Хотел поинтересоваться мнением уважаемого сообщества о данном персонаже. Читал немало о нем и его деяниях. Оценки преобладают с крайне негативным оттенком.
Барон фон Унгерн!?
Автор
Darkfisher
, 03 апр 2007 01:46
Сообщений в теме: 14
#1
Darkfisher
-
- Модератор
-
- 196 сообщений
Старший сержант
- Город:Беларусь, Мінск
Отправлено 03 апреля 2007 - 01:46
#2
Darkfisher
-
- Модератор
-
- 196 сообщений
Старший сержант
- Город:Беларусь, Мінск
Отправлено 04 апреля 2007 - 00:10
Ладно начну сам...
Из книги "Самодержец пустыни":
Унгерн — фигура локальная, если судить по арене и результатам его деятельности, порождение конкретного времени и места. Но если оценивать его по идеям, имевшим мало общего с идеологией Белого движения, если учитывать, что его планы простирались до переустройства всего существующего миропорядка, а средства вполне соответствовали глобальным целям, этот человек видится как явление совсем иного масштаба, как действующее лицо не только российской или монгольской, но и всемирной истории.
Он был одним из многих, предрекавших гибель западной цивилизации, но единственным, кто, будучи ее творением, решил сразиться с ней не за письменным столом и не на университетской кафедре, а в седле и на поле боя. Многие одиночки в Европе и до, и после Унгерна искали точку духовной опоры на Востоке, но никому, кроме него, никогда не приходила мысль о том, чтобы превратить эту точку в военно-стратегический плацдарм для борьбы с революцией. Учение Будды волновало тысячи русских и европейских интеллигентов, но только Унгерн собирался нести его в Россию на кончике монгольской сабли, чтобы восточной мистикой исцелить язвы Запада.
При этом вечным и незыблемым образцом для него оставалась рухнувшая Поднебесная Империя, которую он мечтал возродить во имя спасения всего человечества. Кажется, Унгерн явился в мир как олицетворенный ответ на вопросы, заданные еще Константином Леонтьевым: «Заразимся ли мы столь несокрушимой в духе своем китайской государственностью и могучим мистическим настроением Индии? Соединим ли мы китайскую государственность с индийской религиозностью и, подчинив им европейский социализм...»
Унгерн воспринял эту мысль буквально и попытался осуществить ее практически. Неважно, читал он Леонтьева или нет, — сама идея носилась в воздухе, и в конце концов кто-нибудь должен был перенести акцент с внутреннего на внешнее, метафору истолковать как реальность, надежду — как призыв к действию. Правда, соединяя «китайскую государственность с индийской религиозностью», Унгерн пользовался подручным материалом. Ему пришлось довольствоваться суррогатами: вместо империи Циней — теократия монгольского Богдо-хана, вместо индуизма — ламаизм, смешанный с ницшеанством и теософией. В итоге возникла столь же зловещая, сколь и нежизнеспособная химера унгерновского режима. Эксперимент, поставленный в Монголии, в очередной раз продемонстрировал, во что могут превратиться романтические идеалы, когда они воплощаются в жизнь.
Одним из первых в нашем столетии Унгерн прошел тот древний путь, на котором странствующий рыцарь неизбежно становится бродячим убийцей, мечтатель — палачом, мистик — доктринером. На этом пути человек, стремящийся вернуть на землю золотой век, возвращает даже не медный, а каменный.
Но и в такую схему Унгерн тоже целиком не укладывается.
В нем при желании можно увидеть кого угодно: героя борьбы с большевизмом, разбойничьего атамана, евразийца в седле, предтечу фашизма, реликт средневековья, вестника грядущих глобальных столкновений между Востоком и Западом, создателя одной из кровавых утопий XX века и тип тирана, вырастающего на развалинах великих империй, или маньяка, опьяненного грубыми вытяжками великих идей. Но как бы ни смотреть, во всех вариантах феномен судьбы этого эстляндского барона, ставшего владыкой Монголии, в самой своей жуткой ирреальности таит ответ на роковые вопросы эпохи и видится одним из ее символов. В нем чувствуется напор тьмы, грозная близость подземных сил, в любой момент готовых прорвать тонкий слой современной цивилизации. Возможно, именно потому многие испытывают к этому человеку болезненный и опасливый интерес, причину которого сами подчас не в состоянии себе объяснить.
«Барон стоял на грани почти гениальности и безумия, — писал о нем современник. — Он принадлежал к величайшим идеалистам и мечтателям всех времен». Отчасти так оно и есть, хотя автор этой характеристики, выданной Унгерну в 1935 году, мог бы уже и догадываться о том, что в XX столетии величайшие идеалисты становятся одновременно и величайшими преступниками.
Идеалы Унгерна достаточно просты, какими, впрочем, они и должны были быть, чтобы не остаться только мечтами, а сложиться в идеологию со всеми вытекающими из нее практическими выводами. В 1919—1920 годах, наездами бывая в Харбине, барон часто встречался и беседовал с жившим там неким С.-Р., которого высоко ценил за «ум и образованность». В разговорах с ним Унгерн и высказал «свои сокровенные мысли». Суть их состояла в следующем. Примерно к исходу XIV века Запад достиг высшей точки расцвета, после чего начался период постепенно прогрессирующего упадка. Культура пошла по ложному пути. Она перестала «служить для счастья человека» и «из величины подсобной сделалась самодовлеющей». Под властью буржуазии, главным образом еврейской, западные нации разложились. Русская революция — начало конца всей Европы. Но есть в мире сила, способная повернуть вспять колесо истории. Это кочевники центрально-азиатских степей, прежде всего — монголы. Сейчас, пусть «в иных формах», они находятся на том этапе общего для всех народов исторического пути, откуда пять столетий назад Запад свернул к своей гибели. Монголам и вообще всей желтой расе суждена великая задача: огнем и мечом стереть с лица земли прогнившую европейскую цивилизацию от Тихого океана «до берегов Португалии», чтобы на обломках старого мира воссоздать прежнюю культуру по образу и подобию своей собственной.
Любовь Унгерна к монголам предопределила традиционную в системах такого рода ненависть к евреям. Первые несли в себе божественное начало, вторые — дьявольское. Одни были воплощением всех добродетелей прошлого, другие — всех пороков настоящего. Монголы были прирожденными мистиками, как сам барон, евреи — сугубыми рационалистами, и в этом качестве они олицетворяли собой все то, что Унгерну было ненавистно в цивилизации XX века.
«Мистицизм барона, — писал знавший его лично колчаковский офицер Борис Волков, — убеждение в том, что Запад — англичане, французы, американцы, сгнил, что свет с Востока, что он, Унгерн, встанет во главе диких народов и поведет их на Европу, — вот все, что можно выявить из бессвязных разговоров с ним ряда лиц».
На самом деле выявить можно гораздо больше. За его «мистицизмом» стоит настолько расхожая, что ее источником Унгерн даже считал Библию, мысль о том, что одряхлевшая Европа, как некогда Рим и Византия, будет разрушена несущими свежую кровь новыми варварами. Этой идеей пропитан был воздух начала века. Тот же Соловьев сформулировал неизменно повторяющуюся историческую схему, не многим отличную от варианта князя Чультун-Бэйсэ: «Тогда поднялся от Востока народ безвестный и чужой...» Брюсов вопрошал: «Где вы, грядущие гунны, что тучей нависли над миром?» Блок провидел «свирепого гунна», который будет «в церковь гнать табун и мясо белых братьев жарить», а Максимилиан Волошин в том же 1918 году, когда Унгерн в Маньчжурии принял командование монгольской конницей в отряде Семенова, надеялся, что «встающий на Востоке древний призрак монгольской угрозы» заставит Россию преодолеть внутренние распри. Да и сам Унгерн не случайно, по-видимому, подчеркивал, что его род ведет происхождение от гуннов.
Эмигрантский журналист писал о нем: «Если бы море внезапно отхлынуло, на месте его черных глубин люди увидели бы страшных, фантастических чудовищ; так из-под волн Гражданской войны вынырнули какие-то палеонтологические типы, до того скрытые в недрах жизни, в клетках быта».
Унгерн казался реликтом средневековья, живым анахронизмом, хотя на самом деле был плоть от плоти своей среды и эпохи. В нем текла кровь не столько реальных воинов Аттилы, сколько гуннов Брюсова и Блока. Воплощением этих же судьбоносных всадников стали для него монголы. Прозябающие на периферии мировой истории, не принимаемые в расчет ни западными политиками, ни большевиками, они должны были принести в мир испепеляющий, очищающий небесный огонь, но сами не могли осознать свою спасительную миссию и определить сроки ее исполнения. Им нужен был вождь, и Унгерн верил, что именно с этой целью судьба послала его в Монголию.
Во времена китайского владычества монголы создали множество легенд о грядущем спасителе, который явится с севера, чтобы вернуть им былое величие. Этот герой выступал под разными именами и обличьями, но во всех своих ипостасях должен был сыграть роль национального мессии. Унгерн, в частности, знал пророчество о некоем «бароне Иване»*, который когда-нибудь придет из России и возродит империю Чингисхана, что опять же будет лишь первым этапом в деле «спасения человечества». Так, во всяком случае, Унгерн говорил в плену, причем прямо признавался, что относил это предсказание к самому себе. По его словам, «Иван» и «Роман» — «почти одно и то же». Свое появление в Монголии он воспринимал как факт всемирно-исторического значения, как закономерность, которая рождается не в череде причин и следствий реального мира, а вносится в него извне, через судьбу героя. Ссылаясь на судьбу, что он делал постоянно, Унгерн имел в виду свое предназначение быть исполнителем сверхъестественной воли. Собственная судьба казалась ему инструментом, выкованным в подземельях Агарты или в каком-то ином, тайном, но деятельном центре мировой мощи и мудрости, чье местонахождение он скорее всего предполагал где-то в Гималаях. Его кругозор, не без оснований казавшийся Врангелю «поразительно узким», был очерчен кругом этих идей, которые сами по себе были достаточно примитивны, но в соединении с личностью Унгерна образовали гремучую смесь, взорвавшую русско-китайское пограничье осенью 1920 года, когда барон повел своих всадников на штурм монгольской столицы.
Русский офицер, он вошел в Монголию и мог бы войти в Китай, как задолго до него входили туда казачьи полки. Но под трехцветным российским знаменем Унгерн собирался вести свои разноплеменные войска к цели, которая и не снилась его предшественникам на этих путях. Сын доктора философии Лейпцигского университета и враг западной цивилизации, он уже в плену однозначно высказал свои убеждения: «Восток непременно должен столкнуться с Западом. Культура белой расы, приведшая европейские народы к революции, сопровождавшаяся веками всеобщей нивелировки, упадком аристократии и прочее, подлежит распаду и замене желтой, восточной культурой, которая образовалась три тысячи лет назад и до сих пор сохраняется в неприкосновенности».
Из книги "Самодержец пустыни":
Унгерн — фигура локальная, если судить по арене и результатам его деятельности, порождение конкретного времени и места. Но если оценивать его по идеям, имевшим мало общего с идеологией Белого движения, если учитывать, что его планы простирались до переустройства всего существующего миропорядка, а средства вполне соответствовали глобальным целям, этот человек видится как явление совсем иного масштаба, как действующее лицо не только российской или монгольской, но и всемирной истории.
Он был одним из многих, предрекавших гибель западной цивилизации, но единственным, кто, будучи ее творением, решил сразиться с ней не за письменным столом и не на университетской кафедре, а в седле и на поле боя. Многие одиночки в Европе и до, и после Унгерна искали точку духовной опоры на Востоке, но никому, кроме него, никогда не приходила мысль о том, чтобы превратить эту точку в военно-стратегический плацдарм для борьбы с революцией. Учение Будды волновало тысячи русских и европейских интеллигентов, но только Унгерн собирался нести его в Россию на кончике монгольской сабли, чтобы восточной мистикой исцелить язвы Запада.
При этом вечным и незыблемым образцом для него оставалась рухнувшая Поднебесная Империя, которую он мечтал возродить во имя спасения всего человечества. Кажется, Унгерн явился в мир как олицетворенный ответ на вопросы, заданные еще Константином Леонтьевым: «Заразимся ли мы столь несокрушимой в духе своем китайской государственностью и могучим мистическим настроением Индии? Соединим ли мы китайскую государственность с индийской религиозностью и, подчинив им европейский социализм...»
Унгерн воспринял эту мысль буквально и попытался осуществить ее практически. Неважно, читал он Леонтьева или нет, — сама идея носилась в воздухе, и в конце концов кто-нибудь должен был перенести акцент с внутреннего на внешнее, метафору истолковать как реальность, надежду — как призыв к действию. Правда, соединяя «китайскую государственность с индийской религиозностью», Унгерн пользовался подручным материалом. Ему пришлось довольствоваться суррогатами: вместо империи Циней — теократия монгольского Богдо-хана, вместо индуизма — ламаизм, смешанный с ницшеанством и теософией. В итоге возникла столь же зловещая, сколь и нежизнеспособная химера унгерновского режима. Эксперимент, поставленный в Монголии, в очередной раз продемонстрировал, во что могут превратиться романтические идеалы, когда они воплощаются в жизнь.
Одним из первых в нашем столетии Унгерн прошел тот древний путь, на котором странствующий рыцарь неизбежно становится бродячим убийцей, мечтатель — палачом, мистик — доктринером. На этом пути человек, стремящийся вернуть на землю золотой век, возвращает даже не медный, а каменный.
Но и в такую схему Унгерн тоже целиком не укладывается.
В нем при желании можно увидеть кого угодно: героя борьбы с большевизмом, разбойничьего атамана, евразийца в седле, предтечу фашизма, реликт средневековья, вестника грядущих глобальных столкновений между Востоком и Западом, создателя одной из кровавых утопий XX века и тип тирана, вырастающего на развалинах великих империй, или маньяка, опьяненного грубыми вытяжками великих идей. Но как бы ни смотреть, во всех вариантах феномен судьбы этого эстляндского барона, ставшего владыкой Монголии, в самой своей жуткой ирреальности таит ответ на роковые вопросы эпохи и видится одним из ее символов. В нем чувствуется напор тьмы, грозная близость подземных сил, в любой момент готовых прорвать тонкий слой современной цивилизации. Возможно, именно потому многие испытывают к этому человеку болезненный и опасливый интерес, причину которого сами подчас не в состоянии себе объяснить.
«Барон стоял на грани почти гениальности и безумия, — писал о нем современник. — Он принадлежал к величайшим идеалистам и мечтателям всех времен». Отчасти так оно и есть, хотя автор этой характеристики, выданной Унгерну в 1935 году, мог бы уже и догадываться о том, что в XX столетии величайшие идеалисты становятся одновременно и величайшими преступниками.
Идеалы Унгерна достаточно просты, какими, впрочем, они и должны были быть, чтобы не остаться только мечтами, а сложиться в идеологию со всеми вытекающими из нее практическими выводами. В 1919—1920 годах, наездами бывая в Харбине, барон часто встречался и беседовал с жившим там неким С.-Р., которого высоко ценил за «ум и образованность». В разговорах с ним Унгерн и высказал «свои сокровенные мысли». Суть их состояла в следующем. Примерно к исходу XIV века Запад достиг высшей точки расцвета, после чего начался период постепенно прогрессирующего упадка. Культура пошла по ложному пути. Она перестала «служить для счастья человека» и «из величины подсобной сделалась самодовлеющей». Под властью буржуазии, главным образом еврейской, западные нации разложились. Русская революция — начало конца всей Европы. Но есть в мире сила, способная повернуть вспять колесо истории. Это кочевники центрально-азиатских степей, прежде всего — монголы. Сейчас, пусть «в иных формах», они находятся на том этапе общего для всех народов исторического пути, откуда пять столетий назад Запад свернул к своей гибели. Монголам и вообще всей желтой расе суждена великая задача: огнем и мечом стереть с лица земли прогнившую европейскую цивилизацию от Тихого океана «до берегов Португалии», чтобы на обломках старого мира воссоздать прежнюю культуру по образу и подобию своей собственной.
Любовь Унгерна к монголам предопределила традиционную в системах такого рода ненависть к евреям. Первые несли в себе божественное начало, вторые — дьявольское. Одни были воплощением всех добродетелей прошлого, другие — всех пороков настоящего. Монголы были прирожденными мистиками, как сам барон, евреи — сугубыми рационалистами, и в этом качестве они олицетворяли собой все то, что Унгерну было ненавистно в цивилизации XX века.
«Мистицизм барона, — писал знавший его лично колчаковский офицер Борис Волков, — убеждение в том, что Запад — англичане, французы, американцы, сгнил, что свет с Востока, что он, Унгерн, встанет во главе диких народов и поведет их на Европу, — вот все, что можно выявить из бессвязных разговоров с ним ряда лиц».
На самом деле выявить можно гораздо больше. За его «мистицизмом» стоит настолько расхожая, что ее источником Унгерн даже считал Библию, мысль о том, что одряхлевшая Европа, как некогда Рим и Византия, будет разрушена несущими свежую кровь новыми варварами. Этой идеей пропитан был воздух начала века. Тот же Соловьев сформулировал неизменно повторяющуюся историческую схему, не многим отличную от варианта князя Чультун-Бэйсэ: «Тогда поднялся от Востока народ безвестный и чужой...» Брюсов вопрошал: «Где вы, грядущие гунны, что тучей нависли над миром?» Блок провидел «свирепого гунна», который будет «в церковь гнать табун и мясо белых братьев жарить», а Максимилиан Волошин в том же 1918 году, когда Унгерн в Маньчжурии принял командование монгольской конницей в отряде Семенова, надеялся, что «встающий на Востоке древний призрак монгольской угрозы» заставит Россию преодолеть внутренние распри. Да и сам Унгерн не случайно, по-видимому, подчеркивал, что его род ведет происхождение от гуннов.
Эмигрантский журналист писал о нем: «Если бы море внезапно отхлынуло, на месте его черных глубин люди увидели бы страшных, фантастических чудовищ; так из-под волн Гражданской войны вынырнули какие-то палеонтологические типы, до того скрытые в недрах жизни, в клетках быта».
Унгерн казался реликтом средневековья, живым анахронизмом, хотя на самом деле был плоть от плоти своей среды и эпохи. В нем текла кровь не столько реальных воинов Аттилы, сколько гуннов Брюсова и Блока. Воплощением этих же судьбоносных всадников стали для него монголы. Прозябающие на периферии мировой истории, не принимаемые в расчет ни западными политиками, ни большевиками, они должны были принести в мир испепеляющий, очищающий небесный огонь, но сами не могли осознать свою спасительную миссию и определить сроки ее исполнения. Им нужен был вождь, и Унгерн верил, что именно с этой целью судьба послала его в Монголию.
Во времена китайского владычества монголы создали множество легенд о грядущем спасителе, который явится с севера, чтобы вернуть им былое величие. Этот герой выступал под разными именами и обличьями, но во всех своих ипостасях должен был сыграть роль национального мессии. Унгерн, в частности, знал пророчество о некоем «бароне Иване»*, который когда-нибудь придет из России и возродит империю Чингисхана, что опять же будет лишь первым этапом в деле «спасения человечества». Так, во всяком случае, Унгерн говорил в плену, причем прямо признавался, что относил это предсказание к самому себе. По его словам, «Иван» и «Роман» — «почти одно и то же». Свое появление в Монголии он воспринимал как факт всемирно-исторического значения, как закономерность, которая рождается не в череде причин и следствий реального мира, а вносится в него извне, через судьбу героя. Ссылаясь на судьбу, что он делал постоянно, Унгерн имел в виду свое предназначение быть исполнителем сверхъестественной воли. Собственная судьба казалась ему инструментом, выкованным в подземельях Агарты или в каком-то ином, тайном, но деятельном центре мировой мощи и мудрости, чье местонахождение он скорее всего предполагал где-то в Гималаях. Его кругозор, не без оснований казавшийся Врангелю «поразительно узким», был очерчен кругом этих идей, которые сами по себе были достаточно примитивны, но в соединении с личностью Унгерна образовали гремучую смесь, взорвавшую русско-китайское пограничье осенью 1920 года, когда барон повел своих всадников на штурм монгольской столицы.
Русский офицер, он вошел в Монголию и мог бы войти в Китай, как задолго до него входили туда казачьи полки. Но под трехцветным российским знаменем Унгерн собирался вести свои разноплеменные войска к цели, которая и не снилась его предшественникам на этих путях. Сын доктора философии Лейпцигского университета и враг западной цивилизации, он уже в плену однозначно высказал свои убеждения: «Восток непременно должен столкнуться с Западом. Культура белой расы, приведшая европейские народы к революции, сопровождавшаяся веками всеобщей нивелировки, упадком аристократии и прочее, подлежит распаду и замене желтой, восточной культурой, которая образовалась три тысячи лет назад и до сих пор сохраняется в неприкосновенности».
#3
Данила
-
- Пользователь
-
- 2 595 сообщений
Генерал-майор
- Город:Москва-Подольск
-
79th.N.Y.
-
GG/HG
-
ОВИР "Загорчанин" -
Kampfgruppe "ZWEI"
Отправлено 04 апреля 2007 - 11:54
А что, в Интернете книги про Унгерна этой нет? Вот например
http://www.white-gua...icles/juzef.htm
Darkfisher
Не обижайся, просто странно, когда человек задает вопрос и сам себе на него отвечает...
http://www.white-gua...icles/juzef.htm
Darkfisher
Не обижайся, просто странно, когда человек задает вопрос и сам себе на него отвечает...
#4
Politruk
-
- Пользователь
-
- 281 сообщений
Прапорщик
- Город:г.Мінск
-
Comrades In Arms
Отправлено 04 апреля 2007 - 22:13
А что, в Интернете книги про Унгерна этой нет? Вот например
http://www.white-gua...icles/juzef.htm
Darkfisher
Не обижайся, просто странно, когда человек задает вопрос и сам себе на него отвечает...
Darkfisher спрашивал (если Вы читали первый пост) мнения форумчан относительно личности Унгерна.
Вот высказались бы, что думаете о личности Унгерна
#5
Rick
-
- Администратор
-
- 2 608 сообщений
Генерал-майор
Отправлено 04 апреля 2007 - 22:40
А с какой точки зрения нам предлагается оценить барона?
С точки зрения Истории - да, он вошёл в неё, ибо был Личностью.
С точки зрения европейцев - гад он был, ваш Унгерн.
С точки зрения китайцев - ну, наверно, льстило им... их же тогда столько не было... и не таких...
С точки зрения гуманизма - в общем, всё с ним ясно...
Оценить, состоялся ли он как руководитель и полководец, как философ и политик -
- ну тоже что-то такое присутцтвует... - ведь люди-то за ним шли, гибли за него и против...
А в общем, если посмотреть на него взглядом психиатра - то тоже наверняка что-то своё найдётся...
С точки зрения Истории - да, он вошёл в неё, ибо был Личностью.
С точки зрения европейцев - гад он был, ваш Унгерн.
С точки зрения китайцев - ну, наверно, льстило им... их же тогда столько не было... и не таких...
С точки зрения гуманизма - в общем, всё с ним ясно...
Оценить, состоялся ли он как руководитель и полководец, как философ и политик -
- ну тоже что-то такое присутцтвует... - ведь люди-то за ним шли, гибли за него и против...
А в общем, если посмотреть на него взглядом психиатра - то тоже наверняка что-то своё найдётся...
Сообщение отредактировал Rick: 04 апреля 2007 - 22:41
#6
Darkfisher
-
- Модератор
-
- 196 сообщений
Старший сержант
- Город:Беларусь, Мінск
Отправлено 04 апреля 2007 - 23:07
Не обижайся, просто странно, когда человек задает вопрос и сам себе на него отвечает...
Я хотел узнать, что думают господа, интересующиеся темой гражданской войны, о бароне прежде всего как военачальнике, политическом деятеле и его своеобразной мировозренческой концепции.
#7
Гость_BMW_*
Гость_BMW_*
-
- Гости
Отправлено 05 апреля 2007 - 01:43
1) Вся инфа о бароне как минимум вторична. То есть всякие Юзефовичи (фамилия обязывает писать гадости) пишут не свое мнение, а ПЕРЕВИРАЮТ на 180 градусов первоисточники.Я хотел узнать, что думают господа, интересующиеся темой гражданской войны, о бароне прежде всего как военачальнике, политическом деятеле и его своеобразной мировозренческой концепции.
Есть всего нескока книг, которых нуждна перечитать и сформировать свое мнение.Именно
Есаул Макеев "Бог войны барон Унгерн (адьютант-предатель), Рябухин (Рибо) ("врач" типа Оренбургский кОзак
), К.Носков "Черный год" и ОсендовскийПервые двое - юрист и доктор его ПРЕДАЛИ, но первый потом всю жизнь раскаивался, а втройо полное Г. оказался. Я о нем специально в Лос Анжедесе справки наволил, кто его лично знал
Резюие такое - кристально честный человек, жесткий, не терпящий нечестности, храбрый, дважды Георгиевский кавалер (1 мировая + ОМО), знающий много языков вплоть до китайского....
Еще что интересно. Именно он за весь 20 век !!!!! отдал единственный письменный приказ N15 об уничтожении евреев (коммунистов и комиссаров) ...
А также ... Его идеи через писателя (агитпром Колчака) Оссендовского были донесены на заседание военно-исторического общества "Тула" (или в Туле
), где энто запало в душу "папочке"Да , еще... эти извращенцы, включая Юзефовича, показали его портрет извращенный на 180 градусов. Переверни в фотошопе в исходное состояние- получишь что надо. Их даже нен смутило, что Св.Георгий должен быть на ЛЕВОЙ стороне груди. При печати (еще в 1921) они перевернули негатив...
Председатель революционного суда Ярославский кличка, наст. Губбельман) не стал, а может специально перевернул негатив...
Сообщение отредактировал BMW: 05 апреля 2007 - 01:49
#8
Darkfisher
-
- Модератор
-
- 196 сообщений
Старший сержант
- Город:Беларусь, Мінск
Отправлено 05 апреля 2007 - 11:38
Первые двое - юрист и доктор его ПРЕДАЛИ, но первый потом всю жизнь раскаивался, а втройо полное Г. оказался.
Предали барона, насколько мне известно многие, а не только эти двое. Сам он казнил не раз людей из своего ближнего круга только из-за подозрений.
Еще что интересно. Именно он за весь 20 век !!!!! отдал единственный письменный приказ N15 об уничтожении евреев (коммунистов и комиссаров) ...
В Урге убивали только коммунистов и комиссаров? А русское и китайское население зачем третировали? Непонятно. Кроме того, Унгерн вполне спокойно общался с евреями-коммерсантами из Харбина. Это признают многие.
Их даже нен смутило, что Св.Георгий должен быть на ЛЕВОЙ стороне груди.
Да, я тоже сразу обратил внимание.
Сообщение отредактировал Darkfisher: 05 апреля 2007 - 11:39
#9
Гость_BMW_*
Гость_BMW_*
-
- Гости
Отправлено 05 апреля 2007 - 16:59
Когда пишешь, указывай на ИСТОЧНИК, плиз....Предали барона, насколько мне известно многие, а не только эти двое. Сам он казнил не раз людей из своего ближнего круга только из-за подозрений.
В Урге убивали только коммунистов и комиссаров? А русское и китайское население зачем третировали? Непонятно.
Кроме того, Унгерн вполне спокойно общался с евреями-коммерсантами из Харбина. Это признают многие.
Да, я тоже сразу обратил внимание.
За что он казнил, например.
Один офицер подделал документы, украл из казны кучу денег и пытался удрать с женой. Когда его поймали, Унгерн его казнил.
Русское население Унгерновцы в Урге не третировали, в отличии от китайцев, которые держали в тюрьме в нечеловеческих условиях русских офицеров. Ургинского "батюшку" казнил за то, что он отрекся от Веры и продался большевикам
а подстрекателей на бунт было ДВОЕ, о которых я уже писал.
На одного из них я собирал компромат в Лос Анджелесе. Как и предпологал - полное Г. оказался этот "Рибо" - оренбургский кОзак
Вобщем, почитай ПЕРВОИСТОЧНИК - Макеева "Бог войны" и сравнишь с Юзефовичем (как тот извращает все)
#10
Darkfisher
-
- Модератор
-
- 196 сообщений
Старший сержант
- Город:Беларусь, Мінск
Отправлено 06 апреля 2007 - 15:24
Несколько иной взгляд на деятельность барона:
Известны случаи, когда Р.Ф. Унгерн отходил от своего правила личного допроса. Трагические события произошли в начале 1921 года в городе Улясутай. Там собралось множество офицеров, бежавших из советской России. В результате недолгой борьбы их возглавил полковник Михайлов, но вскоре прибыла новая группа офицеров во главе с полковником Полетиком, предъявившим свои права на лидерство. Он представил документы от «Центрального российского комитета по борьбе с большевиками». 10 апреля в Улясутай прибыл атаман Казанцев и, предъявив полномочия от барона, потребовал, чтобы Михайлов, Полетико и еще ряд лиц срочно отправились в Ургу. По дороге эту группу встретил другой посланец Р.Ф. Унгерна капитан Безродный. Он провел тщательный обыск и у большей части офицеров обнаружил драгоценности или компрометировавшие их бумаги. 11 человек из группы тут же были расстреляны. Ф. Осендовский, ехавший с этой группой, утверждал, что Безродный вез с собой «кипу» смертных приговоров, подписанных бароном.
Жестокость Р.Ф. Унгерна не была чем-то особенным и в белом стане. То, что делал он, было нормальным явлением для карательных операций на Восточном фронте. Но то, что нам известно о деятельности Л.Г. Корнилова, М.Г. Дроздовского, А.П. Кутепова, делает количество жертв «кровавого барона» просто смешным. Например, помощник и ближайший сотрудник М.Г. Дроздовского капитан Д.Б. Бологовский вспоминал, что во время похода Яссы – Дон была сформирована «команда разведчиков особого назначения». За время похода ими было расстреляно около 700 человек. Только в Ростове – 500 человек. Основной задачей «команды» была не борьба с красными, а уничтожение былых, которые вредят белому делу и способствуют наступлению советской власти. Позднее, под непосредственным руководством Д.Б. Бологовского был убит лидер кубанских самостийников Н.С. Рябовол (член Кубанской рады – одного из белых правительств).
Надо принять во внимание те исключительные условия, в которых приходилось действовать Р.Ф. Унгерну. Поражение белого движения на всех фронтах привело к полной деморализации белой армии. Казаки на Южном фронте и солдаты А.В.Колчака в равной степени массово бросали фронт и сдавались в плен. Чудовищные примеры деморализации известны, например, в частях атамана Б.В.Анненкова при отступлении в Китай (убивали и насиловали жен и дочерей своих же казачьих офицеров). Р.Ф. Унгерн смог не только сохранить от развала свои полки (где было 16 национальностей, и русские были в меньшинстве), но и заставить их доблестно сражаться и побеждать. Для этого были нужны экстренные меры. По свидетельству мемуаристов, к казни в виде сожжения на костре барон прибегал дважды — в период поражения под Ургой (прапорщик Чернов) и после провала первого похода в ДВР (медик Энгельгардт-Езерский). Каждый раз боеспособность дивизии, несмотря на поражение, была полностью восстановлена. В этом случае Р.Ф. Унгерн проявил себя как опытный психолог. Наказание он смог превратить в мощнейшее средство наглядной агитации и устрашения. При этом надо учитывать, что обычная казнь на азиатов произвела бы мало впечатления, да и на русских, принимая во внимание условия того времени. Отсюда сожжения на костре. Собственно, этим диапазон необычных казней и ограничивался...
Взято из статьи Юрия Кондакова (Правая.ru)
Известны случаи, когда Р.Ф. Унгерн отходил от своего правила личного допроса. Трагические события произошли в начале 1921 года в городе Улясутай. Там собралось множество офицеров, бежавших из советской России. В результате недолгой борьбы их возглавил полковник Михайлов, но вскоре прибыла новая группа офицеров во главе с полковником Полетиком, предъявившим свои права на лидерство. Он представил документы от «Центрального российского комитета по борьбе с большевиками». 10 апреля в Улясутай прибыл атаман Казанцев и, предъявив полномочия от барона, потребовал, чтобы Михайлов, Полетико и еще ряд лиц срочно отправились в Ургу. По дороге эту группу встретил другой посланец Р.Ф. Унгерна капитан Безродный. Он провел тщательный обыск и у большей части офицеров обнаружил драгоценности или компрометировавшие их бумаги. 11 человек из группы тут же были расстреляны. Ф. Осендовский, ехавший с этой группой, утверждал, что Безродный вез с собой «кипу» смертных приговоров, подписанных бароном.
Жестокость Р.Ф. Унгерна не была чем-то особенным и в белом стане. То, что делал он, было нормальным явлением для карательных операций на Восточном фронте. Но то, что нам известно о деятельности Л.Г. Корнилова, М.Г. Дроздовского, А.П. Кутепова, делает количество жертв «кровавого барона» просто смешным. Например, помощник и ближайший сотрудник М.Г. Дроздовского капитан Д.Б. Бологовский вспоминал, что во время похода Яссы – Дон была сформирована «команда разведчиков особого назначения». За время похода ими было расстреляно около 700 человек. Только в Ростове – 500 человек. Основной задачей «команды» была не борьба с красными, а уничтожение былых, которые вредят белому делу и способствуют наступлению советской власти. Позднее, под непосредственным руководством Д.Б. Бологовского был убит лидер кубанских самостийников Н.С. Рябовол (член Кубанской рады – одного из белых правительств).
Надо принять во внимание те исключительные условия, в которых приходилось действовать Р.Ф. Унгерну. Поражение белого движения на всех фронтах привело к полной деморализации белой армии. Казаки на Южном фронте и солдаты А.В.Колчака в равной степени массово бросали фронт и сдавались в плен. Чудовищные примеры деморализации известны, например, в частях атамана Б.В.Анненкова при отступлении в Китай (убивали и насиловали жен и дочерей своих же казачьих офицеров). Р.Ф. Унгерн смог не только сохранить от развала свои полки (где было 16 национальностей, и русские были в меньшинстве), но и заставить их доблестно сражаться и побеждать. Для этого были нужны экстренные меры. По свидетельству мемуаристов, к казни в виде сожжения на костре барон прибегал дважды — в период поражения под Ургой (прапорщик Чернов) и после провала первого похода в ДВР (медик Энгельгардт-Езерский). Каждый раз боеспособность дивизии, несмотря на поражение, была полностью восстановлена. В этом случае Р.Ф. Унгерн проявил себя как опытный психолог. Наказание он смог превратить в мощнейшее средство наглядной агитации и устрашения. При этом надо учитывать, что обычная казнь на азиатов произвела бы мало впечатления, да и на русских, принимая во внимание условия того времени. Отсюда сожжения на костре. Собственно, этим диапазон необычных казней и ограничивался...
Взято из статьи Юрия Кондакова (Правая.ru)
#11
Гость_Питон Каа_*
Гость_Питон Каа_*
-
- Гости
Отправлено 07 мая 2007 - 14:07
Спорный тезис.Скорее уж деморализация явилась одной из причин поражения белого движения,а точнее "революционная демократизированность"......Надо принять во внимание те исключительные условия, в которых приходилось действовать Р.Ф. Унгерну. Поражение белого движения на всех фронтах привело к полной деморализации белой армии...
В плане изживания этой болезни наверное Унгерн и был прав в своих методах.Однако...Задался вопросом:Почему Унгерн-не Чингис-хан(...)?
Возник ответ:У второго много что получалось в отличии от первого.
#12
Klaus-Kurt
-
- Новичок
-
- 327 сообщений
Старший прапорщик
- Город:Пушкино
Отправлено 07 мая 2007 - 23:00
Саша, это ты МОЩНО задвинул! ВНУШАЕТ...Возник ответ:У второго много что получалось в отличии от первого.
#13
Darkfisher
-
- Модератор
-
- 196 сообщений
Старший сержант
- Город:Беларусь, Мінск
Отправлено 07 мая 2007 - 23:33
Спорный тезис.Скорее уж деморализация явилась одной из причин поражения белого движения,а точнее "революционная демократизированность"...
Что есть "революционная демократизированность"? А деморализация белых все же в большей степени - последствия поражений сказывались.
#14
Гость_Аахим_*
Гость_Аахим_*
-
- Гости
Отправлено 08 мая 2007 - 00:53
Хочется ещё братить внимание на то, в каких природных условиях сражались войска фон Унгерна....провести в там военную операцию совсем не так легко, как может показаться.
2Darkfisher
1. Я всё помню. Извини.
2. В деморализации опять-таки виновны кроме всего прочего и природные условия: одно дело Швейцария и другое дело Азия.
2Darkfisher
1. Я всё помню. Извини.
2. В деморализации опять-таки виновны кроме всего прочего и природные условия: одно дело Швейцария и другое дело Азия.
#15
Гость_Питон Каа_*
Гость_Питон Каа_*
-
- Гости
Отправлено 08 мая 2007 - 03:39
Революционная демократизированность-зараза,охватившая Россию со времени захвата власти Временным правительством;зараза проникшая в абсолютно все слои и классы общества.Деникин,например,судя по его "Очеркам...",питал к ней известный пиетет.Не к большевикам конечно,но к т.н. либеральной общественности,которая суть-одного поля ягоды с большевиками по степени вреда нанесённого ими Российскому самодержавию.Насколько мне известно,из властьпредержащих первых лиц последовательным сторонником возврата к монархии был только Краснов(и то достаточно условно).Что есть "революционная демократизированность"?
За что его и съели,собснно...
Не затруднитесь ли примером на этот счёт?А деморализация белых все же в большей степени - последствия поражений сказывались.
