным советские врачи «относились хуже, чем к скоту» (60).

В российской литературе подобные воззрения отражены в статье А. Нестеренко «В поисках правды», опубликованной в одном из номеров журнала «Красный Крест России» (61). Работу А. Нестеренко отличает недобросовестное отношение к источникам и крайняя тенденциозность: предвзято интерпретируются архивные материалы, гипертрофируются все отрицательные стороны деятельности учреждений для обслуживания пленных, делаются выводы о «всеобщей повальной дистрофии», крайнем антисанитарном состоянии спецгоспиталей, ужасающих условиях быта. Автор не видит разницы между положением немецких военнопленных в советских лагерях и положением советских военнослужащих в концлагерях Германии. Более того, он подводит читателя к выводу о том, что в советских лагерях было правилом: кто из военнопленных заболевал, тот погибал.

Гораздо более объективный характер носит публикация А. Якушевского, в которой историк приводит ряд примеров «ликвидации» захваченных Красной Армией вражеских солдат, в том числе раненых и больных. В публикации В. Бобренева и В. Рязанцева приводятся факты, свидетельствующие о том, что несколько немецких военнопленных были умерщвлены в процессе испытаний ядов, готовившихся для секретных операций НКВД. Эти эксперименты проводились начальником секретной лаборатории, доктором медицинских наук Г.М. Майрановским под непосредственным руководством Л.П. Берии (63).

Так или иначе, но, по нашему глубокому убеждению, отдельные, хотя и правдивые исторические факты негативного порядка не могут возводиться в ранг целенаправленной политики СССР по уничтожению пленных солдат противника.

С принципиально иных позиций подошли к изучению проблемы такие историки как И.Ю. Горбунов, А.Е. Епифанов, В.Б. Конасов, С.И. Кузьмин, Б.А. Нахопетов, А.В. Федорова, Е.Н. Чудиновских, которые в основу своих работ положили не отдельные сенсационные факты и идеологемы эпохи «холодной войны», а обширную источниковую базу (64).

Эти исследователи, проведя скрупулезное изучение документации, касающейся деятельности спецгоспиталей и лаи герных лазаретов, признают, с одной стороны, гуманизм советских медиков по отношению к поверженному противнику, с другой - факты произвола и практику снабжения пленных по остаточному принципу. Такой подход к проблеме медицинского обслуживания обезоруженных неприятельских солдат и офицеров подтверждается воспоминаниями бывших пленных. Так, Р. Руперт пишет: «Большинство больничного персонала было добросовестными и чуткими людьми. Даже самые бессердечные русские были движимы чувством сострадания к нашей участи» (65). Впрочем, подчеркивая высокие нравственные качества русских врачей, автор отмечает, что оборудование было «примитивным», лекарства «неэффективными», а профессиональный уровень медиков низким.

Особого внимания заслуживает вопрос о смертности военнопленных. Как уже отмечалось выше, некоторые историки пытаются доказать, что иностранные военнопленные находились в таких же ужасных условиях как советские в фашистских и японских лагерях. В доказательство своей правоты они приводят следующие данные: из 7 млн. попавших в советский плен неприятельских солдат не дожили до своего возвращения на родину 3,5 млн., т. е. каждый второй (66).

Большинство отечественных исследователей дают значительно более низкие цифры. В.П. Галицкий в своем исследовании пришел к выводу, что за период с 1941 по 1956 гг. в советском плену умерло 580548 немцев, японцев, венгров, румын, австрийцев и пленных других национальностей.

В.Б. Конасов не склонен оперировать астрономическими цифрами, но считает, что источники МВД СССР, на которые опирается В.П. Галицкий, в свою очередь, занижали процент летального исхода. Исследователь, ссылаясь на архивные документы, подчеркивает, что только в полосе линии фронта неучтенные потери составили о несколько десятков тысяч человек. По истине катастрофические масштабы смертность среди пленных приобрела в период ликвидации Сталинградского котла. По данным Г.В. Ключарева, из 91 тыс. плененных на берегах Волги немецких, румынских и итальянских солдат выжили лишь 6 тыс. чел. (69).

В связи с этим принципиальное значение приобретает вопрос: являлась ли массовая гибель пленных в СССР следствием политики массового террора по отношению к плененным военнослужащим вражеских армий или была результатом стечения обстоятельств фронтовой и тыловой действительности?

В настоящее время большинство отечественных и зарубежных историков сходятся во мнении, что высокий уровень смертности среди пленных был вызван не репрессиями советских властей, а рядом объективных факторов. Так, по данным А.Е. Епифанова, 40 - 60 % военнослужащих вермахта, взятых в плен под Сталинградом, уже являлись тяжелобольными и обмороженными дистрофиками, т. е. совершенно безнадежными. Поэтому не удивительно, что по отдельным лагерям смертность достигала 40 - 50 % . По мнению исследователей, установление окончательной цифры погибших в плену требует дальнейшей поисковой работы, в первую очередь, с архивными документами приемных пунктов, фронтовых лагерей и конвойных войск НКВД, сравнительного анализа данных различных источников.

Много «белых пятен» на сегодняшний день имеется в изучении вопроса трудового использования иностранных военнопленных. В.П. Галицкий пишет о том, что вклад военнопленных в советскую экономику был «достаточно существенным» (71). По мнению ученого, привлечение пленных к труду нисколько не противоречило международному праву. Наоборот, работа помогала им выжить в экстремальных условиях («время летело незаметно и быстро, а усталость способствовала крепкому сну»). С этим тезисом трудно согласиться хотя бы потому, что сама неопределенность и длительность плена уже противоречили требованиям Гаагской и Женевской конвенций.

По мнению С. Карнера и И. Безбородовой, содержание военнопленных было убыточным для советского государства (73). Причина такого положения дел заключалась в плохой организации труда, приписках и неудовлетворительном физическом состоянии рабочей силы (74). К такому же выводу пришел П.М. Полян, изучающий экономико-географический аспект принудительных миграций в СССР75. По мнению исследователя, ни один из источников не подтверждает тезиса о превосходстве подневольного труда над трудом свободным. Огромная территория Советского Союза, со своей стороны, являлась фактором, существенно усугублявшим нерациональность принудительного труда (76).

В настоящее время проблему иностранных военнопленных Второй мировой войны в СССР по праву можно назвать одним из динамично развивающихся направлений современной исторической науки. Из «запретной темы» за минувшие пятнадцать лет она превратилась в проблему, изучение которой позволяет расширить знания не только по истории военного плена, но и по-новому взглянуть на историческую ситуацию, в которой оказался Советский Союз в военные и послевоенные годы. Сюжеты, связанные с судьбами иностранцев в советском плену, все чаще и чаще появляются на страницах газет и журналов, звучат по радио и на телевидении. Все это создает иллюзию исчерпывающего исследования проблемы военнопленных в СССР.

Действительно, в изучении этого многогранного явления истории XX столетия достигнут несомненный прогресс. Неплохо изучены такие аспекты пребывания иностранных подданных в советском плену, как деятельность Национального комитета «Свободная Германия» и Союза немецких офицеров, правовой статус и судебное преследование бывших солдат вермахта, внешняя политика советского государства в вопросе военного плена. В опубликованной по обозначенным проблемам литературе появились новые оценки, идеологические клише времен «холодной войны» уступили место взвешенному анализу. В круг традиционных участников дискуссии по проблемам плена Второй мировой войны, наряду с историками Германии и России, включились ученые Австрии, Италии, Финляндии.

Вместе с тем, ставить точку в исследовании обозначенной проблемы явно преждевременно. Многие работы носят постановочный характер, передают фактическую сторону дела на основе какого-то одного комплекса источников. Ряд выводов по-прежнему имеют скорее гипотетический, нежели строго выверенный, аргументированный характер. Совершенно не изучены проблема агентурно-оперативной работы с военнопленными, социально-психологические аспекты плена, такие, как пленобоязнь, адаптация и выживание за колючей проволокой, взаимоотношения пленных между собой и лагерной администрацией.

Если за рубежом появлялись и появляются работы о моральных и нравственных страданиях пленных в России, то эти же самые проблемы в российской историографии даже не поднимались. Слабо изучены вопросы об особенностях русского и европейского менталитета в условиях плена, установления между победителями и побежденными межнационального и межкультурного диалога.

Как уже отмечалось, одним из наиболее перспективных направлений, способных воссоздать правдивую летопись пребывания в советском плену вражеских солдат и офицеров, является изучение проблемы на региональном уровне. Такой подход позволяет выявить специфику положения пленных в разных регионах страны и особенности практики их жизнеобеспечения и трудового использования. На сегодняшний день наиболее изученными в этом отношении являются территории Дальнего Востока, Среднего и Южного Урала, Ярославской и Сталинградской областей (77). Тем не менее, исследователь найдет на географической карте России гораздо больше регионов, для которых история военного плена продолжает оставаться «белым пятном». Одним из них является Европейский Север.

Подчеркнем, что изучение проблемы иностранных военнопленных в СССР было начато именно вологодским историками. Особая роль здесь принадлежит профессору Вологодского государственного педагогического института А.С. Бланку - автору первых книг по истории антифашистского движения немецких военнопленных в годы Великой Отечественной войны.

В 1979 г. в Кёльне на немецком языке вышла книга А.С. Бланка «Немецкие военнопленные в СССР», в которой ученый подробно описал лагерный быт военнопленных. Автор отмечает, что они обеспечивались всеми необходимыми для жизни средствами - питанием, медикаментами, одеждой, жилыми помещениями в соответствии с международными нормами (79).

Активно разрабатывать проблему военного плена с 1990 г. стал В.Б. Конасов. Помимо ряда обобщающих работ, ему принадлежит несколько статей, по

80 священных жизни пленных в лагерях Вологодской области. В своих работах автор затронул почти весь спектр сюжетов, связанных с проблемой пребывания бывших солдат и офицеров вермахта на территории региона. Им были поставлены вопросы правового статуса военнопленных, организации их приема, размещения и трудового использования, а также проведения среди контингента оперативной и антифашистской работы81. По инициативе ученого и его коллег в 1997 г. в Вологде прошла первая международная конференция «Проблемы военного плена: история и современность», на пленарных заседаниях которой прозвучали и доклады по региональным сюжетам. Так, в своем выступлении В.А. Талашова поставила вопрос о вкладе военнопленных в развитие материальной культуры г. Вологды.

В 1995 г. в Германии вышла брошюра Р. Денель, посвященная жизни немецких военнопленных в Вологодской области в 1942 — 1949 годах (83). Нехватку архивных документов, автор восполнила использованием мемуарной литературы, иллюстративного и картографического материала. Отдельную статью судьбам пленных немецких пилотов 5-го воздушного флота люфтваффе, часть из которых впоследствии оказалась в лагере № 437 под Череповцом, посвятил М.Н. Супрун84. Заметим, что большую часть своей работы, основу которой составили документы Центрального архива Министерства обороны России, автор отводит не пребыванию германских летчиков в плену, а характеристике воздушных боев в небе Заполярья.

Небольшие очерки по истории лагерей № 158 и 193 написали О. Полканова и Н. Емельянов (85). Если первый из авторов в основу работы положила документы архива УВД по Вологодской области, то второй использовал материалы «устной истории» - воспоминания жителей г. Череповца и его окрестностей. Обе указанные работы страдают описательностью, отсутствием строго выверенного научного анализа, а также фактическими неточностями. Так, Н. Емельянов пишет о том, что лагерь № 158 «вмещал две тысячи пленных». Между тем, судя по архивным материалам, лимит данного лагеря в июне 1945 г. составлял 22 тыс. чел.

Значительный интерес представляет публикация А.А. Киселева «Военнопленные на Кольском полуострове», в которой приводится статистика захваченных в плен неприятельских солдат на Карельском фронте, дается характеристика положения и география использования труда военнопленных в лагерях пп Мурманской области.

Материалы деятельности производственного лагеря № 158, располагавшегося в г. Череповце, легли в основу исследования Ю.Е. Рыбалкина о судьбах испанских военнопленных Второй мировой войны в СССР. Через указанный лагерь за 1942 — 1948 гг. прошло 265 испанских рядовых и унтер-офицеров известной 250-й «Голубой дивизии», т. е. больше половины всех

OQ испанцев (442 чел.), попавших в советский плен за годы войны. Сюжеты, связанные с пребыванием пленных финнов лагерях Вологодской области, отражены в монографии В.П. Галицкого90. В частности, автор приводит статистику движения контингента лагеря № 158 за годы его существования, численность финнов, захороненных на кладбищах Череповца91. Существенным недостатком монографии является то, что значительная часть книги посвящена не анализу положения пленных финнов в лагерях НКВД, а описанию истории возникновения и хода советско-финляндских войн 1939- 1940 и 1941 - 1944 годов.

О пребывании финских военнопленных войны 1939 — 1940 гг. в Грязовецком лагере НКВД пишут С.Г. Веригин (92), Л. Носырева и Т. Назарова (93). Характерно, что исследователи свои выводы о положении пленных финнов в советском плену строят на основе анализа одних и тех же источников. Так, во всех указанных статьях фигурирует отчет сотрудника Управления НКВД СССР по военнопленным Г.Ю. Кальмановича, посетившего Грязовец с инспекционной поездкой в феврале 1940 г., а также воспоминания бывшего финского военнопленного Тадеуса Сарримо.

К сожалению, исследователям пока так и не удалось обнаружить точных архивных данных о количестве финских военнопленных, находившихся в 1939 - 1940 гг. на территории СССР. Большинство историков указывают, что единственным лагерем, где содержались пленные финны периода так называемой «Зимней войны» был Грязовецкий лагерь НКВД, располагавшийся на территории бывшего Корнильево-Комельского монастыря.

В отличие от Вологодской области, проблему пребывания военнопленных Второй мировой войны в Архангельской области можно с полным правом отнести к числу неизученных. Целенаправленной научной разработки этого сюжета не проводилось. Даже в таком фундаментальном многотомном издании как «Поморская энциклопедия» при наличии обзорных статей о пребывании на территории Архангельской губернии военнопленных Отечественной войны 1812 г. и пленных Первой мировой войны (94), сведений о нахождении на территории области военнопленных Второй мировой войны не приводится. Совершенно не изучен вопрос о вкладе военнопленных в развитие экономики Европейского Севера.

Отсутствие научной разработки проблемы пребывания военнопленных на Европейском Севере привело к тому, что о положении пленных в указанном регионе сложились неверные представления. С подачи ряда исследователей Европейский Север стал рассматриваться как место массового уничтожения военнопленных. Так, В.К. Абаринов, опираясь на устные источники, пишет о том, что несколько барж с пленными поляками были затоплены в Белом море (95). Об отправке иностранцев на воркутинские шахты и северные острова пишет Ж. Росси. На последних якобы находились секретные лагеря МВД, где вплоть до 60-х гг. использовался труд осужденных военнопленных, которые «давно считались погибшими и служили материалом для медицинских экспериментов» (96). О положении пленных поляков на строительстве Северо-Печорской магистрали, где люди «мерли, как мухи», пишет Н.А. Морозов97. По мнению историка, доля иностранцев в северных лагерях была значительно выше, чем в других регионах СССР, а их судьбы складывались значительно трагичнее, чем остальных узников лагерей и тюрем Европейского Севера (98).

В немалой степени подобная драматизация (а нередко и вымысел) положения военнопленных на Европейском Севере во многом объясняется общими тенденциями развития исторической науки в последнем десятилетии XX века. Все, что было связано с системой ГУЛАГ-ГУПВИ, стало рассматриваться в исключительно в черном свете. При этом всесторонний и беспристрастный анализ реальных фактов не проводился, а действительное положение военнопленных в военные и послевоенные годы искажалось в угоду политической конъюнктуре.

Проведенный историографический обзор свидетельствует, что проблема пребывания иностранных военнопленных Второй мировой войны на Европейском Севере является практически не изученной. Все это еще раз доказывает необходимость рассмотрения заявленной темы в рамках специального научного исследования.

Объектом исследования являются иностранные военнопленные Второй мировой войны. При выборе объекта исследования за основу были взяты современные международно-правовые нормы, т. е. под военнопленными понимаются лица, чей правовой статус соответствовал Женевской конвенции об обращении с военнопленными 1929 года. Современный военный энциклопедический словарь дает следующее определение понятию «военнопленные»: «военнопленные» — захваченные во время войны противником и находящиеся в его власти комбатанты* и другие лица, на которых распространяется режим военного плена»99. Под военным пленом признается обусловленное состоянием войны временное задержание воюющим государством лиц неприятельской стороны, сопровождаемое ограничением их свободы с целью исключения их участия в вооруженной борьбе. Соответственно вне рамок данной работы остаются граждане иностранных государств, интернированные на территорию СССР.

Предметом изучения является положение военнопленных на Европейском Севере СССР, т. е. правовой статус, размещение, материально-бытовое обеспечение и трудовое использование.

Территориальные рамки работы. В качестве территориальных рамок исследования была избрана территория Вологодской и Архангельской областей, занимающих центральное положение на Европейском Севере России как в географическом, так и в экономическом отношении. Территорию указанных об

Комбатанты (сражающиеся - от фран. combattant - воин, боец) - лица, входящие в состав вооруженных сил воюющей стороны и принимающие непосредственное участие в боевых действиях. Согласно Женевской конвенции 1929 г., комбатантами признавались военнослужащие, участники ополчений, отряды добровольцев, население, стихийно взявшееся за оружие для борьбы с вторгшимися войсками неприятеля. ластей объединяет общность исторического развития, единство хозяйственно-экономического уклада. В годы Второй мировой войны регион, будучи прифронтовым районом, стал местом формирования развернутой сети лагерей для военнопленных. В 1939 — 1949 гг. здесь дислоцировались 16 лагерей и 10 спецгоспиталей, через которые прошли свыше 85 тыс. вражеских солдат и офицеров. Для сравнения отметим, что в соседней Мурманской области были организованы три лагеря военнопленных, Карельской АССР - четыре.

Особенностью указанного региона является то обстоятельство, что система лагерей УПВ-УПВИ-ГУПВИ развивалась здесь непрерывно на протяжении 1939 - 1949 гг., тогда как в соседних регионах мы подобной преемственности не наблюдаем. Это дает нам возможность проследить развитие системы лагерей для военнопленных в течение десятилетнего периода их существования, а также рассмотреть эволюцию политики советского государства по отношению к оказавшимся в его власти неприятельским военнослужащим и выявить механизмы ее реализации в отдельно взятом регионе. Вне рамок диссертационной работы остается Коми АССР, на территории которой дислоцировались лагеря для содержания осужденных военных преступников, входившие в структуру ГУЛАГа НКВД-МВД СССР.

Хронологические рамки работы охватывают период с сентября 1939 г. по ноябрь 1949 года. Нижняя временная граница определяется тем, что именно в сентябре-октябре 1939 г. на территорию региона поступают первые партии пленных. Верхний рубеж обусловлен массовым расформированием в 1948 — 1949 гг. лагерей и отправкой военнопленных на родину.

Проблемой исследования является выяснение характера и особенностей политики советского государства по отношению к военнопленным, оказавшимся на Европейском Севере СССР.

Цель и задачи исследования. Цель исследования состоит в том, чтобы путем комплексного анализа исторических, историко-правовых и экономических аспектов изучаемой темы, воссоздать всестороннюю и объективную картину положения иностранных военнопленных на территории Европейского Севера СССР, а также выявить специфические черты, характеризующие их положение в данном регионе в 1939- 1949 гг.

Для достижения поставленной цели необходимо решить ряд исследовательских задач:

- проанализировать нормативно-правовую базу пребывания военнопленных на Европейском Севере в военные и послевоенные годы, выяснить ее соответствие международному законодательству;

- проследить эволюцию системы лагерей и других мест содержания обезоруженных солдат и офицеров противника, охарактеризовать динамику численности и состав контингента;

- исследовать основные характеристики и особенности материально-бытового (продовольственного, вещевого, медицинского) обеспечения пленных;

- выявить принципы организации трудовой деятельности, основные сферы приложения труда военнопленных и их вклад в развитие экономики Европейского Севера;

- раскрыть особенности существования лагерного социума и психологии военнопленных, характер их взаимоотношений с лагерным персоналом и местным населением;

- изучить основные стороны и динамику политической и оперативно-следственной работы среди бывших неприятельских военнослужащих, выявить своеобразие судебных процессов над военнопленными на Европейском Севере.

Теоретико-методологическая база исследования. Методологической основой решения поставленных диссертантом проблем стали общепринятые в историческом исследовании принципы диалектики и историзма, объективности и системности научного анализа.

Принципы диалектики и историзма позволили рассмотреть историю пребывания иностранных военнопленных на территории региона в динамике, в тесной взаимосвязи с процессами, происходившими внутри страны и на международной арене. Принцип научной объективности дал возможность проанализировать проблему с учетом исторических реалий 40-х гг. минувшего столетия. Руководствуясь этим принципом, диссертант стремился преодолеть сложившиеся стереотипы с одной стороны - об ужасах русского плена, с другой -о якобы генетически присущей социалистическому строю гуманности.

Особое место в методологии анализа проблемы занимает системно-структурный подход. Он предполагает рассмотрение объекта исследования как сложной, меняющейся во времени и пространстве системы во взаимосвязи с другими сложными системами — пенитенциарной практикой Советского государства, его политикой в отношении поданных иностранных государств, принимавшей на региональном уровне специфические очертания и формы.

Важной составляющей методологии явился историко-сравнительный метод, который предполагает сопоставление полученных результатов исследования с данными других исследований регионального уровня. В нашем случае, речь идет о сопоставлении положения пленных, размещенных на территории Европейского Севера, с положением бывших военнослужащих вражеских армий в других районах страны, а также с положением заключенных ГУЛАГа и простых советских граждан в военные и послевоенные годы.

Историко-культурный метод применялся диссертантом при анализе взаимоотношений военнопленных с местным населением и лагерным персоналом, а также при рассмотрении процесса их адаптации к лагерной действительности. Характеризуя методологический инструментарий исследования, нельзя не сказать об описательном методе, имеющем целью дать представление о том или ином историческом факте и событии, а также документально-иллюстративном методе, вводящем в употребление документы минувшей эпохи и придающий описанию и его анализу большую доказательность. Наряду с названными в работе использовались и другие методы научного исследования, в частности, картографирование и метод математической статистики.

Источниковую базу диссертации помимо опубликованных документов, составили документы 56 фондов 9 центральных и местных архивов, в том числе Государственного архива Российской Федерации, Российского государственного военного архива, Государственного архива Архангельской области, Государственного архива общественно-политических движений и формирований Архангельской области, архива Управления внутренних дел по Архангельской области, Государственного архива Вологодской области, Вологодского областного архива новейшей политической истории, архива Управления внутренних дел по Вологодской области, Вологодского государственного историко-архитектурного и художественного музея заповедника.

В целом все используемые источники можно разделить на несколько групп. К первой группе источников относятся документы международно-правового характера. Значительная часть этих источников (конвенции о защите жертв войны, международные договоры) на настоящий момент опубликована100. Эти документы позволяют изучить проблему военнопленных в контексте международных и дипломатических отношений, а также составить представление о позиции советского государства по проблеме военного плена в сфере внешней политики.

Вторую группу источников образуют законодательные и нормативные акты высших органов государственной власти. К ним автор относит постановления Государственного Комитета Обороны, Совета Народных Комиссаров, приказы Наркомата обороны и Ставки Верхового Главнокомандования по вопросам обращения с иностранными военнопленными. Часть из них нашла отражение в ряде документальных сборников, изданных в последние годы101. Особое место среди данной группы документов занимают приказы и директивы НКВД-МВД СССР, регламентирующие порядок содержания контингента, организацию трудового процесса и материально-бытового обеспечения (ГАРФ. Ф. 9401с. On. 1а). Они позволяют выявить политическую линию советского руководства в отношении бывших солдат и офицеров противника. Однако реального положения военнопленных эти документы, разумеется, не раскрывают.

Третью группу источников составляет делопроизводственная документация органов НКВД-МВД, а также предприятий, использующих труд военнопленных. Данный вид источников можно разбить на несколько подгрупп.

Первая подгруппа представлена организационно-распорядительной документацией. Сюда входят инструкции, циркуляры, распоряжения аппарата УП-ВИ-ГУПВИ, управлений НКВД-МВД СССР по Вологодской и Архангельской областям и входивших в их структуру отделов по делам военнопленных и интернированных (ОПВИ), а также приказы начальников управлений лагерей и лагерных отделений, разъясняющие порядок содержания военнопленных. Все вышеперечисленные документы дают возможность изучить механизм функционирования системы УПВИ-ГУПВИ, выявить отношение к проблеме военнопленных в центре и на местах.

Вторую подгруппу делопроизводственной документации составляет докладная документация. К ней относятся докладные записки, сообщения и донесения управлений лагерей, ОПВИ УНКВД-УМВД по Вологодской области по вопросам приема, учета, материально-бытового обслуживания пленных и организации политической и оперативной работе с ними. Как правило, в этих документах дается анализ работы за определенный период времени. Источники такого рода отмечает высокий уровень обобщения. Тем не менее, используя докладную документацию, исследователь должен делать поправку на некоторую лакировку, вызванную стремлением ее создателей показать ситуацию в выгодном для себя свете. Информацию из этих документов следует соотносить с другими видами делопроизводственной документации.

Третьей подгруппой делопроизводственной документации являются материалы учетно-статистического характера (строевые записки о численности и составе контингента, месячные, квартальные и годовые отчеты лагерей и спецгоспиталей). Информационную основу отчетов составляют статистические данные, которые позволяют изучить динамику численности лагерного контингента, его этнический состав, количественные стороны производственной деятельности лагерей. Каждый отчет сопровождался объяснительной запиской, где пояснялись причины изменения тех или иных показателей. Несмотря на свою безусловную информационную ценность, отчетная документация лагерей требует к себе критического и взвешенного отношения. Многие отчеты являлись лишь механическим суммированием данных, представляемых в соответствующие управления и отделы УПВИ-ГУПВИ НКВД-МВД СССР. Цифровые данные нередко помещались в отчеты без должного анализа и оценки. Поэтому при написании работы приходилось проверять сведения, устраняя обнаруженные неточности и противоречия.

Четвертая подгруппа делопроизводственных документов представлена текущей деловой перепиской (служебные письма и телеграммы, переписка по вопросам трудового использования и репатриации контингента и т. п.). Так, в фондах № 2333 (лесозаготовительный трест «Двинлес»), № 550 (Цигломенский лесопильно-деревообрабатывающий комбинат), № 4719 (лесная биржа № 2 треста «Северолес»), № 5070 (Управление архангельскими лесозаводами «Северо-лес»), № 3458 (Главное управление лесозаготовок, лесопиления, деревообработки и лесного хозяйства северных районов «Главсеверолес») ГААО содержится обширная переписка по вопросу организации лагерных отделений военнопленных на участках работ указанных предприятий, трестов и управлений.

Среди текущей деловой переписки управлений лагерей нередко встречаются документы с предложениями реорганизации режима содержания и охраны пленных. Большой интерес представляют списки предприятий и организаций, использовавших труд пленных, документы, разрешающие многочисленные конфликты между ОПВИ и хозорганами по вопросам трудового использования контингента. Переписка лагерных чиновников с Москвой показывает, с какими трудностями проводилось в жизнь то или иное указание НКВД-МВД СССР.

Четвертую группу источников составили архивно-следственные дела осужденных военнопленных. Они содержат протоколы допросов пленных, приговоры военных трибуналов, кассационные жалобы осужденных, свидетельские показания. Эти источники позволяют определить категории пленных, привлекаемых к судебной ответственности, выявить основания для их осуждения, а также соотнести степень адекватности наказания с тяжестью совершенного преступления, т. е. изучить проблему судебного преследования военнопленных.

В процессе работы над диссертационным исследованием широко привлекались документы личного происхождения. Так, в фонде антифашистского отдела при политотделе ГУГГВИ МВД СССР (№ 4/п), хранящегося в РГВА, удалось обнаружить коллекцию материалов, освещающих творчество пленных в лагерях Вологодской и Архангельской областей. Она включает в себя литературные, музыкальные, исторические произведения, созданные в неволе руками бывших вражеских солдат и офицеров. Среди них пьесы пленных Фрица Куна «Беспощадный ангел» (лагерь № 150), Вернера Гроссмана «Секретный план Ровуля» (лагерь № 193), Гейнца Швитцке «Между позавчера и завтра» (лагерь № 437), Альфреда Игнора «Призрак из Вуневиле», «Ответственен перед жизнью», «За жизнь человечества» (лагерь № 150), анонимная политическая сатира «Попранное право» (лагерь № 150), нотная тетрадь с музыкой Герберта Бил-линга к пьесе К. Симонова «Русский вопрос» (лагерь № 150), фотоальбом о постановке пьесы братьев Тур «Полковник Кузьмин» (лагерь № 150).

Получили отражение в диссертации и материалы Вологодского областного историко-архитектурного и художественного музея заповедника. В частности, автором был изучен личный архив Э.И. Герман (Ф. 42), работавшей инструктором по антифашистской работе в лагере № 437. В данном фонде содержатся альбомы с письмами, почтовыми карточками, рисунками, стихами и нотными записями музыкальных произведений пленных, которые позволяют составить представление об уровне и характере культурно-массовой работы, а также понять настроения, чаяния и ожидания военнопленных, т. е. изучить психологию обитателей лагерных бараков.

Богатую информацию о психологии военнопленных, их взаимоотношениях с лагерным персоналом и местным населением несут мемуары, которые по критерию авторства разделить на две группы: а) воспоминания военнопленных и б) воспоминания советских граждан.

Бывшие военнопленные в своих мемуарах рассказывают об условиях жизни за колючей проволокой, рисуют процесс труда на советских предприятиях. Показательны в этом отношении воспоминания В. Андерса, Г. Гожеховского, Е.

Климковского, Б. Плюсквика, X. Тойфера, А. Фера, В. Флисиньского, 3. Хакен-берга102. Большой интерес вызывают размышления авторов о советской действительности, о глубинных причинах происходившего в Советском Союзе. Тем не менее, многие оценки авторов, по вполне понятным причинам, крайне субъективны и тенденциозны.

Отдельная группа воспоминаний представлена мемуарами советских граждан, непосредственно общавшихся с пленными или работавших с ними по роду своей служебной деятельности103. Данная подгруппа мемуаров открывает перед исследователем сложный процесс взаимоотношений между пленными и местным населением.

К использованным в работе фотодокументам относятся материалы архивов УВД Вологодской и Архангельской областей, Мемориального музея немецких антифашистов, запечатлевшие пребывание иностранных военнопленных на Европейском Севере. Большое количество фотографий удалось выявить в РГВА, в котором хранится собрание фотоальбомов, отражающих пребывание в плену на территории СССР солдат и офицеров вражеских армий. Эти альбомы являлись своеобразным фотоотчетом о работе администраций лагерей. Как правило, иллюстративный ряд строился по тематическому принципу: «бараки», «столовая», «лазарет», «производственные мастерские», «антифашистская работа», «культурно-массовые мероприятия».

Являясь весьма специфичной группой источников, фотодокументы освещают лишь отдельные фрагменты событий. Следует также иметь в виду то обстоятельство, что администрация лагерей при составлении фотоальбомов стремилась показать условия жизни пленных в самом выгодном свете и подходила к отбору снимков избирательно. Несмотря на некоторую показательность и приукрашивание, этот вид источников достаточно наглядно свидетельствует о том, какой должна была быть «норма» жизни в лагере военнопленных. Фотографии запечатлели внешний вид пленных, выражение их лиц, позы, одежду, окружающую обстановку, что в значительной мере может свидетельствовать об их физическом состоянии. К сожалению, не всегда на фотографиях проставлен год съемки, приведены необходимые сопутствующие данные, в том числе авторский заголовок.

В ходе исследования диссертант счел необходимым обратиться к материалам периодической печати 40-х годов. Были проработаны материалы как центральных («Правда» и «Известия»), так и местных изданий («Красный Север» и «Правда Севера»). Ценность этого вида источника заключается в том, что он, во-первых, выполняет информативную функцию (сводки Совинформбюро о количестве захваченных в плен неприятельских солдат и офицеров, материалы о судебных процессах над немецко-фашистскими оккупантами и их пособниками и др.), во-вторых, наглядно показывает деятельность средств массовой информации по формированию «образа врага», демонстрирует пропагандистский подход советских политорганов к проблеме плена.

Таким образом, рассмотренные материалы составляют вполне репрезентативную источниковую базу для реализации поставленных в диссертационном исследовании задач.

Научная новизна диссертации определяется тем, что данная работа представляет собой первое комплексное историческое исследование, в котором рассматриваются особенности положения иностранных военнопленных на Европейском Севере в годы Второй мировой войны и в послевоенный период. При этом региональная специфика рассматривается в тесной взаимосвязи с характеристикой политики Советского государства в отношении оказавшихся в его власти военнослужащих противника, что существенно облегчает понимание многих процессов. Среди факторов, обуславливающих новизну исследования, необходимо также отметить введение в научный оборот значительной части неизвестных ранее архивных документов. Наконец, рассматриваемая тема не являлась до настоящего времени предметом специального исследования.

На защиту выносятся следующие положения:

- характер политики советского государства по отношению к военнопленным, оказавшимся на Европейском Севере СССР;

- важнейшие особенности правового и материально-бытового положения иностранных военнопленных Второй мировой войны в регионе;

- специфика труда военнопленных и их вклад в развитие экономики Европейского Севера.

Практическая значимость исследования состоит в том, что содержащийся в диссертации фактический материал и полученные выводы имеют большую информативную ценность для написания работ по проблеме военного плена Второй мировой войны. Кроме того, положения и выводы диссертации могут использоваться при разработке как общих лекционных курсов по отечественной истории и по истории Европейского Севера, так и при подготовке спецкурсов и спецсеминаров.

Автором диссертации подготовлена теоретическая база под организацию интегрированного факультатива для старшеклассников (история и граждановедение) «Трагедия плена: история и современность»104. Главная идея концепции, помимо познавательного значения, основана на формировании высоких нравственных качеств личности: человечности, сострадания, отзывчивости.

Апробация работы. Основные положения и выводы диссертации были изложены на 20 конференциях и научно-практических семинарах, в том числе «Духовность как основа межличностного и межэтнического общения в XXI веке: образование и культура» (Вологда, 2001), «История и перспективы уголовно-исполнительной системы России» (Вологда, 2002), «Вологодская область в годы Великой Отечественной войны: уроки прошлого и опыт настоящего» (Вологда, 2002), «История государственной службы и местного самоуправления Вологодской губернии и области» (Вологда, 2002), V Международных Шала-мовских чтениях (Вологда, 2002), Международной научной конференции «Борьба антифашистских организаций против нацизма в период Второй мировой войны: история и современность (Москва - Красногорск, 2003).

По теме диссертации автором опубликованы 24 научные работы, в том числе в соавторстве с научным руководителем доктором исторических наук, профессором В.Б. Конасовым монография «Немецкие военнопленные в СССР: историография, библиография, справочно-понятийный аппарат» (Вологда: Вологодский институт развития образования, 2002. - 232 е.), книга «Финские военнопленные Второй мировой войны на Европейском Севере» (Вологда, 2002. — 160 е.), брошюра «Польские военнопленные в Грязовецком лагере НКВД (1939- 1941 гг.): Исторический очерк, документы и материалы» (Вологда: ВИ-ПЭ Минюста России, 2002. — 88 е.). Положительные рецензии на указанные работы были опубликованы на страницах таких научных изданий как «Вопросы истории», «Военно-исторический журнал», «Отечественная история», «Проблемы новой и новейшей истории», «Гуманитарные науки в Сибири»105.

Материалы диссертации использовались при подготовке выставки «Финские военнопленные в Вологодской области», прошедшей в Череповецком музейном объединении (г. Череповец) в сентябре 2002 года. По предложению департамента культуры Правительства Вологодской области проект «Трагедия плена» включен в программу культурного форума SUOMI — Россия, где в качестве финского партнера выступает Союз бывших военнопленных Финляндии. Кроме того, разработанный диссертантом проект «Судебное преследование иностранных военнопленных на Европейском Севере» стал лауреатом международного конкурса «Поддержка молодых исследователей» 2003 — 2005 гг., проведенного совместно Фондом имени Генриха Бёлля (Берлин), Международным обществом «Мемориал» (Москва) и Центром независимых социологических исследований (Санкт-Петербург).

Структура работы. Диссертация включает в себя введение, три главы, заключение, примечания, список использованных источников и литературы, приложения и список сокращений.

 

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

 

Проведенное исследование позволяет говорить о том, что в 1939 — 1949 гг. Вологодская и Архангельская области входили в число регионов, где сложилась развитая сеть подразделений для содержания военнопленных. На территории региона были организованы и функционировали 16 лагерей с 62 лагерными отделениями, 10 спецгоспиталей по обслуживанию пленных. Формирование лагерей на территории Европейского Севера с первых дней Второй мировой войны предопределило его уникальное географические расположение, позволявшее оптимальным образом сочетать требования эвакуации, жизнеобеспечения и трудового использования пленных с требованиями изоляции. Именно благодаря своему географическому положению Европейский Север стал своеобразным полигоном для отработки механизма приема, размещения и жизнеобеспечения иностранных военнопленных в СССР.

Всего через лагеря и спецгоспитали Вологодской и Архангельской областей, согласно произведенным подсчетам, прошло свыше 85 тыс. иностранных военнопленных - представителей более 30 национальностей, что составляет 1,7 % от общего количества военнопленных, захваченных СССР в ходе Второй мировой войны (5 млн. чел.). Две трети лагерного контингента приходилось на долю немецких и австрийских военнопленных.

Особенностью региона являлось формирование лагерей военнопленных либо в местах, где ранее дислоцировались лагеря ГУЛАГа, либо в качестве лаг-отделений на базе действующих исправительно-трудовых лагерей. Такая практика существенно облегчала создание лагерной инфрастуктуры, так как отпадал вопрос о строительстве целого комплекса бараков и объектов хозяйственно-бытового назначения. География подразделений для содержания военнопленных была очень широкой. Они были рассредоточены по всей территории региона - от Молотовска (Северодвинска) на севере до Грязовца на юге, от Боро-вичей на западе до Котласа на востоке. Как правило, лагеря размещались в крупных экономических и транспортных центрах Европейского Севера. Еще одной отличительной чертой функционирования системы УПВИ-ГУПВИ на Европейском Севере являлось существование 4 лагерей особого назначения (двух офицерских и двух режимных).

За годы существования лагерей был создан благоустроенный жилой фонд. Режим отличался сравнительной либеральностью. Широко применялась практика самообслуживания. В суровый военный и послевоенный период государство сумело обеспечить военнопленных одеждой и продовольствием, причем нормы снабжения пленных были выше норм снабжения советских заключенных. Что касается пленных офицеров и генералов, то они питались даже лучше, чем рядовые советские граждане. В то же время нельзя не отметить то обстоятельство, что на практике питание пленных определялось не столько нормами продовольственного обеспечения, сколько возможностями обеспечить выдачу пленным этих самых норм в условиях военного лихолетья и послевоенной разрухи. В этой связи немалую роль в решении продовольственной проблемы сыграли лагерные подсобные хозяйства, организация ларечной торговли и заготовок дикорастущей зелени.

Медицинское обслуживание военнопленных включало в себя хирургическое и терапевтическое лечение, профилактические, санитарно-гигиенические мероприятия. Обеспечение пленных лечебными препаратами осуществлялось по тем же самым нормам, что и военнослужащих Красной Армии. За 1939 — 1949 гг. на Европейском Севере погибло чуть более 8,5 тыс. военнопленных, что составляет 10 % к общей численности дислоцировавшегося в регионе контингента. Это числовое соотношение, показывает, что сотрудникам лагерей и медперсоналу спецгоспиталей удалось сохранить жизнь подавляющего большинства бывших солдат и офицеров вражеских армий. В этой связи уместно упомянуть, что только в Вологодской области в годы войны от голода, эпидемий и изнурительной работы из 1 млн. 580 тыс. чел. скончалось более 220 тыс. чел., т. е. 14 % населения. Наконец, смертность иностранных военнопленных была почти в 6 раз ниже, чем смертность советских военнослужащих, находившихся в фашистских лагерях. Если в немецком плену погиб каждый второй советский солдат, то в лагерях Европейского Севера СССР — лишь каждый десятый военнослужащий неприятельских армий.

Архангельская и Вологодская области относились к числу тех регионов, которые не подверглись массовому разрушению в ходе боевых действий и вражеской оккупации. Поэтому основной задачей военнопленных здесь было не восстановление, а новое строительство. Рабочая сила в лице военнопленных была востребована на крупнейших стройках Севера: реконструкции Волго-Балта, прокладке Северо-Печорской железной дороги и автомагистрали Вологда - Ярославль, строительстве Череповецкого металлургического комбината, Северодвинского морского порта. Силами военнопленных было построено более 300 жилых и гражданских объектов.

Труд военнопленных применялся в машиностроении, текстильной, стекольной, топливодобывающей промышленности, сельском хозяйстве. В силу региональных особенностей лидировали целлюлозно-бумажная промышленность и строительство, доля пленных в которых составляла от 7 до 30 % к общему количеству занятых в этих отраслях индустрии рабочих. Согласно проведенным подсчетам, военнопленные обработали более 2,7 млн. фестметров древесины, выполнили погрузочно-разгрузочных работ на общую сумму свыше 3 млн. тонн, заготовили свыше 6 млн. тонн сельхозпродукции. Общий вклад пленных в развитие народного хозяйства Европейского Севера составил более 450 млн. руб., что составило 0,9 % от общего трудового вклада иностранных военнопленных Второй мировой войны в экономику СССР. Вместе с тем, участие иностранных военнопленных в экономическом развитии региона не нужно переоценивать. Гораздо весомее был трудовой вклад северян, направленный на преодоление последствий войны.

Специфика труда военнопленных на Европейском Севере заключалась в том, что они использовались в основном на низкоквалифицированных работах.

Низкая производительность труда пленных, уступавшая производственным показателям вольнонаемных рабочих, компенсировалась относительной дешевизной их содержания и возможностью быстрой переброски на любые расстояния и в любое место. Лагеря военнопленных хорошо вписывались в региональную стратегию сталинского хозяйствования. Труд военнопленных позволял решить острую проблему нехватки рабочих ресурсов. Тем не менее, как и любой подневольный труд, труд военнопленных был малорентабельным, а его примитивный, не требующий использования техники и механизмов характер, задерживал модернизацию страны.

Плен в Советском Союзе означал для неприятельских солдат крушение прежних жизненных идеалов. Это было связано не только с повседневными лишениями и страданиями, но и с полной неизвестностью о продолжительности плена и о шансах на выживание. Поражение гитлеровской Германии и ее союзников, крах политических режимов в Восточной Европе, вызывали у многих военнопленных потерю жизненных ориентиров и кризис мироощущения. Долгая жизнь за колючей проволокой неизбежно накладывала на военнопленных свой отпечаток: у одних вырабатывался ранее не свойственный им конформизм, у других, наоборот, ярко выраженная агрессивность. Кто-то искал успокоение в работе, кто-то целиком посвящал себя служению Богу, кто-то не выдерживал длительную разлуку с родными и кончал жизнь самоубийством.

Негативное влияние стрессовых факторов плена несколько сумели нейтрализовать политическая и культурно-массовая работа, облегчавшие адаптацию военнопленных к жизни за колючей проволокой. В плену шел долгий и мучительный процесс высвобождения сознания от догматов нацистской идеологии. Активное участие в антифашистской работе с пленными немцами принимали Национальный комитет «Свободная Германия» и Союз немецких офицеров. После разгрома фашистского государства деятельность этих организаций сворачивается, а акцент смещается на пропаганду ударного труда по восстановлению народного хозяйства СССР, разоблачение агрессивной политики западных держав, подготовку кадров для новой социалистической Германии и стран «народной демократии».

Подчеркнем, что главным побудительным мотивом антифашистского движения в лагерях были не стремление выжить и давление советских политорга-нов, хотя последние тоже имели место, а осознание пленными захватнического и несправедливого характера войны со стороны Германии, разочарование в нацистских идеалах. Вместе с тем, советские политорганы не сумели убедить основную массу пленных в преимуществах советского строя и привить им коммунистическое мировоззрение. Фактически до самого конца плена среди обитателей лагерных бараков существовало резкое идейно-политическое размежевание — процесс, охвативший в годы «холодной войны» всю послевоенную Европу и расчленивший ее на два враждебных лагеря.

Большая работа с пленными была проведена со стороны оперативно-следственных органов. В лагерях была сформирована разветвленная агентурно-осведомительная сеть. В результате оперативной работы были собраны важные сведения разведывательного характера, предупреждены многочисленные попытки побегов, хищений, пресечена деятельность ряда профашистских групп, выявлено немало военных преступников. Из поставленных на оперативный учет 3000 военнопленных более 400 чел. были этапированы для суда и следствия по месту совершения преступлений. Одни из них закончили свою жизнь на виселице, другие получили срок от 10 до 25 лет каторжных работ.

В конце 40-х гг. рассмотрение дел военнопленных проводилось в рамках закрытых заседаний военных трибуналов. Эти судебные процессы шли параллельно с завершением репатриации военнопленных. В условиях крайнего дефицита времени и квалифицированных специалистов, а также под воздействием жестких политических установок, направленных на быстрейшее завершение судов над виновниками зверств и злодеяний, оказалось невозможным обеспечить высокое качество оперативно-следственной работы.

Об имевших место фактах репрессивной политики в отношении пленных свидетельствует их привлечение к уголовной ответственности по печально известной политической 58-й статье УК РСФСР. Грубые нарушения законодательства допускались в следственной практике, доказательством чему являются зафиксированные в архивных документах факты рукоприкладства, угроз и психологического давления на подследственных. Неслучайно, в настоящее время Главная военная прокуратура РФ проводит реабилитацию незаконно осужденных иностранных военнопленных.

Существенную роль в отношении к иностранным военнопленным играл сформированный в годы войны «образ врага». Первое время, как пленные, так и гражданское население относились друг к другу с неприкрытой враждебностью. Однако в процессе общения и совместной трудовой деятельности происходило постепенное размывание сформированного военной пропагандой «образа врага». Более того, многие северяне старались как-то помочь пленным: доставали им продукты, табак, помогали в обмене вещей.

Заметную эволюцию за годы плена претерпели отношения пленных и лагерного персонала. Общение в рамках служебно-должностных инструкций уступило место «неформальному» общению. Плен окончательно раскрыл глаза на сущность русского народа многим бывшим военнослужащим вермахта. Справедлив диагноз, поставленный немецкой нации Генрихом Беллем: немцы были бесчеловечны как победители и очеловечились лишь в роли побежденных.

Положение военнопленных, в отличие от положения заключенных, регулировалось нормами международного права, главные из которых были закреплены в Положении о военнопленных от 1 июля 1941 года. Несмотря на декларативный характер советского законодательства, руководство СССР в меру своих возможностей обеспечивало создание сносных условий существования пленных. Одной из причин того, почему Сталин и его ближайшее окружение проявили к иностранным военнопленным гораздо больше заботы, чем к собственным заключенным был фактор политического порядка: в глазах мирового общественного мнения СССР должен был выглядеть самой гуманной державой в мире. Не случайно, год от года лагерный быт эволюционировал в лучшую сторону.

Анализ деятельности северного островка «архипелага ГУПВИ» позволяет говорить о том, что советское государство параллельно решало две задачи: политическую и экономическую. Основная цель политической работы с военнопленными заключалась в идеологическом перевоспитании военнопленных и подготовке кадров для стран так называемого «социалистического лагеря». Одновременно решалась и экономическая задача. Силами военнопленных, как одной из многочисленных категорий спецконтингента, осуществлялась продуманная и долговременная стратегия освоения природных богатств Европейского Севера. Как показала практика, прагматичный подход и далеко идущие политические планы советского руководства оказались надежной гарантией сохранения жизни бывших солдат и офицеров противника.

Результаты нашего исследования показывают полную несостоятельность попыток ряда отечественных и зарубежных историков отождествлять политику СССР и Германии по отношению к оказавшихся в их руках солдатам и офицерам противника. Достаточно сказать, что лагеря Европейского Севера никогда не были базой для медицинских экспериментов, в них не дымили трубы крематориев, не устраивались публичные казни. Если политика фашистской Германии была направлена на уничтожение военнопленных, то политика СССР — на сохранение их жизни. В этом заключается принципиальное отличие положения иностранных военнопленных в СССР и советских военнопленных в Германии.

Как нам представляется, многие вопросы положения иностранных военнопленных в СССР и его отдельных регионах требуют дальнейшего изучения. Историческая справедливость требует честно и правдиво ответить на вопрос о судьбе каждого военнопленного, родные погибших имеют право знать, где покоится прах их близких. Безнравственно видеть в трагедиях миллионов людей только сенсационный факт или же предмет бесстрастного научного анализа.

На Бородинском поле рядом с памятником русским воинам стоит монумент памяти солдатам наполеоновской армии, погибшим в России. Ухожены могилы советских воинов на военных кладбищах в Германии, Финляндии, Венгрии и Румынии. Отрадно осознавать, что начинают приводиться в порядок и захоронения иностранных военнопленных на Европейском Севере. 25 августа 1992 г. на городском кладбище Череповца по инициативе мэра города В.Е. Позгалева был установлен памятник-мемориал погибшим финским военнопленным. В 1998 г. в Череповце появился аналогичный памятник скончавшимся в плену венгерским солдатам и офицерам.

Необходимо отметить, что работа по поиску и восстановлению кладбищ военнопленных, проводимая на основании соответствующих межправительственных договоров между Российской Федерацией — с одной стороны, и Германией, Венгрией, Италией, Финляндией - с другой, находится сейчас в начальном этапе. Исследователям еще предстоит изучить культуру воинских захоронений в России, создать полный банк данных по военнопленным, погибшим в регионе, выявить на основании архивных документов все места погребения узников войны. Восстановление и уход за кладбищами военнопленных необходимо рассматривать как работу по сохранению памяти о жертвах Второй мировой войны, как напоминание живым о недавнем прошлом, как попытку предотвратить возможность новой войны и рост насилия в современном мире. Уважительное отношение к праху человека, погибшего в плену, является не только юридически закрепленной обязанностью каждого гражданина, но и нравственным долгом, вкладом в борьбу за торжество мира на всей земле.

Россия вынесла самые тяжелые испытания в Великой Отечественной войне, понеся огромные потери. Все это вызвало бы ожесточение у любого народа. Было бы совершенно поразительным, если бы у русских не появилось бы чувство ненависти к немцам. Однако сегодняшнее время - время примирения. Бывший фронтовик Н.Г. Блохин пишет: «Сейчас было бы неплохо посмотреть в глаза друг другу. Мы вместе были в одном пекле - они на одной, а мы - на другой стороне. И хорошо бы кончить войну, пока мы живы, а не оставлять ненависти и недосказанности детям и внукам»800. Только прощение, стремление к миру с дальними и близкими соседями позволит преодолеть взаимное отчуждение между народами, их нетерпимость, вызываемую политическими, социальными и военными конфликтами. Только общая память и общее горе могут объединить народы, разделенные огненными верстами сражений Второй мировой войны. А коли так, то профессиональный и нравственный долг историка заключается в том, чтобы с позиций правдивой картины прошлого протянуть в своих трудах мостик добра, справедливости и окончательного примирения в наш сегодняшний день.

 

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ ДИССЕРТАЦИОННОГО ИССЛЕДОВАНИЯ

 

1. Архивные материалы

2. Государственный архив Российской Федерации.

3. Ф. 9401с: Народный комиссариат внутренних дел СССР. On. 1а. Д. 58, 60, 88, 99, 115, 134, 136,142, 153, 155.

4. Российский государственный военный архив.

5. Ф. 4/п: Антифашистский отдел при Политотделе ГУПВИ МВД СССР. Оп. 22а. Д. 34, 150, 181 183, 245, 574, 605, 657, 694; Оп. 23а. Д. 16, 21, 29, 32. Оп. 25а. Д. 38, 45, 80.

6. Архив Управления внутренних дел по Вологодской области.

7. Ф. 3: Коллекция личных дел бывших сотрудников органов внутренних дел. Д. 645.

8. Ф. 6: Коллекция приказов ЧК-ВЧК-ГПУ-ОГПУ-НКВД-МВД-МООП-МВД СССР. On. 1. Д. 299-543.

9. Ф. 7: Коллекция приказов Управления НКВД-МВД по Вологодской области. Д. 2-18.

10. Ф. 10: Коллекция документов Отдела по делам военнопленных и интернированных и лагерей военнопленных УНКВД-УМВД по Вологодской области. Оп.

11. Д. 1 114, 128- 129, 131, 133 - 134, 136, 142, 192- 194, 205 -207,218, 251, 256, 293, 303, 306, 318, 323, 325, 327 - 328, 345, 361 - 367, 374 - 376, 392 - 395, 406,409-413.

12. Ф. 20: Коллекция дел на лиц, отправленных на спецпоселение. Оп. 9. Д. 26; Оп. 15. Д. 1; Оп. 16. Д. 2.

13. Ф. 21: Коллекция архивно-следственных дел. Д. 38. Т. 17; Д. 1276, 2729 (4237). Ф. 29: Коллекция дел 1-го спецотдела Информационного центра УВД ВО. Оп.

14. Д. 24,35; Д. 38. Т. 24; Д. 76.

15. Ф. 30: Коллекция дел отдела кадров управления кадров УНКВД-УМВД ВО. On. 1. Д. 6.

16. Ф. 33. Коллекция личных дел заключенных, умерших в местах лишения свободы Вологодской области. On. 1. Д. 193.

17. Ф. 39: Коллекция делопроизводственных материалов ОТК, УИТЛК, ОТК УИТЛК, УМЗ, ОТУ, УИТУ УНКВД-УМВД, УООП, УВД ВО. On. 1. Д. 107.

18. Архив Управления внутренних дел Архангельской области.

19. Ф. 3: Коллекция приказов Управления НКВД-МВД по Архангельской области. Д. 59, 61 62, 72, 74 - 75, 84 - 88.

20. Государственный архив Вологодской области.

21. Ф. 2064: Строительно-монтажный трест Текстильстрой № 9. On. 1. Д. 1 — 4. Оп. 3. Д. 5 9, 25, 47 - 48, 59, 66 - 67.

22. Ф. 2542: Сокольский целлюлозно-бумажный комбинат Министерства целлюлозно-бумажной промышленности СССР. Оп. 3. Д. 103, 111, 153; Оп. 4. Д. 19, 21 -22, 25-26, 32-33; Оп. 6. Д. 1 -2.

23. Ф. 4666: Управление автомобильного транспорта и шоссейных дорог Вологодского облисполкома. On. 1. Д. 8 10, 19, 21, 24 - 26а, 33, 36, 41. Ф. 4792: Прокуратура Вологодской области. On. 1. Д. 22, 24 - 26, 30 - 34, 39 -42, 45,49-52, 54, 60-61.

24. Государственный архив Архангельской области.

25. Ф. 88: Лесопильный завод № 26 им. II Интернационала Северного государственного лесопромышленного треста «Северолес». On. 1. Д. 274, 287, 300; Оп. 3. Д-13.

26. Ф. 468: Лесопильный завод № 25 им. Молотова Северного государственного лесопромышленного треста «Северолес». On. 1. Д. 161 162, 171, 214; Оп. 4. Д. 65 - 66.

27. Ф. 550: Цигломенский лесопильно-деревообрабатывающий комбинат производственного объединения лесопильных и деревообрабатывающих предприятий «Северолесэкспорт». On. 1. Д. 433, 436, 439, 467; Оп. 2. Д. 80 81; Оп. 4. Д. 61 -62, 65,67.

28. Ф. 1932: Отдел здравоохранения Архангельского облисполкома. On. 1. Д. 526, 535, 555; Оп. 3. Д. 200, 231 236, 241 - 244, 246, 250, 252, 254 - 255, 258, 260 -261,265.

29. Ф. 2186: Контора лесопильных заводов «16-16 им. Молотова Северного государственного лесопромышленного треста «Северолес». Оп. 2. Д. 130 132, 147 - 148, 167.

30. Ф. 2333: Государственный лесозаготовительный трест «Двинолес». On. 1. Д. 421 -424; Оп. 3. Д. 56, 64.

31. Ф. 3458: Главное управление лесозаготовок, сплава, лесопиления, деревообработки и лесного хозяйства северных районов «Главсеверолес» Министерства лесной промышленности СССР. On. 1. Д. 139, 186, 188, 190, 254, 305 306; Оп. 4. Д. 59, 70, 95.

32. Ф. 3543: Архангельский целлюлозно-бумажный комбинат Главного управления Министерства целлюлозно-бумажной промышленности СССР. On. 1. Т. 1. Д. 69 -70, 87, 98, 110-111, 143- 146, 175- 176, 186, 189,210.

33. Государственный архив общественно-политических движений и формирований Архангельской области.

34. Ф. 3: Маймаксанский райком ВКП(б) г. Архангельска. Оп. 2. Д. 879 880. Ф. 296: Архангельский обком ВКП(б). Оп. 2. Д. 175, 179 - 182. Ф. 1269: Первичная партийная организация ВКП(б) Архбумстроя НКВД. On. 1. Д. 30-31.

35. Ф. 1270: Партийный комитет Архангельского целлюлозно-бумажного комбината. On. 1. Д. 24, 31,35, 42,47, 59, 84.

36. Ф. 1451: Политотдел строительства № 203 Ягринского ИТЛ НКВД СССР. Оп. 1. Д. 358, 360 362, 365 - 367, 381 - 382, 388, 394, 397, 399, 403, 407, 409 - 410, 414, 442 - 445,452, 455, 464, 482.

37. Ф. 2018: Первичная партийная организация Соломбальского целлюлозно-бумажного комбината. On. 1. Д. 20, 22, 27, 33, 41.

38. Ф. 2147: Политотдел лесобиржы лесозавода № 16 17 г. Архангельска. On. 1. Д. 17-19.

39. Ф. 2272: Политотдел Обозерского отдельного лагерного пункта НКВД. On. 1.1. Д. 8.

40. Ф. 2476: Политотдел спецобъекта НКВД (г. Молотовск). On. 1. Д. 7.

41. Ф. 3088: Партийная организация эвакогоспиталя № 2515 (г. Няндома). On. 1. Д.14.

42. Ф. 5189: Первичная партийная организация Цигломенского лесопильно-деревообрабатывающего комбината. On. 1. Д. 110, 112, 114.

43. Вологодский областной архив новейшей политической истории.

44. Ф. 935: Сокольский горком ВКП(б). Оп. 3. Д. 102, 112, 181; Оп. 4. Д. 105. Ф. 1858: Вологодский горком ВКП(б). Оп. 10. Д. 139; Оп. 12. Д. 9, 83, 87; Оп. 13. Д. 77, 81; Оп. 15. Д. 539,571.

45. Ф. 1933: Череповецкий горком ВКП(б). Оп. 4. Д. 137; Оп. 7. Д. 17, 211 213; Оп. 9. Д. 8; Оп. 10. Д. 302.

46. Ф. 2522: Вологодский областной обком КПСС. Оп. 6. Д. 372, 488, 562 563, 598; Оп. 8. Д. 177; Оп.9. Д. 197, 213; Оп. 11. Д. 62, 166.

47. Ф. 3609: Первичная партийная организация строительства № 61 Народного комиссариата путей сообщения. On. 1. Д. 3, 6.

48. Ф. 3610: Первичная партийная организация эвакогоспиталя № 1825. On. 1. Д. 12,21 -22.

49. Ф. 3787: Первичная партийная организация эвакогоспиталя № 3337. On. 1. Д. 3 -5.

50. Ф. 4246: Первичная партийная организация эвакогоспиталя № 5091. On. 1. Д. 2, 8.

51. Ф. 4264: Первичная партийная организация спецгоспиталя № 3739. On. 1. Д. 1, 3,5.

52. Ф. 4413: Первичная партийная организация лесоучастка Пановка. On. 1. Д. 1,7. Ф. 5765: Первичная партийная организация спецгоспиталя № 2715. On. 1. Д. 4, 5.

53. Ф. 6806: Политотдел Вытеграгидростроя МВД СССР. On. 1. Д. 1 -3,8.

54. Вологодский государственный историко-архитектурный и художественный музей-заповедник.

55. Ф. 42. Коллекция «Вологжане участники Великой Отечественной войны 1941 - 1945 гг.» Оп. 2. Д. 78, 81 - 82, 92 - 96, 100, 106.1.. Опубликованные источники

56. Документальные сборники и публикации документов

57. Внешняя политика Советского Союза в период Отечественной войны. Т. 2.: Документы и материалы. 1 января — 31 декабря 1944 г. — М.: Политиздат, 1946.  -688 с.

58. Военнопленные в СССР. 1939 — 1956. Документы и материалы / Под ред. М.М. Загорулько. М.: Логос, 2000. - 1120 с.

59. Документы и материалы по истории советско-польских отношений. Т. VII. 1939- 1943 гг.-М.: Наука, 1973 .-512 с.

60. Катынь. Март 1940 сентябрь 2000. Расстрел. Судьбы живых. Эхо Катыни. Документы / Отв. сост. Н.С. Лебедева. - М.: Весь мир, 2001. — 688 с.

61. Катынь: пленники необъявленной войны. Документы и материалы / Под ред. Р. Пихои, А. Гейштора. М.: Демократия, 1999. — 608 с.

62. О.Лубянка в дни битвы за Москву: Материалы органов государственной безопасности СССР из Центрального архива ФСБ России. М.: Звонница — МГ, 2002. - 480 с.

63. Основные положения Женевских конвенций и дополнительных протоколов к ним. М.: Международный комитет Красного Креста, 1996. — 64 с.

64. Переписка Председателя Совета Министров СССР с Президентами США и Премьер-министрами Великобритании во время Великой Отечественной войны 1941 1945 гг. В 2-х т. - М.: Государственное издательство политической литературы, 1957.

65. Пребывание немецких военнопленных в госпиталях Вологодской области в 1944 1947 гг. / Публ. подгот. О.А. Богатырь // Историческое краеведение и архивы: Материалы IV научно-практической конференции. Вып. 4. - Вологда, 1997. - С. 30 - 37.

66. Русский архив: Великая Отечественная. Битва за Берлин (Красная Армия в поверженной Германии): Документы и материалы. Т. 15 (4 — 5). — М.: ТЕРРА, 1995. - 616 с.

67. Русский архив: Великая Отечественная. Главные политические органы Вооруженных Сил СССР в Великой Отечественной войне 1941 — 1945 гг.: Документы и материалы. Т. 17 6 (1 - 2). - М.: ТЕРРА, 1996. - 672 с.

68. Русский архив: Великая Отечественная. Иностранные военнопленные Второй мировой войны в СССР / Под ред. В.А. Золотарева. Т. 24 (13 1): Нормативные документы. — М.: ТЕРРА, 1996. - 560 с.

69. Русский архив: Великая Отечественная. Немецкие военнопленные в СССР. Документы и материалы. 1941 1945 гг. / Под ред. В.А. Золотарева. Т. 24 (13-2). Кн. 1.- М.: ТЕРРА, 1999.-503 с.

70. Русский архив: Великая Отечественная. Немецкие военнопленные в СССР. Документы и материалы. 1941 1945 гг. / Под ред. В.А. Золотарева. Т. 24 (13-3). Кн. 2. - М.: ТЕРРА, 2002. - 512 с.

71. Русский архив: Великая Отечественная. Приказы народного комиссара обороны СССР. 1937- 21 июня 1941 года. Т. 13 (2 1). - М.: ТЕРРА, 1994. -368 с.

72. Русский архив: Великая Отечественная. СССР и Польша: 1941 — 1945. К истории военного союза: Документы и материалы. Т. 14 (3 — 1). М.: ТЕРРА, 1994.  -492 с.

73. Русский архив: Великая Отечественная. Ставка Верховного Главнокомандования: Документы и материалы. 1941 год. Т. 16 (5 1). - М.: ТЕРРА, 1996. -448 с.

74. СВАГ. Управление пропаганды (информации» и С.И. Тюльпанов. 1945 -1949. Сборник документов / Под ред. Б. Бонвеча, Г. Бордюгова, Н. Неймар-ка. М.: ИЦ «Россия молодая», 1994. - 256 с.

75. СССР и германский вопрос. 1941 1949: Документы из Архива внешней политики Российской Федерации. Т.2: 9 мая 1945 г. — 3 октября 1946 г. / Сост. Г.П. Кынин и Й. Лауфер. - М.: Международные отношения, 2000. - 860 с.

76. Сталин, Берия и судьба армии Андерса в 1941 1942 гг. (Из рассекреченных архивов) // Новая и новейшая история. - 1993. - № 2. - С. 59 — 90.

77. Уроки войны с Финляндией. Неопубликованный доклад наркома обороны СССР К.Е. Ворошилова на пленуме ЦК ВКП(б) 28 марта 1940 г. / Предисл. генерал-полковника Ю.А. Горькова // Новая и новейшая история. 1993. — №4. - С. 100-122.2. Мемуары, дневники, письма

78. Адам В. Трудное решение: Мемуары полковника 6-й германской армии / Пер. с нем. М.: Прогресс, 1967. -496 с.

79. Андерс В. Без последней главы // Иностранная литература. — 1990. № 11. — С. 231 - 255; № 12. - С. 219 - 250.

80. Армейские чекисты: Воспоминания военных контрразведчиков Ленинградского, Волховского и Карельского фронтов / Сост. А.А. Богданов, И.Я. Леонов. Л.: Лениздат, 1985. - 368 с.

81. Белобородое А.П. Всегда в бою / Литер, запись Н.С. Винокурова. М.: Экономика, 1984. - 352 с.

82. Болдырев К.В. Менхегоф лагерь для перемещенных лиц (Западная Германия) // Вопросы истории. - 1998. - № 7. - С. 110 - 142.

83. Бродский Е.А. Это известно немногим / Мемориальный музей немецких антифашистов. М., 1996. — 392 с.

84. Бурлов А.Н. Немцы, ребята, немцы! // Бурлов А.Н. А ты мне, улица родная.: О Молотовске Северодвинске, о друзьях-товарищах и немного о себе. - Северодвинск: Северная неделя, 2000. - С. 81 - 85.

85. Вельц Г. Солдаты, которых предали. Записки бывшего офицера вермахта / Пер. с нем. М.: Мысль, 1965. - 359 с.

86. Видер И. Катастрофа на Волге: воспоминания офицера разведчика 6-й армии Паул юса. М.: Прогресс, 1965. - 335 с.

87. Исторические свидетельства иностранцев о Европейском Севере. Тетрадь первая. Из записок немецкого военнопленного (1944 1948 гг.) / Пер. с нем. -Вологда, 1999. - 28 с.

88. Казак В. «Близость к русским началась у меня в плену» // Нева. — 2001. № З.-С. 160-169.

89. Катынь. Свидетельства, воспоминания, публицистика / Пер. с польск. — М.: Текст, 2001. - 239 с.

90. Климковский Е. Я был адъютантом генерала Андерса. — М.: Издательство МЭИ, 1991. - 288 с.

91. Маннергейм К.Г. Мемуары. М.: Вагриус, 1999. - 510 с.

92. Мерецков К.А. На службе народу. М.: Политиздат, 1988. - 447 с.19.«Моя цель остановить орды с Востока» / Публ. подгот. Д. Назаров // Огонек. - 2002. - № 25. - С. 16 - 19.

93. Мюллер В. «Я нашел подлинную родину». Записки немецкого генерала / Пер. с нем. М.: Прогресс, 1964. - 470 с.

94. Немцы о русских: Сборник / Сост. В. Дробышев. М.: Столица, 1995. — 192 с.

95. Нилов Г. Е. Лагерь № 447 // Север. 1995. - № 4 - 5. - С. 137 - 145.

96. Новиков А. Комбинату посвящается // Наш Север. 2000. - № 4. - С. 84 -87.24, Остроченко М.М., Остроченко A.M. Ягринлаг // Остроченко М.М., Остро-ченко A.M. Северодвинск город корабелов: Исторический очерк. — Северодвинск, 1997. - С. 35 - 40.

97. Письма с фронта и на фронт: Сборник / Сост. Н.И. Баландин, П.А. Колесников. Архангельск: Северо-Западное книжное издательство, 1985. - 208 с.

98. Письма с фронта. 1941 1945 / Сост. В.А. Волынская. — Архангельск: Северо-Западное книжное издательство, 1989. — 255 с.

99. Письмо пленного финского солдата // Правда. 1939. - 10 декабря. — С. 1.

100. Плюсквик Б. «Я думал только о еде.» / Записал М. Гинкер // Речь. — 1992. -22 сентября.

101. Подольный И. А. Адвокатский вопрос // Подольный И.А. Школы моей жизни. Из записок счастливого человека. — Вологда, 1996. — С. 43 — 46.

102. Полевой Б. В конце концов. Нюрнбергские дневники. — М.: Издательство «Советская Россия», 1969. -415 с.

103. Провалов К.И. В огне передовых линий. М.: Воениздат, 1981.  -351 с.

104. Рассказы военнопленных // Известия. 1939. - 4 декабря. - С. 2.

105. Рюле О. Исцеление в Елабуге. Мемуары / Пер. с нем. М.: Воениздат, 1969. -327 с.

106. Смирнова Т. Архангельск моего детства (1941 1945) // Белый пароход. - 1997. - №2. -С. 16-22.

107. Флисиньски В. По северным лагерям // Еренский городок: Краеведческий альманах (рукопись). Яренск: Центральная библиотека, 2000. - С. 125 — 137.

108. Фронтовые письма. Сыктывкар: Коми книжное издательство, 1995. — 416 с.

109. Хакенберг 3. Русские и я // Красный Север (Зеркало). 1996. - 18 января. -С. 5.

110. Хендрикс И. Лагерные «призраки» // Российские вести. — 2000. — 23 30 августа. - С. 15.

111. Царфис П.Г. Приметы нового // Царфис П.Г. Записки военного врача. — М.: Московский рабочий, 1984. - С. 118- 124.

112. Шапов X. Мне снится земля, где я был заключенным // Комсомольская правда. 1991.-27 ноября. - С. 3.

113. Штейдле Л. От Волги до Веймара. Мемуары немецкого полковника, командира полка 6-й армии Паулюса / Пер. с нем. М.: Прогресс, 1973. — 423 с.

114. Штильмарк Р.А. Страна Лимония // Штильмарк Р.А. Падшие ангелы / Ред. Е.Р. Радюш-Штильмарк. Душанбе, 1992. - С. 370 - 433.

115. Gollwitzer Н. ".und fuhren, wohin du nicht willst." Bericht einer Gefangenschaft. Stuttgart - Munchen, 1952.

116. H5hner H. Kriegsgefangen in Sibirien. Erinnerungen eines deutschen Kriegsgefangenen in Ruflland. Mainz, 1994.

117. Kriegsgefangene in der Sowjetunion. Berlin, 1949.

118. Rupert R. A Hidden World / Edited by A. Rhodes. London: St James's Place, 1963.

119. I. Диссертации и авторефераты диссертаций

120. Амелин А.Б. Международно-правовое регулирование военного плена: Дис... канд. юрид. наук. М., 1954. - 381 с.

121. Базаров О.Д. Японские военнопленные в Бурятии (1945 — 1948 гг.): Дис... канд. ист. наук. Иркутск, 1997. — 184 с.

122. Баранова Н.В. Материальный ущерб, нанесенный промышленности Верхнего Поволжья в годы Великой Отечественной войны и привлечение к ее восстановлению немецких военнопленных (1941 1949): Дис... канд. ист. наук. - Ярославль, 1998. - 214 с.

123. Безбородова И.В. Управление по делам военнопленных и интернированных НКВД-МВД СССР (1939 1953): Дис… канд. ист. наук. - М., 1997. - 371 с.

124. Власова И.В. Работа с военнопленными в тыловых районах советских фронтов в годы Великой Отечественной войны: Дис... канд. ист. наук. М., 1994.  -236 с.

125. Всеволодов В.А. Взаимодействие политорганов Красной Армии и Национального комитета «Свободная Германия» в борьбе против фашизма (1943 -1945 гг.): Дис... канд. ист. наук. М., 1991. - 252 с.

126. Ежова Г.В. Великая Отечественная война и антифашистское движение «Свободная Германия»: историко-сравнительный анализ российской и немецкой литературы: Дис. . д-ра ист. наук. СПб., 1998. - 402 с.

127. Епифанов А.Е. Ответственность за военные преступления, совершенные на территории СССР в период Великой Отечественной войны (историко-правовой аспект): Автореф. дис. . д-ра юрид. наук. — М., 2001. — 55 с.

128. Захаров А.В. Социальная реабилитация участников локальных военных конфликтов: Автореф. дис. . канд. соц. наук. — М., 2000. — 27 с.

129. Иванов В.А. Механизм массовых репрессий в Советской России в конце 20-х 40-х гг. (на материалах Северо-Запада РСФСР): Автореф. дис. докт. ист. наук. - СПб., 1998. - 53 с.

130. Картавый С.Н. Численность в СССР иностранных военных формирований и подготовка для них офицерских кадров в годы Великой Отечественной войны: Автореф. дис. канд. ист. наук. — Ярославль, 2000. 25 с.

131. Конасов В.Б. Политика Советского государства в отношении немецких военнопленных (1941 1956 гг.): Дис. . д-ра ист. наук. -М., 1998. — 506 с.

132. Кузнецов С.И. Японские военнопленные в СССР после Второй мировой войны (1945 — 1956 гг.): Дис. . д-ра. ист. наук. Иркутск, 1994. — 346 с.

133. Кустышев А.Н. Подневольный труд в Ухто-Ижемском лагере НКВД-МВД СССР при освоении недр Коми АССР в 1938 1955 гг.: Автореф. дис. . канд. ист. наук. - Сыктывкар, 2000. — 24 с.

134. Левель Б. Движение «Свободная Германия» и его роль в развертывании антифашистской борьбы немецкого народа (1943 1945 гг.): Дис. . канд. ист. наук. - М., 1960.-382 с.

135. Морозов Н.А. ГУЛАГ в Коми крае. 1929 — 1956 гг.: Автореф. дис. . докт. ист. наук. — Екатеринбург, 2000. 45 с.

136. Погребной Н.Г. Деятельность немецких антифашистов в Советском Союзе в годы Великой Отечественной войны: Дис. . канд. ист. наук. Киев, 1964. -311 с.

137. Полян П.М. География принудительных миграций в СССР: Автореф. дис. . д-ра географ, наук. — М., 1998. 35 с.

138. Рожкова Е.К. Иностранные военнопленные и интернированные на Южном Урале в 1943 1950-е гг.: Дис. . канд. ист. наук. - Оренбург, 2002. — 26 с.

139. Сидоров С.Г. Труд военнопленных в СССР в 1939 — 1956 гг.: Дис. . д-ра ист. наук. — Волгоград, 2001. 42 с.

140. Смыкалин А.С. Пенитенциарная система Советской России 1917 начала 60-х гг. (историко-юридическое исследование): Автореф. дис. . д-ра юрид. наук. - Екатеринбург, 1998. - 35 с.

141. Суржикова Н.В. Иностранные военнопленные Второй мировой войны на Среднем Урале (1942 1956 гг.): Автореф. дис. . канд. ист. наук. — Екатеринбург, 2001. - 26 с.

142. Щелокаева Т.А. Правовой статус иностранных военнопленных в СССР (1939 1956 гг.): Дис. канд. юрид. наук. — Екатеринбург, 2000. — 194 с.

143. Абаринов В.К. Катынский лабиринт. — М.: Новости, 1991. 208 с.

144. Антонян Ю.М., Еникеев М.И., Эминов В.Е. Психология преступника и расследования преступлений. М.: Юрист, 1996. - 336 с.

145. Барышников Н.И., Барышников В.Н., Федоров В.Г. Финляндия во Второй мировой войне. Л.: Лениздат, 1989. — 336 с.

146. Безбородова И.В. Военнопленные Второй мировой войны: Генералы вермахта в плену. М.: РГГУ, 1998. - 206 с.

147. Безыменский Л.А. История одной «Истории» // Новое время. — 1976. № 5. -С. 12-14.

148. Беляев В.В., Потапов И.А. Географическое распространение и особенности заморозков в Архангельской области // Экологические проблемы Севера: Межвузовский сборник научных трудов. Вып. 2. — Архангельск: СОЛТИ, 1999. - С. 40-50.

149. Берлинских В.А. История одного лагеря (Вятлаг). М.: Аграф, 2001. — 432 с.

150. Бивор Э. Сталинград / Пер. с англ. Смоленск: Русич, 1999. - 448 с.

151. Бланк А.С. Германский фашизм и западногерманский неонацизм: Материалы к спецкурсу для студентов исторического факультета. Ч. 2: 1939 1972 гг. - Вологда, 1973. - 168 с.

152. Бланк А.С. Национальный комитет «Свободная Германия» центр антифашистской борьбы немецких патриотов. 1943 - 1945. - Вологда: Кн. изд-во, 1963. - 93 с.

153. Бланк А.С. «Мученик плена» и теория «контрсчета» // Бланк А.С. Неонацизм реваншизм. Мифы «психологической войны». — М.: Мысль, 1985. — С. 111 - 131.

154. Бобренев В., Рязанцев В. Варсонофьевские призраки, или Как испытывались яды для тайных убийств НКВД// Родина. 1995. -№ 11. - С. 52 - 57.

155. Бондаренко Е.Ю. Иностранные военнопленные на Дальнем Востоке России (1914 1956). - Владивосток: Издательство Дальневосточного университета, 2002. - 228 с.

156. Бондаренко Е.Ю. Японские военнопленные на Дальнем Востоке России в послевоенные годы. Владивосток: Издательство Дальневосточного государственного университета, 1997. — 68 с.

157. Борозняк А.И. Антифашистское движение Сопротивления: научное наследие А.С. Бланка и современные дискуссии в ФРГ // Уроки и проблемы изучения Второй мировой войны: Тезисы российской научно-практической конференции. Вологда, 1995. —С. 16— 19.

158. Борозняк А.И. Искупление. Нужен ли России германский опыт преодоления тоталитарного прошлого? — М.: Независимое издательство «Пик», 1999. — 285 с.

159. Борозняк А.И. «Так разрушается легенда о чистом вермахте.»: Современная историография ФРГ о преступлениях немецкой армии в войне против Советского Союза // Отечественная история. 1997. - № 3. - С. 107- 120.

160. Будко А.А., Грибовская Г.А. Сталинградский подвиг милосердия // Военно-исторический журнал. 2003. - № 5. - С. 68 - 72.

161. Букин С.С. «На, Фриц, закури!». Немецкие военнопленные в российской глубинке//Родина. 1998.-№2. - С. 88-91.

162. Букин С.С. В чужой земле: Памяти военнопленных, умерших в Новосибирской области в 1944 1948 гг. - Новосибирск: Изд-во «Гуманитарные технологии», 2000. - 311 с.

163. Букин С.С. Иностранные военнопленные в Сибири: проблемы изучения // Проблемы военного плена: история и современность: Материалы Международной научно-практической конференции 23 25 октября 1997 г. в г. Вологде. 4.2. - Вологда, 1997. - С. 243 - 247.

164. Васильев В. По поводу одной фальшивки // Международная жизнь. 1978. - №8. - С. 124-128.

165. Веригин С.Г. Финские военнопленные на территории Северо-Запада России в период Зимней войны 1939 1940 гг. // Новый Часовой. - 1999. - № 8 - 9. -С. 85-91.

166. Викстрем У.К. Тойво Антикайнен: Документальная повесть / Пер. с фин. -Петрозаводск: Карелия, 1987. -223 с.

167. Вихавайнен Т. Сталин и финны / Пер. с фин. СПб.: Нева, 2000. — 288 с.

168. Военный энциклопедический словарь. М.: Воениздат, 1983. - 863 с.

169. Войтенко М.Ф., Грибовская Г.А. Гуманизм советской военной медицины // Военно-медицинский журнал. 1985. - № 5. — С. 67 — 72.

170. Всеволодов В.А. «Срок хранения постоянно!» Краткая история лагеря военнопленных и интернированных УПВИ НКВД СССР № 27. - М.: Мемориальный музей немецких антифашистов, 2003. - 272 с.

171. Галицкий В.П. Венгерские военнопленные в СССР // Военно-исторический журнал. 1991.-№ 10.-С. 44-55.

172. Галицкий В.П. Вражеские военнопленные в СССР (1941 — 1945) // Военно-исторический журнал. — 1990. — № 9. С. 39 — 46.

173. Галицкий В.П. Проблема военнопленных и отношение к ней Советского государства // Советское государство и право. — 1990. № 4. — С. 121 - 130.

174. Галицкий В.П. Социально-психологические аспекты межгрупповых отношений в условиях военного плена // Социологические исследования. 1991. - № 10. -С. 48-63.

175. Галицкий В.П. Финские военнопленные в лагерях НКВД (1939 1953 гг.). -М.: Грааль, 1997. - 248 с.

176. Герасимов П. У креста примирения // Воин России. 1998. — № 9. — С. 97 -108.

177. Герцштейн Р.Э. Война, которую выиграл Гитлер / Пер. с англ. — Смоленск: Русич, 1996.  -608 с.

178. Гижеевска М. Эволюция лагерной системы на основе воспоминаний польских узников Колымы // Польская ссылка в России XIX XX веков: Региональные центры. - Казань: Мастер-лайн, 1998. - С. 277 — 283.

179. Гинцберг Л.И. Борьба немецких патриотов против фашизма (1939 1945). -М.: Наука, 1987. -334 с.

180. Горьков Ю.А. Государственный Комитет Обороны постановляет (1941 -1945): Цифры, документы. М.: Олма-Пресс, 2002. — 575 с.

181. Граник Г.И. Экономические проблемы развития и размещения производительных сил Европейского Севера СССР. М.: Наука, 1971. - 220 с.

182. ГУЛАГ: его строители, обитатели, герои / Под ред. И.В. Добровольского. -Франкфурт-на-Майне Москва: Международное общество прав человека, 2001. - 456 с.

183. Гуркин В.В., Круглов А.И. Кровавая расплата агрессора // Военно-исторический журнал. 1996. — № 3. - С. 29 - 36.

184. Дипломатический словарь. В 3-х т. / Под ред. А.А. Громыко, А.Г. Ковалева, П.П. Севостьянова, С.Л. Тихвинского. — М.: Наука, 1985.

185. Долголюк А.А. Продовольственное снабжение военнопленных в СССР // Проблемы военного плена: история и современность: Материалы Международной научно-практической конференции 23 — 25 октября 1997 г. в г. Вологде. Ч. 2. Вологда, 1997. -С. 12- 77.

186. Долматовский Е.А. Зеленая брама. Документальная легенда об одном из первых сражений Великой Отечественной войны. М.: Политиздат, 1985.

187. Дрихтер Г. Север Европейской части СССР. Физико-географическая характеристика. М.: ОГИЗ, 1946. - 192 с.

188. Ежевский Л. Катынь. 1940. — Варшава: Глос, 1990. — 55 с.

189. Елин Л. Молебен в Катыни // Новое время. 1992. — № 4. - С. 40 - 43.

190. Елисеева Н.Е. «Ответственность за смертность. возложить на начальников конвоев» // Военно-исторический журнал. — 2000. № 4. — С. 71 - 77.

191. Емельянов Н. Череповецкий лагерь НКВД для военнопленных № 158 // Известия Вологодского общества изучения Северного края. Вып. IX. — Вологда: Древности Севера, 2001. — С. 111 — 113.

192. Епифанов А.Е. Ответственность гитлеровских военных преступников и их пособников в СССР (историко-правовой аспект). — Волгоград: Волгоградский юридический ин-т МВД России, 1997. 216 с.

193. Епифанов А.Е. Реабилитация иностранцев, осужденных за военные преступления // Российская юстиция. — 2001. № 1. - С. 21 — 22.

194. Епифанов А.Е. Сталинградский плен 1942 1945 гг. (Немецкие военнопленные в СССР). - М.: Мемориальный музей немецких антифашистов, 1999. -350 с.

195. Ерин М.Е., Баранова Н. В. Немцы в советском плену (по архивным материалам Ярославской области) // Отечественная история. — 1995. № 6. — С. 133 -142.

196. Зиновьев И. На могилах погибших врагов // Родина. 1999. — № 6. — С. 14 — 16.75.3убкова Е.Ю. Общество, вышедшее из войны: русские и немцы в 1945 году // Другая война: 1939 1945 / Под общ. ред. Ю.Н. Афанасьева. - М.: РГГУ, 1996. - С. 421 -440.

197. Иваницкий Г.М. К истории немецких военнопленных во Второй мировой войне // Информационный бюллетень. М.: Институт военной истории МО СССР. - 1977. - № 18. - С. 26 - 35.

198. Иванов В.Д. Рационализация на лесопильных заводах Севера. — Архангельск: Архангельское областное государственное издательство, 1949. 60 с.

199. Ивлев И.А., Юденков А.Ф. Оружием контрпропаганды: Советская пропаганда среди населения оккупированной территории СССР. М.: Мысль, 1988. -277 с.

200. Историк о судьбах немецких военнопленных в СССР / Сост. В.Н. Вартанов, В.В. Судаков. М., 1997. - 52 с.

201. Карельский фронт в Великой Отечественной войне 1941 — 1945 гг.: Военно-исторический очерк. М.: Наука, 1984. - 360 с.

202. Карнер С. Архипелаг ГУПВИ: Плен и интернирование в Советском Союзе: 1941 1956/Пер. с нем. О. Асписовой. - М.: РГГУ, 2002.-303 с.

203. Катынская драма: Козельск, Старобельск, Осташков: судьба интернированных польских военнослужащих. — М.: Политиздат, 1991. — 240 с.

204. Киселев А.А. Военнопленные на Кольском полуострове // Проблемы военного плена: история и современность. Материалы Международной научно-практической конференции 23 25 октября 1997 г. в г. Вологде. 4.2. — Вологда, 1997. - С. 230-234.

205. Ключарев Г.В. Новый взгляд на ход Сталинградской битвы // Вопросы истории. 1989. - № 12. - С. 54 - 67.

206. Кнышевский П.Н. Тайны германских репараций. М.: Соратник, 1994. — 144 с.

207. Колеров М. Военнопленные на стройках коммунизма. По материалам «Особой папки» Л.П. Берии (1946-1950) // Родина. 1997. - № 9. - С. 79 - 83.

208. Конасов В.Б. Вологда помнит подвиг медиков фронтовой поры // Военно-исторический журнал. — 2003. — № 3. — С. 67.

209. Конасов В.Б. Встанет ли обелиск примирения? // Мезон. — 2001. — № 6. — С. 4 -6.

210. Конасов В.Б. Гриф секретности снят. К истории немецких военнопленных в СССР. Вологда: ВГПИ, 1991. - 55 с.

211. Конасов В.Б. Как лечили военнопленных // Резонанс. — 1990. № 19. — С. 14 -16.

212. Конасов В.Б. Международный комитет Красного Креста — Советский Союз: дорогой сотрудничества и конфронтации (1939 — 1992 гг.). Исторический очерк и документы. М.: Институт Российской истории РАН, 1999. — 104 с.

213. Конасов В.Б. Судебное преследование немецких военнопленных в СССР. Внешнеполитический аспект проблемы. — М.: Институт военной истории МО РФ, 1998. - 168 с.

214. Конасов В.Б. Судьбы немецких военнопленных в СССР: дипломатические, правовые и политические аспекты проблемы. Очерки и документы. — Вологда: Изд-во Вологодского института повышения квалификации и переподготовки педагогических кадров, 1996. — 320 с.

215. Конасов В.Б., Богатырь О.А. Зона милосердия // Военно-исторический журнал. 1999. - № 3. - С. 93 - 96.

216. Конасов В.Б., Судаков В.В. Эхо минувшей войны. — Вологда: Изд-во Вологодского института повышения квалификации педагогических кадров, 1994. - 90 с.

217. Конасов В.Б., Судаков В.В., Быстрицкий А.Н. Пока не похоронен последний солдат: Очерки и документы. Вологда — Москва: Изд-во Вологодского института повышения квалификации и переподготовки педагогических кадров, 1997. - 100 с.

218. Коренюк Н. «Пленные нам не нужны.» // Смена. — 1990. — № 2. — С. 89 — 96.

219. Корсунский А.Р. Опыт изучения политических взглядов солдат вермахта во время Великой Отечественной войны // Социологические исследования. — 1975. - №46. - С. 171 177.

220. Крупенников А.А. Тяжкая ноша плена: Статьи 1993 2000. - М.: Рейтар, 2001. - 208 с.

221. Куликова Г.Б. СССР 1920-х — 1930-х гг. глазами западных интеллектуалов // Отечественная история. 2001. - № 1. - С. 4 - 24.

222. Кульков Е.Н., Ржешевский О.А. Правда и ложь о Второй мировой войне. М.: Воениздат, 1988. - 296 с.

223. Куманев Г.А. Положение советских и финских военнопленных в период советско-финляндской войны 1939 1940 гг. // Проблемы истории Второй мировой войны: Сборник научных работ. - Вологда, 2000. — С. 32 - 45.

224. Лаптев Г.Н. К вопросу о роли ГУЛАГа в социально-экономическом развитии Европейского Севера РСФСР // Европейский Север: история и современность: Тезисы докладов Всероссийской научной конференции. Петрозаводск, 1990. - С. 73.

225. Лебедев В.Г. О судьбе захоронений иностранных военнопленных в России // Проблемы военного плена: история и современность: Материалы Международной научно-практической конференции 23 25 октября 1997 г. в г. Вологде. 4.1. - Вологда, 1997.  -С. 138- 144.

226. Лебедева Н.С. Армия Андерса в документах российских архивов // Исторические сборники «Мемориала». Вып. 1: Репрессии против поляков и польских граждан. М.: Звенья, 1997. - С. 176 - 196.

227. Лебедева Н.С. Катынские голоса // Новый мир. 1991. - № 2. - С. 208 -222.

228. Лебедева Н.С. Катынь: преступление против человечества. — М.: Прогресс, 1994. - 352 с.

229. Лебедева Н.С. О трагедии в Катыни // Международная жизнь. — 1990. — № 5. - С. 112-130.

230. Лебедева Н.С. Французские военные в лагерях НКВД. 1940 1941 гг. (По материалам ранее закрытых советских архивов) // Россия и Франция: XVII -XX века. - М.: Наука, 1995. - С. 277 - 299.

231. Лебедева Н.С. Четвертый раздел Польши и катынская трагедия // Другая война: 1939 1945 / Под общ. ред. Ю.Н. Афанасьева. - М.: РГГУ, 1996. - С. 237-295.

232. Липатов П.Б. Зимняя война. Форма одежды, снаряжение и вооружение участников советско-финляндской войны 1939 1940 гг. — М.: Рейтар, 1996. -48 с.

233. Лужеренко В.К. Плен: трагедия миллионов // Великая Отечественная война. 1941 1945: Военно-исторические очерки. Кн. 4: Народ и война. -М.: Наука, 1999. - С. 168-204.

234. Мадайчик Ч. Катынь // Другая война: 1939 1945 / Под общ. ред. Ю.Н. Афанасьева. - М.: РГГУ, 1996. - С. 225 - 236.

235. Маклахан Д. Тайны английской разведки (1939 1945) / Пер. с англ. - М.: ТЕРРА, 1997. - 368 с.

236. Макуров В.Г. Военная летопись Карелии (1941 1945 гг.). - Петрозаводск, 1999. - 84 с.

237. Марасанов Р.А., Мельничук А.Н. Медицинское обеспечение раненых и больных немецких военнопленных в годы Великой Отечественной войны // Военно-медицинский журнал. 1981. — № 5. - С. 19-22.

238. Марковчин В.В. Фельдмаршал Паулюс: от Гитлера к Сталину. — М.: Детектив Пресс, 2000. - 320 с.

239. Мерцалов А.Н. Великая Отечественная война в историографии ФРГ. -М.: Наука, 1989. - 290 с.

240. Мерцалов А.Н. Западногерманская буржуазная историография Второй мировой войны. — М.: Наука, 1978. 272 с.

241. Мерцалов А.Н. Трудные вопросы истории войны // 1418 дней войны: Из воспоминаний о Великой Отечественной / Сост. Е.Н. Цветаев, B.C. Яровиков. М.: Политиздат, 1990. - С. 528 - 563.

242. Мизеров А.В. Климат и биоклимат // Череповецкий округ: Краеведческая справочная книга для учительства. Сб. 4. - Череповец: Издание Окружного отдела народного образования, 1929. - 30 — 48.

243. Минц И. Разгром белофинской армии в 1939 1940 гг. // Исторический журнал. - 1943. - № 2.- С. 17-27.

244. Морозов Н.А. ГУЛАГ в Коми крае: взгляд историка // Печальная пристань. -Сыктывкар: Коми книжное издательство, 1991. С. 5 - 17.

245. Морозов Н.А. Особые лагеря МВД СССР в Коми АССР (1948 1954 гг.). - Сыктывкар: Сыктывкарский ун-т, 1998. — 156 с.

246. Нахопетова Б.А. Некоторые вопросы истории организации медицинской помощи в советских лагерях для военнопленных // Военно-медицинский журнал. 1995. - №3.  -С. 71-74.

247. Немецкие военнопленные в Советском Союзе // Война Германии против Советского Союза 1941 1945 гг.: Документальная экспозиция / Под ред. Р. Рюрупа. - Берлин: Аргон, 1992. - С. 242 - 250.

248. Нестеренко А. В поисках правды // Красный Крест России. 2000. — № 2. -С. 20-24.

249. Новикова Н.Н. Гертруда Меркель: Россия больше не отпустит меня // Проблемы военного плена: история и современность: Материалы Международной научно-практической конференции 23 25 октября 1997 г. в г. Вологде. Ч. 1. - Вологда, 1997. - С. 154 - 156.

250. Носырева Л., Назарова Т. «Пойдем на Голгофу, мой брат.» // Родина. - 1995. - № 12.-С. 99- 106.

251. Нюрнбергский бумеранг / Публ. подгот. А.С. Прокопенко, Ю.Н. Зоря // Военно-исторический журнал. 1990. - № 6. - С. 47 - 59.

252. Орлов Б. Что русскому здорово, то немцу. тоже здорово // Дружба народов. 1997.-№ 3. - С. 163- 175.

253. Осипов С.Н. Осень 1939 года: К вопросу о польских военнопленных // Военно-исторический журнал. 1990. - № 3. - С. 38 - 42.

254. Полежаев А.А. За новый подъем экономики и культуры Архангельской области: Материалы для лекторов, докладчиков и агитаторов. — Архангельск: Архангельское областное государственное издательство, 1952. — 84 с.

255. Полканова О. Из истории одного лагеря // Сборник научных работ студентов и аспирантов ВГПУ. Вып. IX. Вологда: Изд-во Вологодского государственного педагогического университета, 2001. - С. 87 - 90.

256. Полян П.М. Не по своей воле. История и география принудительных миграций в СССР. М.: ОГИ - Мемориал, 2001. - 328 с.

257. Поморская энциклопедия. В 5 т. / Гл. ред. Н.П. Лаверов. Т. 1: История Архангельского Севера. — Архангельск: Поморский университет им. М.В. Ломоносова, 2001. 483 с.

258. Попов А.Ю. Партизаны и контрразведка в годы Великой Отечественной войны // Отечественная история. — 2003. — № 3. — С. 123 127.

259. Похлебкин В.В. Великая война и несостоявшийся мир. 1941 — 1945 — 1994. Военный и внешнеполитический справочник. — М.: Арт-Бизнес-Центр, 1999. - 384 с.

260. Прибылов В.И. Почему ушла армия Андерса? // Военно-исторический журнал. 1990. - № 3. - С. 29 - 37.

261. Пушкарев Л.Н. Словесные источники для изучения ментальности советского народа в годы Великой Отечественной войны // Вопросы истории. — 2001. - № 4.- С. 127- 134.

262. Райский Н.С. Вторая мировая война и судьбы польских военнопленных // Отечественная история. 1995. - № 4. — С. 136 - 144.

263. Рациональное питание. — Киев, 1965. 220 с.

264. Реннер Р.Г. Мозг и сердце. Сталинград как предмет идеологических и литературных рассуждений // Сталинград. Событие. Воздействие. Символ / Пер. с нем. М.: Прогресс — Академия, 1995. — С. 497 - 519.

265. Ржешевский О. «Изменить отношение к немцам как к военнопленным, так и к гражданским» // Военно-исторический журнал. — 2003. № 5. — С. 30 -33.

266. Ржешевский О., Иваницкий Г. Правда и ложь о жизни немецких военнопленных в СССР // Военно-исторический журнал. 1978. - № 10. — С. 72 — 82.

267. Росси Ж. Справочник по ГУЛАГу. В 2-х ч. — М.: Просвет, 1991.

268. Россия и СССР в войнах XX века: Статистическое исследование. М.: Олма-пресс, 2001. — 608 с.

269. Руководство по поисковым и эксгумационным работам / Ассоциация «Военные мемориалы». М.: ТОО «Люкс-арт», 1997. - 80 с.

270. Рыбалкин Ю.Е. Испанские военнопленные Второй мировой войны в СССР // Проблемы военного плена: история и современность: Материалы Международной научно-практической конференции 23 — 25 октября 1997 г. в г. Вологде. Ч. 2. Вологда, 1997. - С. 247 - 251.

271. Рюруп Р. Немцы и война против Советского Союза // Другая война: 1939- 1945 / Под общ. ред. Ю.Н. Афанасьева. М.: РГТУ, 1996. - С. 362 - 369.

272. Саланес Э. Оккупационная «идиллия» // Юность. 2000. - № 9. - С. 90.

273. Свирский А. Тюремный мир//Преступление и наказание. — 1992. — №3. — С. 40-49.

274. Северодвинск: Испытание на прочность: Очерки, воспоминания, исследования. Северодвинск, 1998. - 478 с.

275. Семенов С.Л. Север Европейской части РСФСР. — М.: Госиздат, 1951. — 56 с.

276. Сенявская Е.С. Психология войны в XX веке: Исторический опыт России. - М.: РОССПЭН, 1999. 383 с.

277. Сенявская Е.С. Человек на войне. Историко-психологические очерки. — М.: Институт Российской истории РАН, 1997. 231 с.

278. Сидоров С.Г. Военнопленные и интернированные в СССР. 1939 — 1956 гг.: связь с родиной // Вестник Волгоградского государственного университета. Сер. 4: История. Философия. Вып. 3. - Волгоград, 1998. - С. 30 - 44.

279. Сидоров С.Г. Организация питания военнопленных в СССР в 1941 1955 гг. // Вестник Волгоградского государственного университета. - Сер. 4: История. Философия. Вып. 1.- 1996. — С. 71 — 82.

280. Сидоров С.Г. Труд военнопленных в СССР в 1939 — 1956 гг. — Волгоград: Изд-во Волгоградского государственного университета, 2001. — 505 с.

281. Синельников С.М., Селезнев С.А., Евдокимов А.А. Северный край: экономико-географический очерк. — Архангельск: Северное краевое издательство, 1936. - 148 с.

282. Смыкалин А.С. Исправительно-трудовые учреждения в период Великой Отечественной войны // Проблемы истории Второй мировой войны: Сборник научных работ. — Вологда: Вологодский институт развития образования, 2000. — С.73 81.

283. Смыкалин А.С. Колонии и тюрьмы в Советской России. — Екатеринбург: Изд-во УрГЮА, 1997. 368 с.

284. Смыкалин А.С. Создание агентурной сети среди военнопленных немцев в СССР//Вопросы истории. 1997.- №4. - С. 147- 150.

285. Советско-финская война 1939 1940 гг.: Хрестоматия / Ред.-сост. А.Е. Тарас. — Минск.: Харвест, 1999. — 464 с.

286. Соколов Б.В. Правда о Великой Отечественной войне: Сборник статей. — СПб.: Изд-во «Алетейа», 1998. 350 с.

287. СССР: административно-территориальное деление союзных республик на 1 января 1941 года. — М.: Издательство «Ведомостей Верховного Совета РСФСР», 1941.-436 с.

288. Сталин, Сикорский, Андерс и другие / Публ. подгот. Н.А. Лебедевой // Международная жизнь. 1990. — № 12. - С. 123 - 140.

289. Страх и ожидания: Россия и Норвегия в XX веке / Под ред. В.И. Голдина, Й.П. Нильсена. Архангельск: Изд-во Поморского государственного университета им. М.В.Ломоносова, 1997.— 351 с.

290. Супрун М.Н. Немецкие пилоты 5-го воздушного флота в советском плену // Проблемы военного плена: история и современность. Материалы Международной научно-практической конференции 23 — 25 октября 1997 г. в г. Вологде. 4.2. Вологда, 1997. - С. 236 - 239.

291. Сухарев М.И. Европейский Север России (1946 1961 гг.). — Мурманск, 1997. - 184 с.

292. Тайны и уроки зимней войны. 1939 1940. - СПб.: Издательство «Полигон», 2000. - 544 с.

293. Типпельскирх К., Кессельринг А., Гудериан Г. и др. Итоги Второй мировой войны. Выводы побежденных / Пер. с нем. Л.К. Камоловой. СПб.: Полигон, 1999.  -634 с.

294. Толивер Р.Ф., Констебль Т. Д. Лучший ас Второй мировой / Пер. с англ. А.Г. Больных. М.: Изд-во ACT, 2000. - 432 с.

295. Турупанов Н.Л. Вологодские медики в годы войны // Уроки и проблемы изучения истории Второй мировой войны: Тезисы Всероссийской научно-практической конференции. Вологда, 1995. -С. 147- 149.

296. Упадышев Н.В. ГУЛАГ в Архангельской области (30 50-е гг.) // XII Ломоносовские чтения: Сборник научных трудов. - Архангельск: Поморский государственный университет, 2000. - С. 92 — 95.

297. Упадышев Н.В. Заключенные исправительно-трудовых лагерей в Архангельской области в 1937 — 1953 гг.: численность и динамика. — Архангельск: СОЛТИ, 2001. -38 с.

298. Урланис Б.Ц. История военных потерь: Войны и народонаселение Европы (историко-статистическое исследование). — М.: Полигон — ACT, 1998. — 558 с.

299. Фасолько О.Ю. Еще раз об Отечественной войне и о наших врагах // Звезда. 2001. - № 10. - С. 236 - 238.

300. Фаст Дж. Язык тела. Холл Э. Как понять иностранца без слов / Пер. с англ. М.: Вече, ACT, 1997. - 432 с.

301. Филимонов А.В. Немецкие военнопленные в Пскове // Проблемы военного плена: история и современность: Материалы Международной научно-практической конференции 23 25 октября 1997 г. в г. Вологде. Ч. 2. - Вологда, 1997. - С. 197-201.

302. Филимончик С.Н. Об участии иностранных рабочих в индустриализации Карелии в годы первых пятилеток // Вопросы истории Европейского Севера. - Петрозаводск, 1987. С. 145 - 156.

303. Филитов A.M. В комиссиях наркоминдела. // Вторая мировая война: Актуальные проблемы. — М.: Наука, 1995. — С. 54 71.

304. Франкл В. Человек в поисках смысла: Сборник / Пер. с англ. и нем. — М.: Прогресс, 1990. - 368 с.

305. Фролов Д. Протоколы допросов финских и советских военнопленных 1941 1944 годов // Новый Часовой. - 2002. - № 13 - 14. - С. 245 - 252.

306. Хавкин Б.Л. Германские генералы в советском плену // Человек. — 1999. — № 2. - С. 125-141.

307. Хастингс М. Операция «Оверлорд»: Как был открыт второй фронт / Пер. с англ. — М.: Прогресс, 1989. 471 с.

308. Хохряков Г.Ф. Зона антивоспитания // Человек. — 1991. № 1. — С. 121 — 127.

309. Цветков С.Н. Вологжане на оборонных работах // Проблемы истории второй мировой войны. Сборник научных работ. — Вологда, 2000. — С. 136 — 141.

310. Челноков Б. Архивы раскрывают тайны. Штрихи к созданию Череповецкого металлургического комбината // Наш современник. — 1999. — № 7. — С. 273 282.

311. Чернышева О.В. Шведы о русских (по материалам XX века) // XIV конференция по изучению Скандинавских стран и Финляндии: Тезисы докладов. Архангельск: Поморский госуниверситет, 2001. - С. 47 — 49.

312. Чудиновских Е.Н. Военнопленные Второй мировой в Вятском крае // Отечественные архивы. 2000. - № 2. - С. 98 - 100.

313. Это было на Карельском фронте. Петрозаводск: Карелия, 1985. — 205 с.

314. Яжборовская И.С., Яблоков А.Ю., Парсаданова B.C. Катынский синдром в советско-польских и российско-польских отношениях. М.: РОССПЭН, 2001. - 496 с.

315. Якушевский А. Расстрел в клеверном поле // Новое время. — 1993. — № 25. С. 40 - 42.

316. Bahrens К. Deutsche in Straflagern und Gefangnissen der Sowjetunion // Zur Geschichte der deutschen Kriegsgefangenen des Zweiten Weltkrieges. Bd. V. -Munchen, 1965.

317. Bartlov O. Brutalitat und Mentalitat: zum Vehalten deutscher Offiziere an der "Ostfront" // Erobern und Vennichten. Der Krieg gegen die Sowjetunion / Hg. P. Jahn, R. Rurup.-Berlin, 1991. S. 183 - 199.

318. Becker A., Moss P.G. Guerre totale et troubles metaux // Annales: histoire, sciences sociales. P., 2000. - A. 55, № 1. - P. 135 - 151.

319. Blank A. Die deutschen Kriegsgefangenen in der UdSSR. Koln, 1979.

320. Bohme K. Die deutschen Kriegsgefangenen in sowjetischer Hand. Eine Bilanz // Zur Geschichte der deutschen Kriegsgefangenen des Zweiten Weltkrieges. Bd. VII. Munchen, 1966.

321. Carrell P., Boddeker G. Die Gefangenen. Leben und Uberleben deutscher Soldaten hinter Stacheldraht. Frankfbrt - Berlin - Wien, 1980.

322. Dehnel R. Deutsche Kriegsgefangene im Gebiet Wologda 1942 1949. -Hamburg, 1995.

323. Frieser K.-H. Krieg hinter Stacheldraht. Die deutschen Kriegsgefangenen in der Sowjetunion und das Nationalkomitee "Freies Deutschland". Mainz: v. Hase&Koehler Verlag, 1981.

324. Hilger A. Deutsche Kriegsgefangene in der Sowjetunion. 1941 1956: Kriegsgefangenenpolitik, Lageralltag und Erinnerung. — Essen, 2000.

325. Karner S. Im Archipel GUPVI. Kriegsgefangenschaft und Internierung in der Sowjetunion 1941 1945. - Wien — Munchen: Oldenburg Verlag, 1995.

326. Karner S., Marx B. World War II prisoners-of-war in the Soviet Union economy // International Committee for the history of the Second World War 1945. Consequences and sequels of the Second World War. Paris, 1995. — P. 191 -201.

327. Konasov V. Zwischen zwei Kirchentagen (Aus der Geschichte deutscher Kriegsgefangener). — Hamburg, 1996.

328. Lang M. Stalins Strafjustiz gegen deutsche Soldaten. Die Massenprozesse ge-gen deutsche Kriegsgefangene in der Jahren 1949 und 1950 in historischer Sicht. -Herford, 1981.

329. Lehmann A. Gefangenschaft und Heimkehr. Deutsche Kriegsgefangene in der Sowjetunion. Munchen, 1986.

330. Maschke E. Die deutschen Kriegsgefangenen des Zweiten Weltkrieges. Eine Zusammenfassung // Zur Geschichte der deutschen Kriegsgefangenen des Zweiten Weltkrieges. Bd. XV. Munchen, 1974.

331. Nolte H.-H. Der deutche Uberfall auf die Sowjetunion 1941. Text und Dokumentation. Hannover, 1991.

332. Ratza W. Die deutschen Kriegsgefangenen in der Sowjetunion. Der Faktor Arbeit // Zur Geschichte der deutschen Kriegsgefangenen des Zweiten Weltkrieges. Bd. IV.-Munchen, 1973.

333. Resin L. General zwischen den Fronten. Walter von Seydlitz in sowjetischer Gefangenschaft und Haft 1943 1955. - Berlin, 1995.

334. Robel G. Die deutschen Kriegsgefangenen in der Sowjetunion. Antifa // Zur Geschichte der deutschen Kriegsgefangenen des Zweiten Weltkrieges. Bd. VIII. — Munchen, 1974.

335. Schwarz W. Die deutschen Kriegsgefangenen in der Sowjetunion. Aus dem kulturellen Leben // Zur Geschichte der deutschen Kriegsgefangenen des Zweiten Weltkrieges. Bd. VI. Munchen, 1969.

336. Smith A. Die "vermiBte Million". Zum Schicksal deutscher Kriegsgefangenen nach dem Zweiten Weltkrieg. Schriftenreihe der vierteljahreshefte fiir Zeitgeschichte. Bd. 65. Oldenburg: Verlag GmbH. - Munchen, 1991.

337. Zeidler M. Stalinjustiz contra NS Verbrechen. Die Kriegsverbrechenprozesse gegen deutsche Kriegsgefangene in der UdSSR in den Jahren 1943 - 1952. Kenntnisstand und Forschungsprobleme. - Dresden, 1996.1. Приложение

[Oksana_W]

Если кому-либо интересно:

 

 

Образцова Екатерина Васильевна. Ресоциализация немецких военнопленных после возвращения из СССР (1945-1955): Диссертация на соискание … канд. истор. наук, 07.00.03. Воронеж, 2017 г. – 206 с.

 

Текст диссертации по ссылке:

https://volsu.ru/upl...я_Образцова.pdf

 

 

ОГЛАВЛЕНИЕ

ВВЕДЕНИЕ

ГЛАВА 1. НЕМЕЦКИЕ ВОЕННОПЛЕННЫЕ В УСЛОВИЯХ ПЛЕНА В СССР

1.1. Организационно-правовая основа политики СССР в отношении военнопленных

1.2. Военный плен как фактор трансформации сознания немецких военнопленных в период их пребывания в советских лагерях

ГЛАВА 2. РОЛЬ СОЮЗНЫХ ВОЕННЫХ АДМИНИСТРАЦИЙ, НЕМЕЦКИХ ОРГАНОВ ВЛАСТИ И ОБЩЕСТВЕННЫХ ОРГАНИЗАЦИЙ В ПРОЦЕССЕ РЕСОЦИАЛИЗАЦИИ БЫВШИХ ВОЕННОПЛЕННЫХ

2.1. Становление и эволюция системы социального обеспечения бывших военнопленных в Западной Германии

2.2. Деятельность СВАГ, органов самоуправления, благотворительных организаций по оказанию помощи репатриантам в Восточной Германии

ГЛАВА 3. ОСОБЕННОСТИ ПРОЦЕССА РЕСОЦИАЛИЗАЦИИ БЫВШИХ НЕМЕЦКИХ ВОЕННОПЛЕННЫХ

3.1. Состояние здоровья, вернувшихся из плена репатриантов, как фактор ресоциализации

3.2. Основные факторы успешной ресоциализации бывших военнопленных, вернувшихся в Германию из СССР

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННЫХ ИСТОЧНИКОВ И ЛИТЕРАТУРЫ

 

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

 Одной из тяжелейших составляющих Второй мировой войны являлся плен, через который прошли миллионы солдат и офицеров, как стран фашистского блока, так и антигитлеровской коалиции.

Проблема плена и ресоциализации бывших военнопленных осталась трудным вопросом и в послевоенном мире. Чрезвычайно сложно ситуация складывалась в Германии, возвращение граждан которой только из плена в СССР составило более десяти лет, с 1945 по 1955 г. СССР не присоединился к принятой в 1929 г. в Женеве «Конвенции о содержании военнопленных».

В 1930-40 гг. была создана правовая база, регламентировавшая пребывание вражеских военнопленных на территории советского государства. Ее суть заключалась в создании условий, позволявших сохранить жизнь пленных комбатантов даже в тяжелой обстановке войны и послевоенного восстановления СССР. Труд военнопленных являлся при этом важным фактором последнего.

Участие в войне на Восточном фронте и пребывание в лагерях для военнопленных оказали мощное травмирующие воздействие на бывших немецких солдат и офицеров. Продолжительность плена, отсутствие связи с родиной, скудное питание и плохие бытовые условия, вызванные тяжелой военной или послевоенной социально-экономической ситуацией в СССР, сказывались на состоянии здоровья военнопленных.

В то же время специфика войны на Восточном фронте и степень вовлеченности в военные действия, опыт взаимодействия с советским населением и влияние советской пропаганды в лагерях стимулировали процесс изменения мировоззренческих установок немцев.

Взгляды, сформировавшиеся под воздействием нацизма, претерпели трансформацию и нередко сменялись идеологическим вакуумом. При этом некоторые военнопленные при пересмотре политических парадигм восприняли социалистическую модель развития как альтернативу нацизму.

Данная политическая позиция оказалась, однако, востребована только в Восточной Германии, где бывшие военнопленные смогли активно представлять ее после репатриации. Скорость и успешность ресоциализации бывших военнопленных зависела от времени их возвращения на родину. Нетрудоспособность части немецких военнопленных обусловила начало процесса освобождения уже осенью 1945 г.

Вплоть до 1947 г. в Германию возвращались из СССР преимущественно больные и инвалиды, а также отличники производства или военнопленные, окончившие антифашистские школы. В советской зоне оккупации последним отдавалось предпочтение при приеме на работу в немецкие органы самоуправления и учебные заведения. Военнопленные, освобожденные из советских лагерей в 1945 - 1949 гг., возвращались в плохом физическом состоянии. Тем не менее, эти репатрианты быстро интегрировались в общество и экономику, ибо все население Германии, независимо от оккупационной зоны, испытывало схожие с ними трудности послевоенного времени.

Вернувшиеся на родину из плена в СССР в 1950-е гг. бывшие солдаты и офицеры вермахта находились в удовлетворительном состоянии здоровья, однако испытали значительные проблемы в процессе ресоциализации. За годы их отсутствия в Германии произошли значительные изменения.

После поражения во Второй мировой войне страна была разделена на четыре зоны оккупации, в 1949 конституировались два германских государства – ФРГ и ГДР, принадлежавшие к разным военно-политическим системам.

После раскола Германии произошли значительные изменения в обществе и экономике. На фоне эскалации холодной войны вопрос об освобождении военнопленных приобрел политическое звучание, а задержка репатриации и плохое физическое состояние бывших немецких солдат и офицеров использовались на Западе как аргумент в антисоветской пропаганде.

В 1955 – 1956 гг. на родину вернулись военнопленные немцы, осужденные в СССР за военные преступления. Их освобождение состоялось 169 после визита К. Аденауэра в Москву (1955 г) и было связано с установлением дипломатических отношений между СССР и ФРГ.

Начиная с 1945 г. репатриация немецких военнопленных из СССР осуществлялась в Восточную Германию. Вопросы, связанные со встречей и дальнейшей транспортировкой немецких военнопленных к пункту их постоянного проживания или до границы советской оккупационной зоны, пришлось решать СВАГ и немецким органам местного самоуправления.

Ресоциализация бывших немецких военнопленных состоялась в условиях страны, разделенной в 1945 – 1949 гг. на четыре оккупационные зоны. При этом западные союзники по антигитлеровской коалиции считали вопросы, связанные с устройством репатриантов, делом самих немцев. СВАГ рассматривала бывших военнопленных в качестве важной составляющей советской политики в германском вопросе.

Поддержка репатриантов в Восточной Германии осуществлялась на земельном уровне, но в соответствии с директивами СВАГ. Помощь немецких органов самоуправления являлась неотъемлемой составляющей процесса ресоциализации немецких военнопленных, как на Востоке, так и на Западе Германии.

Его скорость и успешность зависела от решения важных для каждого прибывавшего вопросов: воссоединения с семьей, регистрации по месту жительства, получения продуктовых карточек и трудоустройства. Именно эти проблемы требовали значительного внимания местных органов власти. Трудоустройство бывших военнопленных и в советской, и в западных зонах оккупации обусловливалось экономической ситуацией.

На Востоке, испытывавшем недостаток в рабочей силе, проблема решалась за счет военнопленных-репатриантов, относившихся к категории бездомных, которых направляли в специальные лагеря, располагавшиеся в крупных промышленных районах зоны. На трудовые отработки могли попасть одинокие военнопленные.

Спецификой западных зон являлся высокий уровень безработицы, затронувшей и возвращавшихся из СССР репатриантов. Общим в политике органов немецкого самоуправления, как на Западе, так и на Востоке являлось предоставление адресной помощи бывшим военнопленным, ибо они рассматривались в качестве одной из категорий населения наравне с беженцами и переселенцами.

Размеры помощи зависели от степени трудоспособности, наличия или отсутствия инвалидности, материального положения репатриантов. При этом социальное обеспечение военнопленных на Западе было децентрализованным, то есть эта проблема решалась на уровне местного самоуправления.

Специфика социального обеспечения репатриантов на Западе особенно ярко прослеживается после образования ФРГ. В 1950-е гг. там была создана правовая основа поддержки бывших военнопленных. Особое значение при этом имело принятие в 1950 г. «Закона о мероприятиях по оказанию помощи лицам, вернувшимся на родину», который стал важным рычагом регулирования интеграции репатриантов преимущественно в трудовой процесс.

В соответствии с законом, вернувшимся военнопленным предоставлялись также финансовая и материальная поддержка, на них распространялись льготы при распределении жилья. Принятый в 1954 г. «Закон о компенсации бывшим военнопленным» обеспечил им денежные возмещения за время пребывания в плену.

Серьезную роль в процессе ресоциализации сыграл «Союз немецких репатриантов, военнопленных и родственников, пропавших без вести». Он позволил объединить бывших военнопленных на основе единства интересов. Таким образом, они имели возможность открыто говорить о травматическом опыте, полученном в годы войны и плена.

Правительство ГДР не рассматривало бывших военнопленных отдельно от прочих нуждающихся категорий населения. Немцы, отбывшие в СССР наказания за военные преступления и вернувшиеся в ГДР в 1953 г. и 1955-1956 гг. тем более не причислялись к группе социально неблагополучных лиц.

К числу общих проблем, затронувших бывших военнопленных, возвратившихся как на Восток, так на Запад Германии, относились частные вопросы, преодоление которых определялось возрастом, опытом и личными особенностями возвратившихся. Восстановление отношений с членами семьи и родственниками, возобновление социальных контактов стали основной задачей для репатриантов в обеих частях Германии, обусловили скорость восстановления здоровья, интеграции в экономику.

Распад семей или одиночество, вызванные длительной разлукой, напротив, могли быть тормозом в процессе ресоциализации бывших военнопленных. Травматический опыт, приобретенный немецкими солдатами и офицерами на Восточном фронте и в советском плену, определил специфику процесса их ресоциализации после возвращения на родину. Большинство военнопленных смогло преодолеть последствия плена и адаптироваться к реалиям послевоенной Германии.

Эскалация холодной войны наложила свой отпечаток, на Востоке и Западе появились разные акценты в интерпретации опыта военнопленных. На Западе оказались востребованы те воспоминания, в которых репатрианты заостряли внимание на негативных сторонах жизни и плена в СССР.

На Востоке тема советских лагерей не была табуирована, однако бывшие военнопленные были вынуждены фиксировать внимание на их политическом перевоспитании, ибо это могло способствовать их продвижению по службе. Анализируя общие и особенные черты в процессе ресоциализации бывших военнопленных на Востоке и Западе Германии, следует отметить ее успешность в обеих частях страны.

В то же время признание на Западе проблем бывших военнопленных на государственном уровне и закрепление их социального обеспечения законодательно обусловили бо́льшие возможности для успешной интеграции бывших немецких военнопленных в общество и экономику.